А я, между тем, за все каникулы ничего не взорвала и никому экспериментально-творческой эпиляции не устроила. Сокровище, как есть, сокровище! Приз в судьбоносной лотерее. Куда только счастливый обладатель спрятался?

– Входите, мисс Карпова, не стойте в проходе, – неприятно удивил до тошноты знакомый голос Бехтерева. Который, видно, кабинеты с непривычки перепутал. – Удручает, что вы с подругами так безответственно отнеслись к расписанию. И опоздали на мое занятие на целых две минуты.

Джил взволнованно глянула на часы и тихонько выругалась. Никогда за ней таких слов не замечала. Похоже, чистый морозный воздух фермерских плантаций пошел леди Кавендиш на пользу.

– Но, так и быть, на первый раз обойдемся без трудовых наказаний, – скользкий гад почесал жезлом свой орлиный нос. – Если все трое немедленно принесут извинения.

– Простите за опоздание, сэр, – нехотя прошептала Софи.

– Мы спутали расписание, – косясь в окно, холодно пояснила Джил.

– Карпова, вас ждем, – Бехтерев нетерпеливо постучал по пустому запястью, намекая, что «часики тикают».

– Я не буду приносить вам извинения, сэр, – пробормотала с неприязнью.

Отчего-то вспомнилось, как он среди ночи бродил по коридорам, что-то вынюхивая. И как в озеро гадость подсыпал. И как на приветственном балу меня за руку схватил, пытаясь принудить к танцу…

Павлин. Как есть павлин. Самодовольный, противный и сейчас упивающийся незаслуженной властью. Где мой шурхов тролль со своими бесконечными занудными нотациями?!

– Думаете, вас, княжна Карповская, наказание обойдет стороной? – он подмигнул, и к горлу подступила горькая желчь. Надо было все же позавтракать.

Микаэлла стояла прямо за его спиной и, не стесняясь, перешептывалась с Анджелой Девенпорт. Весь ее сияющий довольством вид так и кричал: «Что, Карпова, теперь мой папа ректор?».

– Не думаю, сэр. Наказывайте, – кивнула, торопливо входя в зал и занимая привычное место у стены рядом с Эрикой. – Но я опоздала не на ваше занятие. «Противостояние» ведет магистр Салливан. Ему меня и…

«Шлепать».

– Сегодня занятие веду я, – Бехтерев потер пальцем сальные губы и неприятно скривился. – А что будет завтра, мисс Карпова, одной Судьбе известно… Так что жду вас вечером, дорогуша. Посмотрим, какую работу я смогу вам поручить.

Сердце заколотилось в виски. Он не пришел! Салливан закопался по уши в своих откормленных тролльих тараканах, проигнорировал начало учебы и попросту не явился в Академию!

Может, и вовсе забыл, что он где-то преподавателем числится. А тут без него, между прочим, несправедливо обвиненные ученики страдают.

Или и впрямь Ублиум Мортиса переел, не рассчитав дозу? Так, выходит, его срочно лечить надо. Всеми подручными методами…

***

По коридору, расцвеченному световыми шарами, я продвигалась неохотно. Впервые за дверью ректорского кабинета меня ждало что-то незнакомое. И крайне неприятное.

Папа, конечно, тоже не скупился на трудовые наказания. И зеленой слизью, расползающейся во все стороны, меня давно не напугать. Но чутье, обитающее в лучшей половине меня, подсказывало, что Бехтерев придумает что-то эксклюзивное. И это «что-то» мне не понравится.

– Явилась? Славно, славно, – пробормотал отец Микаэллы, разыскивая что-то в куче документов.

Действительно, куче. Приличной такой горе! Бехтерев нашел нужное письмо в основании бумажной Джомолунгмы и резко выдернул его, повалив всю хлипкую конструкцию на флакон с чернилами. Вандал!

Ректорский стол был хаотично завален бумагами, часть теле-маго-грамм была скомкана, что-то валялось на полу… Отца бы удар хватил, увидь он это безобразие.

– Почему магистр Салливан не ведет свою дисциплину? – с порога спросила у человека, которому в этом кабинете было не место.

– Без понятия. И мне неинтересно, дорогуша, – отмахнулся Бехтерев. – Салливан не явился ни на утреннюю планерку, ни на занятие. Еще пара таких прогулов без предупреждения, и я буду иметь официальную причину расторгнуть контракт.

