Все больше я становилась эмоционально зависимой от него. Я перестала понимать, что вообще происходит, и постоянно хотела разобраться в себе. Он стал привозить меня к себе домой, а по возвращении я все очень смутно помнила, несмотря на то, что не пила у него ни воды, ни алкоголя. Я была в загипнотизированном состоянии. Я перестала звонить домой маме по неизвестным причинам. Тем временем, я стала догадываться, что эта его девочка – вовсе не племянница и не дочка, а законная жена, которую он отвез в Германию и выделил ей несколько машин и жилье, а также оставил общего сына на воспитание. Когда я спросила во второй раз: «Ты точно не женат?», он очень взбесился и стал меня оскорблять.
Я продолжала снимать жилье и после нашей встречи, он давал мне бутылки вина, шампанского и говорил: «Будет плохо, пей». Я стала пить, а почему – не понимала. Он захотел детей и был готов выделить квартиру. Я была будто бы зомбирована, уже давно забыла про музыку и вообще приходила на работу пьяная. Я стала как под гипнозом ждать его следующий приезд, каждый день до четырех утра, пока не засыпала, как будто наркоман, а он мог просто не позвонить и не приехать. Психика расшатывалась.
На работе освободилась должность повыше, и я сразу подошла попроситься претендентом на нее. Мне выдали список литературы, который необходимо было прочитать, а я продолжала находиться в некой эмоциональной отключке. Я лучше всех защитила свои знания и перешла на новое рабочее место, где моей коллегой оказалась взрослая женщина, которая не могла вынести что я, будучи молодым специалистом, получаю такую же зарплату, как и она под старость. Я ей проболталась, что хочу петь, и она мне каждый день указывала, что я должна петь песни, а не в офисе работать. А на какие деньги их записывать в студии и где петь, это уже были мои проблемы.
Продюсер Д* стал беситься, почему я не учусь, а я боялась сказать, что у меня нет денег или возможностей для бесплатного обучения. Ему же было выгоднее, чтобы я училась, была больше загружена и меньше надоедала ему с вопросами: «Привет, как дела?» Говорил, что семья – это обязанности, а ему они не нужны. Когда зашел разговор про любовь, то он сказал: «Любовь есть, пока секс есть». Я, зная любовь, нежность и лебединую верность в своей семье, говорила: «Нет». А он говорил: «Дааа, ты просто глупая».
Каждый раз он заставлял надевать короткие шорты, и я ходила в них как дешевая девица. Он смеялся, что у меня нет водительских прав, а у меня просто не было денег их получить, но сказать об этом мне было стыдно, и я молчала. В ресторанах он заказывал мне по минимуму еды и часто алкоголь, который я не хотела пить, но он заставлял. Я превратилась в человека, ни в одном образе которого не было ни следа от настоящей меня. Каждый день на протяжении четырех месяцев он ломал мое воспитание и взгляды на жизнь и, похоже, в какой-то момент сломал их окончательно. Я перестала любить смотреться в зеркало, поднимать высоко голову и быть сильной, какой была всегда.
В свои двадцать пять лет я загадала желание «Быть счастливой». Спустя пять минут мне на телефон пришло смс вместо поздравления с днем рождения от Д*: «Пошла ты на …, лучше меня никогда не найдешь». Я набралась храбрости и написала ему: «Сам пошел на …», а он мне: «Запомни, я советую тебе никогда никого не посылать». И тут со мной начались самые страшные психические мучения. Я не любила его, и даже не было привязанности, а также я понимала, что он от своей природной душевной жадности, никогда даже не целовал и не обнимал нормально, но эмоционально я оставалась под гипнозом.
На две тысячи рублей, подаренные родными на день рождения, я купила по акции себе первый в жизни абонемент на месяц фитнеса, чтобы спорт восстановил мои попорченные нервы. Как же я боялась там заниматься одна, всех стеснялась, боялась спросить, как включить тренажер. Моя скромность и тут меня подводила. Больше времени я проводила в бассейне и в сауне, куда приходил продюсер Б.Серкебаев из группы «А’Студио». К нему подходило много девушек, желая пообщаться, я же просто наблюдала за процессом и часто посмеивалась, потому что слишком много знала и понимала.
