– Нет, чересчур безумствует наш вождь: его глаза, блестевшие, бывало, как Марс в броне, пред строем боевым, – возвестил Михаил Михайлович, играющий Филона, – забыв свой долг, с подобострастным взглядом устремлены на смуглое чело…

Нахожусь за кулисами, у меня выход только в четвёртой сцене. Если всё получится, придётся вплотную заниматься театральной деятельностью, давая частые постановки…

В этот раз собралась большая часть жителей нашей небольшой общины. Обстановка, несмотря на громкие радиообъявления «Бригады», в городе спокойная. Мертвецов на улицах полно, спецзомби лютуют, суперы решают межличностные конфликты, иногда доносится стрельба, но нас это не касается, поэтому мы продолжаем жить и крепить оборону.

В интернете пытался выяснить о судьбе защитников инженерного замка, может, кто-то сумел выкарабкаться, но я не нашёл ничего. Вообще, сейчас, как никогда, важна анонимность в интернете, потому что есть повышенный риск, что раскрытые сведения могут быть использованы против тебя. Пусть никто не знает, где ты, кто ты и как ты, так безопаснее. И даже если кто-то выжил, едва ли они будут писать об этом на весь интернет.

Стою, курю и думаю.

– О, лживая любовь! – плачущим голосом возвестила Ани. – Где урны те священные, которые бы должен наполнить ты слезами скорби?

– Довольно вздорить, – воскликнул Илья. – А выслушай намеренья мои – я их могу исполнить иль оставить. Все дело в том, какой ты дашь совет. Клянусь огнём, живящим тину Нила, оставлю я Египет, как твой воин и твой слуга, чтобы упрочить мир или вести войну, как ты желаешь.

Эта болтология ещё надолго. Играют до крайности хреново, Ани ещё как-то, а вот Илья исполняет хуже актёров дошкольных постановок. Дошколята хотя бы не так стесняются, а Илья стесняется.

– Я абрикос, на юге рос… – пробормотал я, поправляя маску.

Побыстрее бы уже, не терпится узнать результаты эксперимента.

Наконец, подаётся знак от постановщика, коим выступает Роман Хитров, подписавшийся на это сомнительное мероприятие из научного интереса. Выхожу на сцену, а с другой стороны выходят Антон Борисович, играющий Лепида, а также свита из случайных людей, облачённых в простыни, изображающие тоги. Н-да, надо будет сгонять в Васильевский за реквизитом…

– Теперь, Лепид, ты можешь убедиться, что не в моей натуре ненавидеть великого соперника, – заговорил я. – Вот что мне пишут из Александрии: рыбачит, пьёт, пирует по ночам; в нем столько ж свойств мужских, как в Клеопатре подобно, как и женственности в ней не больше, чем в Антонии. Приёма посол с трудом добился у него, едва-едва он вспомнить удостоил товарищей; в нем виден человек, в котором все людские недостатки, как в перечне коротком, совместились.

– Едва ли в нем их столько, чтоб затмить все доброе, что есть в нем, – озвучил наизусть выученный текст «Лепид» Антон Борисович. – Недостатки Антония подобны звёздам в небе, сияющим тем ярче, чем черней ночная тьма; они в нем от природы скорее, чем от воли; бросить их скорее он не может, чем не хочет.

– Ты слишком добр, – продолжал я отыгрывать роль. – Допустим, что не грех покоиться на ложе Птолемея, за миг веселья царством заплатить, с рабами пить, или средь бела дня по улицам шататься в пьяном виде…

Надеюсь, одного моего мастерства хватит, чтобы вытянуть постановку…

Постановка продолжается своим чередом. Когда сцена с Октавианом и Лепидом была отыграна, ухожу за занавес и краем глаза отслеживаю реакцию зрителей. Кто-то крайне недоволен, потому что наше поделие на уровне детсада, а кому-то интересно, но главное – равнодушных нет. Это если давать такое дерьмо неделями подряд, будут равнодушные, которые не знают, зачем пришли, но сейчас, когда эта постановка впервые, внимание зала полностью на нас.

Время идёт, я, как вор в законе, иногда выхожу, а отдуваются Ани и Илья, обладающие здесь самыми большими ролями.

