– Твоё здоровье! – он символично поднял бутылку, затем прислонил горлышко к губам и опрокинул, отглотнув немного. Она скрылась. Теперь никто не мешал под лучами летнего солнца смаковать напиток.

Несколько минут спустя пустая бутылка стукнулась дном о бетон. Он встал, слегка пошатнулся под влиянием хмельного напитка и облокотился на металлическую решётку, что отделяла балкон от бушующего жизнью мира.

С пятого этажа хорошо наблюдались: асфальтированная дорога вдоль дома, которую украшал ряд высоких, цветущих зеленью деревьев. В одном месте под этими деревьями стояли скамейки, откуда родители могли наблюдать за своими детьми, которые с пятого этажа казались Николаю бегающими по детской площадке муравьями. В другом месте большое футбольное поле, где ребята постарше каждый день допоздна с криками и воплями пинали мяч. Дальше вдоль всего этого шла прогулочная аллея, где высокие зелёные кустарники с обеих сторон скрывали прогулки влюблённых пар и пар с детскими колясками. Потом широкая центральная дорога, на которой днём и ночью гудели машины. Дальше высотки, высотки, высотки.

Вдали по левую сторону протекала широкая река, за которой, на другом берегу продолжались высокие дома. На середине реки тянулась полоска песочного островка, хаотично утыканная растениями, что издалека казались зелёной сыпью на жёлтом песке.

По правую сторону, закрывая горизонт, возносилась высокая гора, где по диагонали вверх шла дорога, с движущимися, словно игрушечными, маленькими машинами.

«Бабу чтоль себе завести, – грустно про себя пробормотал он, глядя как и там и тут гуляют, целуются и играют со своими детьми счастливые пары разных возрастов, – иль нахер я такой никому не сдался? Ну можно хоть попробовать, Колян. Хотя б на месяцок».

Он развернулся и поглядел на комнату в открытую дверь. В глаза сразу бросилось раскладное кресло местами с въевшимися пятнами от еды и скрученное на нём в клубок постельное бельё. Еще тёмно–синие обои чуть ли не через одну отклеивались. И в луче, который прорезал комнату, бушевала пыль. «Да, пожалуй, навести порядок – месяц ей хватит. Девушки, вроде бы как, это любят. А тут такой клад. Ну а если нет, Колян, то ты хоть престанешь сам с собой разговаривать, и то хорошо».

Холостяцкие рассуждения прекратились, как только позади раздался звук, как будто он стоит у подножия ледяных гор, а сверху на него спускается лавина. «Что за…». Николай медленно обернулся навстречу нарастающему гулу.

Гору справа полностью покрыло некой красной пылью, слева – высоток за рекой уже было не видно из–за красного густого тумана. Птицы, коты, бездомные собаки, словно в бешенстве неслись в одну сторону, не замечая ни людей, ни движущихся машин. Игра на поле прекратилась – футболисты застыли на месте. Матеря в панике уносили своих детей с площадок. Все деревья склонились и колыхались от сильного горячего ветра. Впереди дом за домом проглатывало что–то похожее на песчаную бурю красного цвета, неся за собой чёрные тучи.

Николай замешкался на секунду и тут раздался грохот. Ударил резкий звон, словно невидимые грубые ладоши, сложившись в чашечки, шлепнули по ушам, от чего Коля закричал. Тут же ударная волна занесла десантника в открытую дверь через кресло до конца комнаты, и он проломил спиной дверцу шкафа. Повсюду метались осколки зеркала, пластиковые окна треснули, ставни лишь пару секунд трещали, напоминая визг раненного животного, затем их сорвало и по частям вместе с дверью швырнуло в Николая.

***

Пару часов спустя он очнулся от жутких ощущений. Глаза жгло, как от перцового баллончика. В носу и во рту также горело, словно он ложками ел перец чили. Сильно прищурив веки, он чувствовал, как по щекам рекой льются тёплые слезы. Еще обильное выделение соплей, но во рту, казалось, вот–вот всё начнёт трескаться от высыхания. Глухо вопя, он попытался пошевелиться, но понял, что на нём лежат обломки. Он попробовал открыть глаза, но только веки поднялись, как пронзила резкая боль, словно несколько иголок вонзились в глаз, и Коля прищурился ещё сильнее. Теплый поток слёз хлынул по щекам.