Из головы постоянно не вылезали мысли о Д*, я чуть ли не каждый час думала: «Сволочь, скотина, встречу, плюну в лицо». Моя соседка сказала: «Подожди, он еще тебе руку пожмет». А ее друг: «Какую руку, пройдешь мимо и все, еще такому руку пожимать». Три недели я просыпалась с мыслью броситься под поезд. Друг продюсера О* сказал, что я больше не увижу Д*, и что нужно было думать не сердцем, а мозгами, встречаясь с Д*. И что я, как маленький ребенок, живу с открытой душой и верю в любовь. На работе я каждую минуту думала о нем, более того, я стала притягивать подобных ему людей. Так моя начальница попросила меня съездить с директором на другой объект. Всю дорогу директор говорил мне: «Пойдем, зайдем, посидим где-нибудь, пообщаемся!» Я не понимала, почему при скромном воспитании и поведении со мной происходят такие вещи. Я поняла, что больше никогда не собираюсь молчать, когда ко мне так относятся, и сказала открыто: «Ты женат?» Он сказал: «Да, моя жена сидит дома и воспитывает двух детей». Я сказала: «Я тоже с шестнадцати лет хочу семью, но не встретила не одного нормального мужчину и завидую твоей жене, что она замужем». Больше он меня не тревожил.
В новый год, я все выходные просидела с книжками про политику, психологию, манипуляции, мне хотелось понять, в какое психическое состояние меня ввел продюсер Д* и чем я так расстроена. Я знала, что до занятий продюсированием он работал в контрразведке и, явно, многому там научился. Я не могла выйти из-под гипноза, и как будто была запрограммирована на самоуничтожение. Я даже хотела пойти в проект «Билет на Марс, полет в один конец», чтобы исчезнуть навсегда. Я удалила всю свою музыку и написанные песни, а также почти все фотографии и уничтожила много одежды, которую почему-то посчитала больше не нужной. Тем временем на работе моя коллега по кабинету меня выжила, а начальница вызвала к себе и попросила уволиться.
Я нашла жилье подешевле, в трехкомнатной коммунальной квартире, где в каждой комнате, кроме моей, было по четыре девочки. Моя соседка жила в Москве десять лет, у нее не состоялась личная жизнь, и она была сплошным невротиком. В комнате были черные потолки, рваные обои и надувная кровать для меня. Соседка любила спать с открытыми окнами, и меня всю продувало, так, что я простудила, все, что можно, в том числе и легкие. Когда ночью у меня была высокая температура, и еще открытое окно, а также нескончаемый кашель, на который она раздражалась, я надевала пуховик и уходила сидеть в подъезд до утра. В подъезде я читала книги и просматривала Инстаграм. У нас был пятый этаж, поэтому часто там сидели и бомжи. Но когда их не было, я могла спокойно поговорить с мамой, так как в комнате нельзя было шуметь, а на улице не всегда была хорошая погода. Поговорить с соседкой, которая была знакомой хозяина, оказалось невозможно, а найти другое жилье за такие же деньги я не могла. Я думала, что поживу два-три месяца, пока не найду новую работу, но получилось так, что я там провела больше года. Позже мы выпросили у хозяина денег на обои и поклеили их. Соседка постоянно говорила о плохом – о своих болезнях, страхах, одиночестве, и дома была самая отвратительная обстановка.
Я проходила в день по несколько собеседований, но каждый раз происходило что-то необъяснимое. В одном месте на меня накричали за то, что я указала, что люблю ходить по театрам, а кто я такая, чтобы так жить. В другом месте я была слишком молода и красива. Нервы сдавали окончательно. Кушать дома больше было нечего, я пребывала в полуголодном состоянии. Помочь мне было некому. Я то устраивалась на работу, то увольнялась, ели сводя концы с концами, пока твердо не решила, что если не найду нормальную работу, то лучше умереть с голода. Так я пришла в Москву Сити работать менеджером, они продавали почти воздух, и была большая текучка, из-за которой на работу я все же не пошла, а вот с директором, которому было всего двадцать семь лет, я подружилась. Оказалось, он вел разгульный образ жизни, много пил и принимал наркотики, поэтому ни о каком развитии дружбы и речи не было, однако, узнав из смс-сообщений мою историю жизни, он отправил мне две тысячи рублей, и я, наконец, купила себе картошки и хлеба.