– И что тогда? Вернете Хумбла? – я встала у стола, не рискуя присаживаться на стул для посетителей. Надеялась получить задание и поскорее убраться отсюда.

– Я сам в состоянии вести «Магическое противостояние», – он поднял на меня колкие светло-серые, почти бесцветные глаза. – И охотно попробую себя в роли преподавателя.

Вот только этого нам всем для полного счастья и не хватало!

– Знаешь, милая… Когда-то очень давно твой папаша с позором выгнал меня из кабинета за глупую шутку, – почесывая подбородок, вспомнил мужчина. В молодости он был, вероятно, красив и кружил девушкам головы, но за годы слегка поистрепался. – А чуть позже меня вовсе исключили из Академии. Представь себе, за дуэль! Обычную ученическую дуэль, которыми, кстати, твой брат, исходя из доклада Снежки, тоже промышляет. За теми же теплицами. Но ему, видишь ли, можно…

– Мой брат всегда дерется честно, – нахмурилась, оценивая свои шансы уйти быстрее. Они таяли с каждой минутой «сентиментальных воспоминаний».

– Честность красит только девиц на выданье, – фыркнул «ректор». Его неприятно холодные глаза осветились мстительными искрами. – И вот как любопытно повернулась Судьба: теперь я выгнал профессора Карпова из кабинета. Сижу за его столом, разбираю его бумаги… А тут тролль ногу сломит, дорогуша!

– Я пришла на отработку, сэр, – напомнила черноволосому упырю, кривясь от его нарочитой фамильярности. А еще ректором назвался.

– Как твое самочувствие, принцесса? – он встал из-за стола и подошел ближе. – Не слишком устала сегодня?

– Озвучьте наказание, и я приступлю. Я спешу, – я неприязненно отстранилась от самодовольного индюка.

У меня на остаток вечера были очень большие планы! По спасению троллей от нашествия тараканов. Правда, я еще не решила, с чего начать. И всячески себя одергивала, напоминая, что Салливан просил насильно ему добро не причинять и в спасении его не участвовать.

Но это было до того, как Рандор не явился на занятия. И над всеми нами не нависла угроза мерзкого Бехтерева, самоутверждающегося за счет слабых учеников.

– Составь мне компанию, – он обернулся к столу и ленивым движением смахнул на пол все важные бумаги.

Слова возмущения застряли в горле. Дриада Марта на днях сказала, что Монстроглаз выглядит перекормленным… Но как по мне, его пока рано сажать на диету.

– В чем, сэр? – я гневно засопела, глядя, как он нагло присаживается на ректорский стол.

– В том, в сем… Можем, к примеру, поужинать, – этот граф недоразвитый подмигнул, и мой правый глаз нервно задергался. – Мне, Карповская, довольно одиноко в этой вашей Академии. Подчиненные говорят сквозь зубы, ученики обходят стороной. Давай пообщаемся, и ты поймешь, что я тебе не враг…

Мама как-то обмолвилась при мне, что Бехтерев – это «грязная карта». И теперь я, кажется, поняла, что она имела в виду. Неприятный, скользкий холодок прошелся по пояснице.

Я закусила губу, формулируя наименее дерзкий вариант отказа. Джил заклинала меня не бросаться на нового ректора раньше времени. А тут, как назло, вспомнились все ругательства и из арсенала троллей, и фирменные демонические.

– Назначьте. Отработку, – сквозь зубы потребовала у гада. – Могу бумаги собрать, стол расчистить, могу…

«Физиономию вашу холеную начистить».

– Брось, принцесса. Разве похож я на любителя чистоты? – подмигнул «ректор», делая шаг ко мне, и я машинально схватилась за жезл в кармане. – Ух ты… А у тебя глаза даже больше, чем у матери.

Дверь кабинета распахнулась, и внутрь влетела черная туча. Судя по грозному сопению, грозовая.

– Вас не звали, – скривился Бехтерев, скосив глаза на посетителя.

– Сам пришел, – фыркнул Арт, схватил меня за локоток и переместил за свою спину. – Моя сестра магически несовершеннолетняя. И нуждается в сопровождении в столь поздний час.

Брат, видимо, вспомнил сказку, что мы придумали в Эстер-Хазе. Я скривилась: надеюсь, он это не всерьез про сопровождение. Мало мне пернатого, мохнатого и бестелесного приглядывателей!