– Возможно.

– Значит, слухи правдивы. Культисты вновь поднимают голову.

Жрецы знали, что в очагах фанатизма продолжает существовать культ древнего бога Черных Ворон, но большинство считало, что культисты ждали возрождения своего бога, и пока это еще не наступило, они скорее раздражали, чем несли какую-то опасность.

Иктан хмыкнул:

– Я следил за культистами. И они лишь встречаются, молятся мертвому богу и иногда подкармливают голодающих сирот. Они не представляют угрозы.

– Ты говоришь это, когда на твоих рукавах все еще кровь убийцы?

Он поднял руку. Манжета красной мантии окрасилась в более темные тона и стала колом. Он пожал плечами, совершенно не впечатлившись увиденным.

– Я все еще думаю, что он может быть послан кем-то, кто хочет убедить нас, что он был из Черных Ворон. Если бы задуманное удалось, шума было бы достаточно для того, чтобы никто не поверил, что культисты невиновны.

Наранпа закрыла глаза. Если Иктан думает, что это может быть уловкой, над этим стоит поразмыслить. Не то что она была наивна… Хотя, возможно, и наивна. В отличие от Иктана, она не была настолько долго во главе ордена, чтобы достичь вершин его цинизма.

– Кьютуэ, конечно, оставил дела в беспорядке, – пробормотала она. Жрец Солнца ослаблен, культисты поднимают голову, ордены спорят меж собой. Но он не мог предвидеть этого.

– Нара…

– Да? – откликнулась она, по-прежнему не открывая глаз и склонив голову на грудь.

– Были и другие. – Это было тихое признание, но и оно вывело ее из равновесия. Широко распахнув глаза, она вскинула голову, а пульс участился так, словно опасность уже поджидала ее в комнате.

– Во всяком случае, еще один. Я позаботился о нем.

– Ты… – Она скрестила руки на груди, чувствуя, как внутри закипает гнев. – И ты не сказал мне?

– И надеялся, мне не придется это делать.

– Иктан. – Она изо всех сил старалась сохранять спокойствие, но нервы уже сдавали. – Черная Ворона?

Тишина.

– И ты, зная это, позволил мне пройти по Одо?

– Если бы я думал, что это опасно, я бы…

– Но это опасно! – Она заставила себя сделать глубокий вздох.

– Я так не думал.

– А сейчас?

Иктан пожал плечами, едва заметно приподняв одно плечо, но это было самое сильное проявление эмоций, которое она только у него видела. Возможно, Иктан и не признался бы ей, но сегодняшняя попытка убийства потрясла его.

Когда Наранпа заговорила – спокойно, неторопливо, в голосе ее звучало недовольство:

– Я понимаю, другие думают, что я должна быть просто подставным лицом, но я не полагала, что ты думаешь так же. Я не дитя, от которого можно иметь секреты. И мне особенно нужно, чтобы ты, тцийо, верил в меня.

Он ничего не ответил, и его лицо, его проклятое любимое лицо осталось бесстрастным.

– Уходи, – утомленно шепнула она.

– Ты нуждаешься во мне.

– Разумеется, – вздохнула она, раздраженная и тем, что он заставил ее признать это вслух, и прежде всего тем, что это была правда. – Но сейчас мне нужно подумать. И поспать. Я не спала тридцать шесть часов, а в полнолуние состоится Конклав. Как я смогу убедить Наблюдателей воспринимать меня всерьез, если я должна убеждать еще и тебя?

Иктан встал со скамьи и направился к двери. Остановился, положив руку на раму:

– Позволь мне позаботиться и об этом, Наранпа. Это вопрос не убеждения, а долга. Моего, а не твоего.

Она хотела согласиться, но не могла. Он всегда помогал ей чувствовать себя в безопасности, но всегда есть тонкая грань между защитой и опекой, а то, что от нее что-то скрывали, заставляло ее чувствовать себя слабой. И была еще одна вещь, которую ей надо было знать.

– Ты не сказал мне потому, что мы… мы раньше… ты не веришь в мои способности?

Он в замешательстве склонил голову набок: на лбу появились крошечные морщинки.

– Ты не сделала ничего такого, что заставило бы меня сомневаться в твоих способностях.

– Да, но… – Она в отчаянии прижала руку к горлу. Что ж, возможно, он и не думал о ней плохо лишь потому, что они когда-то были близки, но по той или иной причине он определенно считал ее ребенком. А может, она была к нему несправедлива, позволяя неуверенности управлять собой.

– Кто-нибудь знает о первой попытке?

– Только мои адепты.

– То есть они знали, а я нет?

– Как я уже говорил…

Она вскинула руку:

– Нет, Иктан. Когда ты скрываешь что-то от меня, это подрывает мой авторитет, а я, несмотря на то что Кьютуэ не учил меня этому, пытаюсь его утвердить, понимаешь?

– Разумеется, – буркнул он. – Что-нибудь еще? – Он говорил спокойно, но Наранпа почувствовала его раздражение.

– Нет. – Она устало провела рукой по лицу, а затем, указывая на дверь, махнула своему бывшему любовнику и нынешнему Ножу. – Только не предпринимай ничего больше, не посоветовавшись со мной. Можешь пообещать мне это? И тогда увидимся на Конклаве.

– Уж его-то я не пропущу, даже за все звезды на небе, – обронил он, и она ясно услышала в его голосе презрение. – Честно.

Город Кьюкола

325 год солнца

(за 20 дней до Конвергенции)

Все начиналось так хорошо.

Балам провел ее через город, вниз к докам, к той самой обещанной им бане. Ксиала хотела задержаться в парной, но он настаивал, что время не терпит, так что она соскребла грязь с кожи, вымыла длинные волосы с юккой и молотой лавандой, прополоскала одежду и выбила из нее влагу о нагретые камни и решила, что этого достаточно. По крайней мере, теперь от нее не воняло ночью, проведенной в тюрьме.

Доки тянулись между болотами и заливами, уходящими в море. Проложенные на сваях тростниковые тропинки тянулись подобно мостам над все более глубокими водами, где расположились привязанные к широким деревянным причалам длинные плоскодонные каноэ, способные вместить двадцать человек или более. Судовые команды вытаскивали на берег связки красно-голубых перьев кетцаля, кадки с густым коричневым медом и горы соли и бирюзы – последние товары в этом году. В воздухе звенел смех и перекрикивания моряков, и Ксиала впервые за этот день расслабилась. Родное место, родные люди. Даже среди таких же, как она, тиков она не чувствовала себя дома. Торговля, работа и запах океана. Вот что было ей близко.

Они приблизились к особенно достойному кораблю. Каноэ шагов примерно сто пятьдесят в длину и двадцать в ширину, с расположенным в центре пологим тростиниковым навесом, способным защитить экипаж и груз от солнца и ветров открытого моря. Человеческие фигуры сновали по кораблю, закрепляя товары и готовя судно к отплытию. Опыт и зрение тика позволили ей подсчитать количество весел на борту корабля и, исходя из этого, подсчитать размер команды. По меньшей мере двадцать, но корабль мог вместить до пятидесяти. Она усмехнулась. Большой корабль! Она уже прикинула прибыль, которую получит после поездки в Тову. С таким кораблем можно перевезти столько товара вдоль всего побережья, что за двеннадцать лет можно стать сказочно богатой.

Затем она увидела команду, и все полетело в бездну.

– Это люди Пека, – прошептала она Баламу, разглядев наконец моряков. Ну, может, не все, но по крайней мере пятеро или шестеро из двеннадцати были ей знакомы – именно с ними она в последний раз ездила на побережье.