Со злобным воплем он рукой смахнул с себя балконную дверь.

Всё тело жутко чесалось. Дрожащими пальцами он начал чесать шершавое тело, пока не понял, что оно шелушится. Отстранив руку он почувствовал влагу на ногтях. «Кровь. Расчесал до крови, – подумал он, – но я же… Вода. Мне нужна вода».

Карабкаясь руками, он вытащил ноги из-под обломков, встал на колени и, небрежно размахивая руками, нащупал дверной пролёт. Следом поперёк шёл коридорчик, ведущий от входной двери до кухни, а после него должна быть дверь к совмещённому санузлу. Ладонью он нащупал вырезы на деревянной двери и нервно стал искать ручку.

– Да где эта сука! – грозно выдал Николай, кривясь от боли в глазах. Рука наткнулась на металлический кругляш. «То–то же!».

Ручка провернулась, дверь открылась. Коля, поднимаясь на ходу, налетел на унитаз и сильно ударился голенью. Он завизжал он на весь дом, поднял ногу и, обхватив руками голень, упёрся задницей на стиральную машинку, что стояла у стены рядом с выходом. Теплый поток слёз снова прокатился по щекам.

– Ты! Там наверху! – обратив прищуренный злобный взор к потолку, закричал Николай. – Не кажется тебе, что достаточно страданий на сегодня?!

Потолок, как всегда, не отвечал.

Уже аккуратно он нащупал раковину и поднял вверх ручку крана. Бум, бум, бум – отплевался тот, после чего зажурчала вода.

Ладони судорожно сложились в чашку в попытке набрать воду, чтобы промыть глаза. После нескольких смывов он опёрся руками на раковину, поднял голову к зеркалу и начал моргать. Жутко щипало, но через некоторое время глаза открылись полностью. В ванной было темно. Лишь мокрые белки глаз блестели в отражении зеркала.

Он вышел из ванной и увидел, что в комнате мрачно, как бывает при пасмурной погоде. В раскуроченные окна проникали тёмно–красные лучи, и повсюду красными хлопьями кружилось нечто похожее на пепел. Из двери шкафа, которую разбил собой Николай, вывалились костюмы химзащиты.

«Радиация? – удивился Коля, глядя на, сияющие синим цветом, металлические волокна в углублениях костюмов. – Они так светятся только под воздействием радиации. И судя по всему уровень не маленький, но… почему я жив?»

Он посмотрел на себя. Всё тело покрылось красными шершавыми от раздражения пятнами. Место, где он счесал кожу, сочилась кровь. Трусы разодраны и напоминали юбку из кожаных лоскутов, которую носили гладиаторы и один носок по каким-то причинам отсутствовал.

Шокированный происходящим, он одной рукой проверил в порядке ли его причиндал, а вторая рука произвольно потянулась к голове, где кровь от ссадины уложила половину волос.

Недолго думая, Коля бросился надевать «РЧД». Из–за разных сплавов метала в основании химкостюма, для удобства облачения, его разбили на несколько частей, которые потом плотно крепились друг к другу. Ввиду опыта Коля напялил его быстро.

– И что теперь Колян? – спросил он у самого себя и тут же сам себе ответил. – Что–что… вали нахер отсюда.

Открыв металлическую входную дверь, он оказался в коридоре, вдоль которого по обеим сторонам шли квартиры. Окна, которые замыкали коридор, тоже разбились, и в них падал мрачный багровый свет. Коля жил по центру напротив лестничной площадки, где за место наружной стены от первого и до последнего этажа простилалось сплошное окно из толстого стекла.

Он встал напротив ступенек, которые вели вверх, и из этого окна на него падал кроваво–красный свет, и на этом фоне, словно сотни мелких пёрышек, гулял по воздуху этот странный красный пепел.

Коля выставил ладонь, и одно пёрышко приземлилось на неё, но сразу, как тает снежинка на тёплой ладони, оно превратилось в красную пыль.

«Что это за дрянь? Что здесь происходит, мать вашу?»

Во многих квартирах сквозняком бури напрочь вышибло входные двери и через оставленные дыры стали выходить тени. Багровый свет светил лишь на лестничную площадку и из окон по краям коридора. В остальных местах было мрачновато, потому Коля недоверчиво прищурился, чтобы разглядеть силуэты и задумался: