– У нее все великолепно. Встретила кое-кого. – Кое-кого поинтереснее, чем я.
– Ты не против, если я присяду?
– Да, конечно, садись. – Я жестом указала на одно из кресел у стола. Я была готова буквально расцеловать его.
– Умираю от жажды, – сказал он, подозвал официанта и покосился на мой чайничек. – Хочешь чего-нибудь?
Официант терпеливо ждал.
– Пива, – сказал ему Джеймс. – Разливное, местное. – Потом он посмотрел на меня, вопросительно изогнув брови.
– Звучит заманчиво. – Еще не было четырех, но в такой день, как этот, я имела полное право выпить.
Наконец Джеймс устроился в кресле.
– Хорошая была игра? – спросила я.
– Калеб сильный игрок. Мне пришлось потрудиться.
Джеймс уже успел принять душ, и сейчас его волосы были влажными. На нем были угольно-черные слаксы и белая рубашка с закатанными рукавами. Высокий и стройный, он имел все основания считаться привлекательным. Да, он не обладал напористостью Генри и его умением вести за собой людей, не принадлежал к аристократии этого теннисного клуба, однако его всегда уважали за высокий класс игры.
А сейчас… сейчас ему приходилось мириться с бестактными слухами по поводу Бруклин, сбежавшей от него прямо в подвенечном платье. Все придерживались единодушного мнения, что Джеймс хотел жениться по расчету, и для многих не стало сюрпризом то, что Бруклин отшила его ради более выгодной партии.
Я догадывалась, что то же самое говорят обо мне. Наши отношения с Генри длились несколько месяцев, однако люди, вероятно, считали, что для него я стала лишь увлечением, скоротечным походом в страну низкорослых и невзрачных.
Интересно, что я не раз задавалась вопросом, когда я перестану чувствовать себя такой униженной?
– Наверное, чтобы компенсировать пропущенную игру, я сегодня вечерком покатаюсь на велосипеде, – сказала я, мысленно переключаясь на более продуктивные аспекты.
Я не была сдвинута на фитнесе, но субботнюю игру всегда считала хорошей тренировкой.
– А где ты катаешься? – поинтересовался Джеймс.
– Обычно вдоль озера Кэдмен. Я живу в нескольких кварталах от Грин-гарденз.
– Я катался там. Осенью там очень красиво.
Пришел официант с двумя запотевшими кружками пива.
– Вы могли бы отменить резерв времени мисс Ремингтон? – спросил Джеймс у официанта.
– Конечно, сэр.
Я улыбкой поблагодарила обоих, затем обхватила пальцами ручку кружки.
– Едва ли мой велозаезд будет долгим после того, как я прикончу это пиво.
Джеймс улыбнулся моей шутке и чокнулся со мной.
Краем глаза я заметила, как Генри, обняв за плечи свою подружку, рассказывает за столом какую-то историю.
– Что-то не так? – озаботился Джеймс.
Я поняла, что хмурюсь.
– Нет. Ничего.
Он оглянулся и увидел Генри.
– А-а-а, Полсон. Здорово, наверное, раздражает.
Я бы выразила свое отношение совсем другим словом.
– Это точно, – кивнула я.
В темных глазах Джеймса отразилось сочувствие. Но я не нуждалась в жалости. Я не хотела, чтобы он думал, будто я погрязла в своих страданиях. Хотя на самом деле я действительно погрязла. Причем страдала я не только из-за разрыва с Генри. Мне было бы приятно считать, что после нашего расставания я добилась пусть и крохотного, но успеха, но получалось, что никакого успеха нет, что я никуда не продвинулась и осталась барахтаться в своих страданиях.
Я попыталась отмахнуться от этих мыслей.
– Мои переживания ничто по сравнению с твоими, – ляпнула я, не подумав, и только потом сообразила, как это могло прозвучать. – Я в том смысле… я не… прости.
– Я рад, что ты сказала об этом вслух. Это лучше, чем молчать и думать об этом или даже перешептываться по углам, как это делают все остальные. – Он оглядел зал. – И твои переживания действительно ничто по сравнению с моими. Меня бортанули по-крупному, эпически.
У меня появилось желание возразить. Мне показалось, что возразить надо. Но он был прав, и, что бы я ни сказала, это было бы ложью.
