Анастасия не заразилась. Отец девушки, опасаясь, что соседи обзовут её ведьмой, не выпускал дочь из дома, чтобы никто не видел её пухлые ножки и румянец на щеках. Но однажды старик не смог подняться с постели и отказался от мяса, от хлеба, и даже от деликатесов, приготовленных для него Анастасией.

Когда девушка опустилась на колени, дабы помолиться Святым о спасении жизни отца, к ней обратился голос. Заканчивая молитву, Анастасия уже знала, что делать. Она отыскала самый острый нож, оставшийся от матери, сделала на руке длинный тонкий надрез и наполнила своей кровью чашу. Девушка поднесла ее к губам отца и попросила выпить.

– Что это за восхитительный аромат? – воскликнул старик. – Пахнет куропаткой, поджаренной до румяной корочки, и подогретым вином с пряностями.

Он жадно испил крови дочери, и вскоре щёки его зарумянились, а чума покинула тело. Произошедшее видел слуга, так что народ быстро разведал про целебные свойства крови Анастасии.

К дому девушки начали стекаться жители деревни, а затем и окрестных селений. Отец умолял Анастасию одуматься и запереть дверь на засов, но она не желала отказывать в помощи. Кровь девушки из запястий, предплечий, щиколоток сцеживали в маленькие блюдца – и выносили людям, которые, отведав её, исцелялись. Когда же Анастасия узнала, что некоторые слишком слабы, чтобы прийти за лечением, она попросила уложить её на повозку и провезти по окрестностям: из деревни в деревню, по городам и подворьям. Ежечасно девушка слабела, пока, наконец, в Аркеске последняя капля её крови не упала в подставленную страждущим кружку, – и тогда тело Анастасии, иссушенное в прах, развеяло ветром.

Санкта-Анастасия известна как святая покровительница больных, и каждый год её прославляют крошечными блюдцами красного вина.

Давным-давно, ещё до эпохи правления королев Табан, Шуханом правил жестокий и невежественный король. Огромное число развязанных им войн истощило армию и сделало страну уязвимой. Некого было призывать на службу: солдат, способных пополнить ряды войск, попросту не хватало. Король собрал советников, но оставалось лишь готовиться к наступлению врага.

Часовщик по имени Хо жил в тени дворца и поклялся использовать каждую крупицу своих умений во имя защиты государства. Он работал всю ночь напролёт: сращивал кости с металлом, натягивал сухожилия на шестерёнки. А с утра перед дворцом, выстроившись идеальными рядами и сверкая начищенными сапогами и пуговицами, уже стоял по стойке смирно целый батальон механических солдат. Когда враг пошёл в атаку на столицу, заводные воины вступили в бой. Эти солдаты не чувствовали усталости. Не испытывали голода. Никакие раны не могли их остановить. Механические воины неустанно сражались до тех пор, пока последний вражеский солдат не был повержен.

Но король не позволил батальону остановиться. Он отправил механическое войско захватывать земли, на которые не имел прав, а если население сопротивлялось, приказывал своим заводным солдатам расправляться с протестующими. Батальон продвигался вперёд, истребляя всех, кто посмел бросить им вызов, разоряя по приказу короля целые города. Одежда воинов обветшала, а сапоги сбились, но и тогда они не прекратили маршировать.

В конце концов даже королю наскучили завоевания, и он велел заводным солдатам остановиться. Но те не повиновались. Возможно, часовщик не наделил воинов достаточно чутким слухом, и они не расслышали приказа короля. А возможно, солдатам просто было всё равно. Может, их шестерёнки вращались мягче, если смазывать зубья кровью. Или, может, воины не могли остановиться. Они были созданы для разрушений и не имели иного выбора, кроме как выполнять своё предназначение.

Стоя высоко на холме, девушка из знатного рода смотрела, как батальон приближался к её городу, и, так же как Хо, Нейяр поклялась использовать все умения, чтобы защитить свой народ. Она отправилась в семейную кузницу и выковала столь острый клинок, что он мог рассечь тень, а его прочность посрамила бы саму сталь. Шёпотом произнеся над металлом молитву, Нейяр двинулась в долгий путь к стенам города. Там девушка предстала перед механическим войском. Три дня и три ночи она сражалась с непобедимыми солдатами, а клинок её сверкал так ярко, что люди, следившие за боем, клялись, что девушка держала в руках молнию.

Наконец последний солдат обратился в кровавую массу и груду покорёженных механизмов, и Нейяр опустила оружие. Она потребовала, чтобы безответственный правитель сложил свою корону. До последнего оставаясь трусом, а теперь ещё и без солдат, которые могли бы его защитить, король бежал из страны, и с тех самых пор Шуханом правили лишь королевы. Меч получил название Нешьеньер – Беспощадный – и поныне хранится во дворце Амрат Ена. Его клинок не тронула ржавчина.

Санкт-Хо известен как святой покровитель благих намерений, а Санкта-Нейяр – как святая покровительница кузнецов.

В ходе одной из многих равкианских войн генерал завёл армию на территорию врага, уверенный в стремительной победе. Но погода придерживалась иного мнения. Ветер в клочки раздирал тонкие шинели воинов своими ледяными когтями. Снег просачивался сквозь кожу их сапог, а запасы провизии таяли на глазах. Вражеские солдаты не видели смысла вступать в бой: укрывшись среди скал и деревьев, короткими залпами они убивали людей генерала и выжидали, когда зима возьмёт своё.

Вскоре армия превратилась в жалкое подобие былого бравого отряда: они едва волочили ноги, пытаясь пережить очередной день. Наконец генерал отбросил гордость и приказал отступать. Но к тому моменту последний горный перевал на пути домой уже завалило снегом. Солдаты с трудом разбили лагерь. Ночь зажала воинов в свой кулак, а костры шипели, словно пытаясь вдохнуть.

Генерал сетовал на неудачу. Если бы только зима не пришла так рано. Если бы противник не был хорошо подготовлен. Если бы перевал не завалило снегом. Генерал клял судьбу и сказал своим воинам, что, если ночью холод заберёт их жизни, виновниками тому – покинувшие их жестокие, безжалостные Святые.

– Где Санкта-Йерин, что должна нас кормить? Или Санкт-Николай, что должен привести нас домой? Сидят где-то в тепле и безопасности и смеются над своими заблудшими детьми.

Некоторые воины были согласны. Они язвительно ухмылялись, заслышав имена Святых, и презрительно плевали в снег. Но в одной из палаток собрались шестеро солдат. Склонив головы, мужчины возносили молитву Святому, который, по их убеждению, помог отряду продержаться так долго, – Санкт-Юрису, покровителю уставших в бою, воину, сумевшему хитростью и силой одолеть дракона, по себе знавшему муки долгих ночей, проведённых в осаде, тому, кто мог откликнуться на мольбы простых солдат.

Шестеро мужчин сидели и тряслись от холода, кутаясь в рваные одеяла, когда услышали вдалеке шум крыльев и ощутили лёгкую дрожь земли. Из-под их ног вырвался поток тепла, облачко горячего пара, будто гора обратилась из камня в живое существо – огнедышащего дракона. Впервые за месяцы согрев свои измождённые тела, солдаты уснули глубоким сном.

Очнувшись, они увидели, что генерал и остальные воины ночью замёрзли насмерть. Снег, заваливший горный перевал, растаял, а дорогу усыпали цветы амаранта – его продолговатые лепестки, подобно алым язычкам пламени, указали верным солдатам путь домой.

Каждый год в день Юриса народ чествует Святого, выкладывая на крыльцо красный амарант и приглашая в гости солдат и ветеранов.