Публика не устала, потому что такого прочтения «Антония и Клеопатры» они ещё не видели – непрофессиональные актёры на главных ролях, более того, вообще не актёры, а профи на второстепенной роли, ещё и с усложнением в виде маски. Но играем с серьёзными лицами, потому что интенсивно готовились.

– … Пусть войско всё при погребенье тела торжественно присутствует. Потом вернёмся в Рим. Иди же, Долабелла, распорядись печальным торжеством, – закончил я постановку.

Сразу же раздались аплодисменты, кто-то заулюлюкал, а затем до меня донеслись удивлённые возгласы. Я пощупал свою маску и понял, что она прильнула к моему лицу.

Бумажный «лавровый» венок потяжелел, как и бумажные доспехи.

– Спасибо вам, зрители, – улыбнулся я и покинул сцену.

Сработало…

– Сработало, о слава всем богам! – забежал я за кулисы и схватил Ани за плечи. – Вы понимаете, сограждане? Ты понимаешь ли меня, дева благородная?

– Понимаю, – улыбнулась Ани.

Смотрюсь в зеркало. Да, анатомическая кираса из стали, украшенная чеканкой с Марсом и волком, Гелиосом, Авророй, Селеной и прочими сюжетами, птеруги вместо наплечников, а также на бёдрах, но главное – палудаментум, то есть воинский плащ, подчёркивающий образ. На поясе никакого оружия, что предполагает самостоятельное нахождение оного и приобщение к образу.

– Вы знаете, что значит всё это? – спросил я.

– Понимаем, но ты всё равно скажи, – усмехнулся Илья.

– Это значит, что теперь наши дела пойдут лучше и веселее, – ответил я.

/18 апреля 2022 года, Санкт-Петербург, ул. Карташихина/

– Информация точная? – спросил я.

– Жопу бы на это не поставил, – ответил Илья. – Но интересно было бы выяснить, что там да как.

– Выясним, – уверенно произнёс я. – Надо сходить и проверить.

У Ильи, плотно сидящего в интернете, есть сведения, что военные оставили некую артиллерийскую установку где-то во дворах то ли на пятой, то ли на шестой линии. Неизвестный источник утверждает, что рядом находятся закрытые ящики, скорее всего, с боеприпасами. Артиллерия сейчас – это стратегическое оружие.

– Не помнишь, там наши вообще были? – спросил я.

– Я те дни вообще не помню, – признался бывший ополченец. – Я даже пацанов остальных не помню, с кем вербовался. Всё будто в тумане…

– Я тоже не помню, – сказал я на это. – Проверить наводку надо, поэтому сейчас и пойдём. Вооружайся и надевай маску.

Решено, что Илюха будет носить маску Октавиана, уже проверенную мною. Потенциал у неё «простой», но всё равно это достаточно круто.

Проверка была комплексной и заключалась в испытаниях физических характеристик, а также боевых навыков.

Силу я проверял на тренажёрах, в зале, расположенном в подвале соседнего дома. В образе Тесея я могу жать пятьсот килограмм от груди, без каких-либо специальных приспособлений. Сверхчеловеческая сила, однозначно.

Реакцию я проверял с помощью пейнтбольного маркера, накачанного до максимума. Стрелял Илья, которому я сказал действовать максимально хитро и подло. Я поймал руками каждый шарик на дистанции пять метров, причём чувствовалось, что могу даже больше. Реакция тоже сверхчеловеческая.

Выносливость проверялась на беговой дорожке и с помощью других тренажёров. На максимальной скорости беговой дорожки, то есть восемнадцать километров в час, я бежал три часа, параллельно просматривая фильмы на экране телевизора перед дорожкой. Даже не вспотел, а об усталости можно и не говорить. Тогда я вышел во двор и начал бегать на пределе скорости. Математические расчёты показали, что моя предельная скорость была около пятидесяти пяти километров в час. Это тоже за пределами человеческих возможностей.

Тесей – это полубог, а значит, обладатель сверхчеловеческих характеристик.

Без маски, на том, что осталось после снятия, характеристики существенно снижаются. Сила снижается в пять раз, реакция не лучше, чем моя исходная, то есть могу поймать пару-тройку шариков, а выносливость падает до человеческого уровня.

Замеры сил, даруемых маской Наполеона, проводились на мне же, показав, что Наполеон, конечно, лучше меня исходного, но всё равно в пределах силы человека. Впрочем, его навыки фехтования – это фактор выживания.