– Как ты с этим справляешься? – тихо спросила я.
– Непросто, – ответил он и отпил пива. – То и дело нахожу ее вещи в своей квартире. Даже не знаю, что с ними делать. Отправить ей? Или хранить? Или сжечь?
– Сжечь, – опять выпалила я. – Ой, зря я так сказала.
Джеймс хмыкнул:
– Мне нравится твоя прямолинейная манера.
Бруклин – моя близкая подруга. Но даже близкие подруги совершают гадости. И Джеймс имел полное право сердиться на Бруклин. И сжечь ее вещи в ярком огне.
– Тогда можешь объяснить, чем вы, мужчины, руководствуетесь? – спросила я у него.
Одна кружка пива каким-то образом превратилась в две.
– Едва ли, – ответил он.
– Мужчины действительно такие поверхностные?
– В большинстве своем.
– Я в том смысле, что взгляни на Кэнди.
– Кажется, ее зовут Кэлли.
– Не Кайли?
– Спросить?
– Нет!
Джеймс рассмеялся на мое паническое «нет», хотя на самом деле я не запаниковала. Я просто… не хотела показывать, что мне есть дело до того, с кем встречается милашка Генри.
Подавшись вперед, я негромко спросила:
– Неужели все мужчины мечтают вот о таком?
Джеймс бросил взгляд на их столик.
– Некоторые – да.
– Некоторые или большинство?
– Ладно, многие.
Я вздохнула. Я не была разочарована, так как давно знала ответ.
– Женщины не лучше, – сказал Джеймс.
– Нас не так волнует внешность.
– Вас очень волнует внешность, но вы еще и одержимы властью и престижем.
Я не могла с ним не согласиться.
Джеймс со стуком поставил кружку на стол, словно подтверждая свое мнение.
– Женщины такие же, как мужчины. Это в природе людей – начинать с внешности. Вероятно, потому, что это лучший ориентир при знакомстве.
– Жаль, что у меня нет привлекательной внешности. – В следующую секунду я пожалела о своих словах.
Джеймс внимательно посмотрел на меня, и мне захотелось провалиться сквозь землю.
– Почему ты так говоришь? – спросил он.
Ответ был до боли очевиден.
– Потому что тогда все было бы по-другому.
– Я о другом. Почему ты считаешь, будто у тебя непривлекательная внешность?
Я изумленно уставилась на него.
– Да ты взгляни на меня, – сказала я, указывая на свой подбородок. – Перед тобой простушка-библиотекарша.
– Ну, эффектной тебя не назовешь, – вынужден был признать он.
– Спасибо, что поддержал мою точку зрения. – Я загнала поглубже раненое эго. Конечно, я не ожидала, что Джеймс будет убеждать меня в моей непревзойденной красоте, однако его прямолинейность здорово задела меня.
– Но ты симпатичная.
Я помотала головой:
– Ну вот, теперь ты даешь заднюю. Не надо. Первая реакция самая верная.
– Моя первая реакция состоит в том, что ты – необработанный материал.
– Ах, успокойся, мое бедное сердечко.
Он улыбнулся.
Я шутила. Почти шутила. У меня было два варианта: смеяться над своей внешностью или переживать из-за нее. Переживать я не собиралась. Невзрачная внешность меня вполне устраивала. Она обычна и естественна, и люди с такой внешностью ведут вполне счастливую жизнь. И таких людей много. А вот секс-бомб среди нас мало.
– Ты ведь видел того парня, за которого вышла Бруклин? – спросил Джеймс.
Конечно, видела. На свадьбе Бруклин с Колтоном Кендриком я не была, но побывала на свадьбе Лейлы, которая вскоре после Бруклин вышла за близнеца Колтона, Макса. Оба, Колтон и Макс, были богаты, влиятельны и красивы. В общем, выглядели они классными парнями.
Я кивнула.
– Тогда ты, наверное, догадываешься, каково мне.
– Ты тоже сырой материал, – сказала я.
Джеймс усмехнулся:
– Ты и дальше собираешься сидеть здесь и упиваться своими страданиями?
– Вот этого мне хочется меньше всего, – ответила я.
– И что ты собираешься делать? – спросил он.
Я указала на свою ракетку:
– Я хотела поиграть в теннис.
– Нет, я имею в виду, не сейчас. В более широком смысле.