- Понял? – пригрозил при его матушке, когда он шепнул на ухо, что последнюю ночь в деревне хотел бы быть рядом и ближе, греть и целовать всю ночь, вжимать меня в кровать и возбуждать, распалять и доводить до точки пика и наслаждения. Мог бы, на этот шепот краской залился и горел щеками и ушами, но не мог, поэтому просто высказывал, акцентируя тоном и мимикой все, чего он добился. Глядя на меня, его мама сказала:

- Вот, какой у тебя честный и порядочный партнер, а ты! - ругала Ари мама, упрекая за распущенность, - вы порядочный юноша, Гарнет. Не то что этот! – махнула на парня рукой, а я смехом заливаюсь.

- Ну, мам! – смущался Ари. Он – альфа, а его как ребенка отчитывают, - я же не приставать, а быть рядом, обнимать, прижимать. Ри постоянно мерзнет, а я его согреваю, - я пикнуть не успел, как меня тут же прижали к себе, зарываясь носом в место за ухом, для него пахнущее зельем, для меня ничем, - потрясающий запах, Ри, так и дышал бы только тобой, - отпускает руки, и меня.

- Ты неисправим, Ари, - прошептал я, смотря на довольную и улыбающуюся женщину, - но я делаю все возможное, миссис Грей, чтобы привить ему манеры и понятие «личная жизнь», - она была благодарна, как и за то, что я не отказал сыну, принял его зверя и стал парой, - разве ему откажешь? – спрашиваю.

- Это да, - говорит Ари, довольный собой.

- Вот и я о том, то свидание в запретной секции библиотеки устроит, то по коридору другого факультета красотами и видами из окна и редкими картинами поведет любоваться, - это я ему припоминал наглые выходки. Продолжил уже тем, что покорило меня и примерило с участью быть прирученным, в последствии зацелованным и затисканным, - потом прогулка вдоль озера, свидание на башне астрономии, и напоследок в полнолуние. При этом постоянные взгляды, ухаживания и знаки внимания. Красота!

- Вот! – говорила женщина, - можешь, когда хочешь!

Ари не хотел выпускать меня из рук, как и я не хотел лишаться тепла его тела и нашей связи, но под пристальным взглядом его мамы он меня отпускает, пересаживая на стул, дальше ужин и мы расходимся по комнатам. Завтра вернемся в школу, выходные подошли к концу. На прощание миссис Грей накормила меня и Ари пирогами с печенкой, колбасой собственного приготовления и отбивными с кровью, это мне особенно зашло. Крови я не пил два дня. Чтобы не привлекать внимания посторонними запахами. А тут вкусный ужин и небольшой перекус перед плотным обедом в школе. Временное насыщение я получил.

Закрывал глаза, с мыслью о том, что еще немного и свершится моя месть, остались старшие Уизли. С их смертью загвоздка. Не знаю, какой конец им создать. К себе они меня теперь точно не подпустят, не факт что знают, возможно, догадываются, кто погубил всех их отпрысков. На разговор не позовешь, не придут, причины найдут, а показываться самому и нарываться на драку тоже не вариант. Так что загвоздка вышла с упокоением рыжих. Буду надеяться на удачный случай или неожиданную встречу.

Провалился в темноту, уснул за час до рассвета, но резко проснулся от криков и магических взрывов. Не понял, прислушался. Так и есть, на деревню напали. Вскочил, надел что под руку пришлось, и выбежал на улицу. Паника, крики и поголовное превращение, волчьи шкуры мелькали, как и магические вспышки. Чистокровные оборотни, в отличие от укушенных, могут принимать волчий облик даже вне полнолуния. Обращение во время полнолуния – это обряд, дань предкам и луне, ты не сможешь игнорировать зов, ему нельзя противиться, иначе потеряешь связь со зверем и будешь как Люпин, жалким подобием. Поэтому я не удивился, увидев меняющих облик волков. Волшебники нападали, волки отбивались. Не сразу разобрал, кто именно напал, но увидев алые мантии, услышав знакомый голос, понял - деревню атаковали мракоборцы. Волшебников среди оборотней мало, а те, кто есть - не справятся. Нахожу Ари в толпе, по пути к нему отбиваюсь, атакую, подбегаю и во время успеваю со спины закрыть щитом от летящих непростительных и боевых, он на автомате, не поворачивая головы, приказывает мне спрятаться и не высовываться, мол, опасно.

- Ты кому это говоришь, Ари? – рычу ему в ответ, невербально произнося Непростительные и проклятия, - я с тобой, понял меня?! Я не уйду!

- Не уходи, будь рядом, - голос дрожит от напряжения, мы спина к спине, отбивались и сражались, я не стеснялся и применял все, от Непростительных заклинаний до черных и темных проклятий, особенно меня радовали те, которые на крови. Противников выкручивало и ломало, выворачивало и трясло до кровавой пены из рта, носа и глаз. Кроме этого пользовался способностью в теневой магии. Уносил мракоборцев, открывая под их ногами портал, куда конкретно посылал - не помню, но далеко, оттуда не вернутся.

На подмогу редеющему отряду прибыло еще два. И вот тогда нам стало тяжело. Им руководил Грюм, а значит, они не те новички, которые почти все пали или пропали в неизвестном направлении. Идет поголовное выкашивание клана, мракоборцы ни щадят никого, деревня горит. Я чую кровь, много, и вся она принадлежит волкам. Частично волшебникам. Страдали женщины и дети. Волчат особенно жаль. Ведь зачать и выносить потомство для оборотней трудно, порой летально. Пара, позволившая себе волчонка, перед родами и дальнейшим воспитанием просчитывает все возможные опасности и трудности, может даже на время к магглам переехать, чтобы не попасть под зачистку, организованную мракоборцами. Из-за трудностей родов и воспитания, волки предпочитают обращать маленьких, беспризорных детей и принимать в свою семью и стаю. Но и это несет за собой ответственность. А еще кучу проблем, как например с Люпином. Он не вошел в стаю, как этого хотел Сивый, а стал Омегой. Поэтому в клане так мало волчат. А тут, с этим нападением и зачисткой стало еще меньше.

- Твою мать! – рычал Ари, - мы не спасем всех, волшебников среди нас мало. Мы воины, убийцы, охотники, следопыты, но не маги, - смертей прибавлялось с каждой минутой, меня окружал запах крови, отовсюду, четверть стаи уже упокоились, еще четверть близка к этому, - и никого на помощь не позовешь. Пока ждешь подмогу от другой стаи, полностью умрешь, - волков не позовешь, это так. Но у меня была идея, кто нам поможет, я ее озвучил:

- Ари, могу кое-кого позвать, он один армии мракоборцев стоит, а еще я в помощь, как ты на это смотришь? – он не сразу понял, кого я имею в виду, - Ари! Мастера своего. Кого еще! – тот замер, - он поможет.

- С какой радости? – удивился, отбивая удары и выпады волшебников, - вы – морои, мы – оборотни. С чего ему нам помогать?

- Он поможет мне, а не тебе и твоей стае, так понятно? – он лишь сжал зубы, - или принимай помощь моего мастера или то, что твоей стаи не станет в скором времени. Решай! – кричу на него, выставив щит. Он видит падающих и умирающих подчиненных, по щекам текут слезы, кивок и больше ни слова, - вот так-то лучше, - призвал мышку, шепнул ей послание, отпустил, потом призвал еще одну, отдал Ари в руки, сказав: - на, пока я буду буянить, держи со мной связь! – вижу в рядах мракоборцев Уизли, - каким боком вы тут, предатели крови? Но оно мне на руку. В пылу сражения, словить шальную Аваду и делов-то, - говорил себе под нос, и унесся алым вихрем. Попался на глаза не тому, жаль не Уизли, но и ты получишь.

- Поттер! – кричал мне Грюм.

- Профессор, - не показывая клыков, но с шутовским поклоном, - вы каким боком? Решили молодость вспомнить? – показываю на маркоборцев, - так давайте вспомним, - предлагаю бой.

- Ты? Против меня? - смеялся мракоборец.

- Я! Против вас! Итак?

- Хм, - и в меня невербально полетели заклинания, проклятия и даже Непростительные, почти все попало, только ни шиша не вышло, ни боли, ни криков, так, неприятные покалывания, жжение, - ты силен, шкет!

- А то ж! – моя очередь. Проклятия рода Блэк, Певерелл палочкой, а магия крови руками, изподтишка. От Непростительных и проклятий Грюм увернулся или отбился, а вот от магии крови нет. Отставной мракоборец рухнул как подкошенный, посох выпал из рук. Его корежило, крутило, рвало ошметками легких и кишок, по лицу текли кровавее слезы и сопли, он рвал ногтями кожу, валялся и извивался на земле из стороны в сторону, выгибаясь под неестественным углом. А я склонился над ним, спрашивая: - как вам, профессор? – когда закончились слезы, с кровью вытек оставшийся глаз, болтаясь на сосудах и жилах.