Елена. Так, хватит уже… воспоминаний. И давай без кличек и топонимики, а то до утра не расскажешь… Маша, а ты потом спросишь папу о подробностях… Всё, Сережа, рассказывай.
Сергей. Ну, короче, поехали мы на Жулике за сеном. Было жарко.
Маша. А сено-то вам зачем было?
Елена. Маша! Какая тебе разница?
Сергей (жестом успокаивает Елену). Да для бабули одной. У нее наши девчонки жили. Вот председатель и попросил ей помочь – в порядке шефской помощи.
Маша. А что, и девчонки ездили со стройотрядом?
Сергей (удивленно). И девчонки…
Маша (восхищенно). Круто… Я бы тоже поехала куда-нибудь…
Сергей. Ну, ты уж точно, поехала бы! В общем, сено было накошено в лесу. Мы же и косили.
Маша. А что, у вас тогда сенокосилки были?
Елена. Маша! Я сейчас уйду!
Сергей. Лен, ну, интересно человеку. Ну, что ты…
Маша. Да. Хочу всё знать! Вот па меня спрашивает, откуда что я знаю… А вот оттуда! Любопытная я, оттуда и знаю…
Елена (обреченно). Ладно. Рассказывай.
Сергей. Ну, ручных, таких, какие сейчас продаются, тогда не было. Были конные. А мы косили косами. Обычными. Ну, такими, какими они на картинах Худякова и Плахова нарисованы.
Маша. Па!… Не нарисованы, а изображены!
Сергей. Хорошо! Пусть – изображены.
Маша. И я не знаю этих художников.
Сергей. Ну, тогда вспомни Дюрера… Его гравюры. Там много кос… Ну, вспоминай. Вспомни знаменитую «La Mort».
Елена. Ну, нашли, что вспоминать…
Маша. А! Вспомнила! Коса – это такая палка с длинным кривым ножом на конце?
Сергей. Да. Примерно. И ручкой посередине. Посередине палки.
Маша (восхищенно). И ты умеешь такой штукой пользоваться?
Сергей. Умею. Косить – это как умение плавать: никогда не разучишься…
Маша. Обалдеть! Ну, так что было дальше?
Сергей. Поехали в лес, нагрузили сено, а на обратном пути решили искупаться в озере. Такое небольшое лесное озеро. Нашли, где нормальное место для выхода, без ила и тины, ну, и поплыли, я – впереди, Димка – за мной. Вода в нем, конечно, только верхнем слое теплая, а опускаешь ноги на метр-полтора – она там ледяная. И когда назад плывешь по тому же месту, то вода уже смешалась и холоднее становится. Димка плыл чуть от меня в стороне – по теплой воде. Я проплыл метров 25-30, оглянулся, смотрю и не пойму: вроде как Димка тонущего изображает, а он, оказывается, и в самом деле тонет. Хорошо, что я почти сразу это понял, ну, что он, действительно, тонет. Вытащил его. Он уже успел порядком нахлебаться. Ну, об общем, ничего, пережил. Пришел в себя, сказал, что я его должник. Вот и всё. Да, мы, про это, конечно, ничего никому не рассказали. На всякий случай. Студенты – народ зубастый. Запросто могли какую-нибудь кликуху привесить, ну, там типа – Утопленник или Пловец… Вот и всё…
Маша. Ясно… Ну что, папа, я не думаю, что он это забыл. Такое, говорят, не забывается.
Елена. Все зависит от человека.
Маша. Я найду тебе телефон его офиса. Позвонишь, договоришься.
Сергей. Хорошо… Ладно, спасибо за ужин. Было вкусно. Пойду, рыжую сволочь поглажу… (Уходит.)
Маша. Ма, давай я помогу тебе с посудой и тоже побегу …
Елена. Да уж ладно. Беги…
Маша целует Елену и быстро уходит.
ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ
Картина первая
Кабинет управляющего холдингом «Интрадекс». Прямо у стены – большой полукруглый стол. К нему примыкает широкая и довольно длинная брифинг-приставка. В кресле, откинувшись на спинку, Серегин Дмитрий Сергеевич. Он в сером пиджаке, белой сорочке без галстука. Две ее верхние пуговицы расстегнуты. В руках прямо перед собой держит телефон. Раздается звонок по внутренней связи.
Серегин (нажимает кнопку на переговорном устройстве). Слушаю, Лариса.
Лариса. Дмитрий Сергеевич, к вам посетитель.
Серегин. Посетитель? И кто же?
Лариса. Федотов Сергей Алексеевич.
Видно, что Серегин озадачен, напряженно вспоминает.
Серегин. Проси.
Переговорное устройство с шорохом отключается. Раздается стук в дверь.
Серегин. Входите, открыто… (Кладет телефон на стол и с интересом смотрит на дверь.)
Входит Сергей. На нем темно синий костюм, белая сорочка, ярко-синий галстук.
Сергей (всматриваясь в Серегина идет к столу). Здравствуй…те, Дмитрий… Сергеевич! (Подходит к брифинг приставке. Останавливается).
Серегин пристально, прищурившись, смотрит на Сергея. Его губы трогает едва заметная улыбка. Однако в этой эмоции узнавания, явно видно сомнение и неуверенность. Сергей стоит и молча смотрит на сидящего.
Серегин (не уверенно). Да ладно… Правда, что ли? (Он медленно поднимается из кресла, не отрывая взгляда от Сергея.) Не… ну… это ж ты, Серега? Да? (Подходит ближе, примерно на расстояние вытянутой руки.) Ты?
Сергей. Я, Димка, я…
Серегин (протягивает руку, широко улыбается). Серега! Здорово, брателло!
Сергей подает Серегину свою руку. Серегин при этом делает движение корпусом навстречу Сергею и слегка приобнимает его. Сергей делает тот же жест. Какое время они еще держат друг друга за руки и пристально вглядываются друг в друга.
Серегин (показывает Сергею на столик и кресла вокруг него в другом конце кабинета). Ну, пойдем, пойдем, присядем. (Ведет Сергея к столику, усаживает в кресло, сам садится в кресло напротив.) Секунду. (Возвращается к своему столу, включает переговорное устройство.) Лариса, меня ни для кого нет. (Идет к Сергею, садится в кресло.) Как ты нашел меня?
Сергей. Вообще, тебя найти не трудно. Но я нашел случайно. В Интернете. Прочитал интервью с предпринимателем Серегиным, увидел твое фото… Глазам не поверил сначала.
Серегин. Почему не поверил? Неужели я так изменился?
Сергей. Да не очень. Наверное, от неожиданности.
Серегин. От неожиданности – увидеть меня на свободе?
Сергей. Ну да. Ты же, вроде, надолго туда заезжал… И вдруг…
Серегин. А по-твоему двенадцать лет – это мало?
Сергей (с искренним удивлением). Ты отбыл двенадцать лет?
Серегин. Да.
Сергей. Это много.
Серегин. Да. Особенно там. Первый год – там вообще нет времени. Оно останавливается. Первый год там только пространство. А в нем – ты и не самые лучшие человеческие особи. Для некоторых, впечатлительных, первый год затягивается не несколько лет. Так что, Серега, библейское число двенадцать – очень серьезное число, особенно, если им измеряется срок на строгаче. Но мне повезло. Люди помогли выйти по УДО. Здесь тоже сначала было тяжело.
Сергей (удивленно). Почему?
Серегин. Свобода для долго сидевшего – это испытание, для многих – даже покруче, чем зона. На свободе, оказывается, больше ограничений, чем в зоне. А ограничения – всегда хочется нарушить. Порой очень трудно сдержать себя и чего-нибудь не нарушить. Откинувшись, берешь с собой на свободу те ограничения, которые были в зоне, а на свободе появляются новые ограничения, о которых ты уже позабыл. Нет, внешних ограничений на свободе нет – пространство открыто! Все ограничения внутри тебя. А это тяжело. Как будто душу в клетку загнали…
