— Доброе утро, — бубнит мне в спину и прижимает к своему телу ещё крепче.

— Тагир, отпусти, — возмущаюсь я и муж наконец-то разжимает тиски.

Перевернувшись на другой бок, оказываюсь к Тагиру лицом к лицу. Смотрю на него сонного, ощущая жгучую волну раздражения. Однажды мы установили правила совместного проживания, и Тагир клятвенно обещал их не нарушать, но с каждым годом нарушает их всё больше и больше.

— Ты перепутал спальни? Или во всём доме вдруг оказались заперты двери? — спрашиваю я, смотря на мужа в упор.

— Милая, не злись, — лениво улыбнувшись, Тагир тянется к моему лбу, чтобы убрать с него прядь волос.

Оставив меня без ответа, Батурин поднимается с кровати. А я отворачиваюсь в сторону, чтобы не смотреть на его нагое тело, если не считать боксёров.

Пока муж не спеша надевает помятую рубашку и брюки, обматываюсь простыней, надеясь незаметно проскользнуть в ванную комнату. Но взгляд натыкается на небольшую доску чёрного цвета, лежащую в кресле.

— Это тебе, — говорит Тагир, поймав мой взгляд. — От Егора Антоновича и его спутницы.

Пот стекает по спине ледяной струйкой. Потому что это тот самый подарок на десятилетие нашей с Тагиром свадьбы.

Господи, да я о нём уже и забыла, а оно вон как…

— Графический планшет? — спрашиваю я, но лишь для того, чтобы моя реакция выглядела правдоподобно. — Почему они мне его подарили?

— Ты у меня спрашиваешь? — ухмыляется Батурин, точно издеваясь надо мной. — Могу дать номер Астахова. Позвони и спроси, как это понимать.

Качаю головой.

Не надо!

У меня есть номер телефона этого человека, но звонить ему, как и о чём-либо спрашивать — самоубийство.

Воспользовавшись молчанием Тагира, сбегаю в ванную комнату. И запершись изнутри, даю волю эмоциям: сжимаю пальцы в кулаки и топочу ногами от бессилия.

Какой гад, а? Зачем Егор это делает? Почему просто не оставит меня в покое? Я же предала его, да. Сделала больно — так сильно, как только смогла. Разве после всего он не должен меня ненавидеть?

***

Тагир запирается в своём кабинете. А я, воспользовавшись его занятостью, под предлогом, что хочу навестить подругу, ускользаю из дома.

Встретившись с Ритой у неё в квартире, вкратце обрисовываю план и прошу подругу помочь.

— Ты сумасшедшая, Юлька, — говорит мне Рита, когда я поправляю перед зеркалом одежду.

— Знаю, — киваю в ответ, — лучше скажи, меня можно узнать?

— В этом? — округляет глаза подруга и прыскает со смеха. — В этих доисторических лохмотьях тебя мать родная не узнает, не то что цепной пёс твоего суженного.

Хмурюсь.

— Ладно-ладно, Юль. Я пошутила, — извиняется Рита и поправляет на моей голове вязаную шапку. — Никто тебя не узнает. Лучше скажи, зачем тебе это нужно? Куда ты так нарядилась? Неужели у моей любимой подруги, наконец-то, появился любовник?

— Рит, — смотрю исподлобья.

— Всё я поняла. Никаких вопросов. Захочешь, сама расскажешь.

Киваю в ответ и, обняв подругу на прощание, шепчу ей на ухо, как сильно люблю.

Выхожу из квартиры Риты. И пока спускаюсь по ступенькам, набираю по памяти номер Егора.

Егор отвечает после третьего гудка.

— Нам нужно встретиться, — говорю я, не поздоровавшись и не представившись.

Юлия

Пока я приближаюсь к сидящему на скамье Егору, сердце как ошалелое скачет в груди. Замедлив шаг, разглядываю Егора со спины, одетого в не по погоде в лёгкое полупальто. В декабре на набережной очень холодно и ветрено, и я бы ни за что сюда не пришла, не появись в моей жизни мужчина из прошлого.

Сжимая замёрзшими пальцами гофрированный стаканчик с кофе, равняюсь с Егором. Смотрю на него сверху вниз, ощущая в груди странное давящее чувство. Потому что память услужливо подбрасывает череду разноцветных картинок, напоминая о первой любви. И от этих воспоминаний мне становится трудно дышать, они сыпятся на мою голову словно шквальный ветер с дождём. Не спрятаться!

Заметив моё присутствие, Егор отрывает взгляд от мобильного и фокусирует его на моём лице.

— Вот это маскарад, — ухмыльнувшись, Егор отодвигается немного в сторону, приглашая сесть рядом с ним, на скамью. — Здравствуй, Юлия. Что-то случилось?

— Случилось, — сухо отвечаю, продолжая стоять на месте.

— Хочешь об этом поговорить?

— Егор, — произношу взвинчено, и тут же себя поправляю: — Егор Антонович, я хочу вас попросить перестать проявлять ко мне какой-либо интерес. Это неприемлемо. Я замужняя женщина.

Делая вид, что не понимает, о чём я говорю, Егор выгибает бровь и, вальяжно закинув ногу одну на другую, пытливо заглядывает в мои глаза.

— И каким же образом я проявляю к вам интерес, Юлия?

— Не притворяйся, — цежу через зубы, — ты специально подарил на годовщину свадьбы графический планшет. Хотел дать понять Тагиру, что близко со мной знаком?

— Абсолютно нет. Просто не знал, что можно подарить семейной паре, у которой стоимость дома гораздо выше, чем годовой бюджет всей области.

Проглотив попытку Егора ударить словами, делаю вид, что меня это не цепляет.

— Не нужно, Егор, пожалуйста. Не вороши прошлое.

Не дождавшись ответа, разворачиваюсь и медленно ступаю вперёд. За спиной слышатся шаги, но я даже не оборачиваюсь, зная, кто идёт за мной следом.

Останавливаюсь напротив перил и смотрю на замёрзшую реку.

— Я отказался от реконструкции школы, — говорит Егор, приблизившись ко мне. — Ты довольна?

Вздыхаю.

— Я буду довольной, когда наши пути разойдутся.

— Почему? Почему ты меня избегаешь, Юля? Я же видел, ты несчастлива с мужем. Ты терпишь его, но почему?

Усмехаюсь, глотая порцию горечи. Пусть Егор думает, что мне смешно от его слов. Пусть считает меня кем угодно, только не лезет в душу. Там ничего нет. Чёрная комната с чёрной кошкой…

— Ты видел только то, что тебе хотелось видеть, Егор.

Обняв меня за плечи, Егор притягивает к своей груди и крепко держит, когда я пытаюсь вырваться.

— Я хочу тебя ненавидеть, — рычит на ухо, усиливая тиски на моём теле. — Если бы только знала, как я заставляю себя испытывать к тебе отвращение, презирать. Ты сделала мне очень больно… тогда. Но я грёбаный идиот, раз продолжаю тебя любить. И я никуда не уйду, как бы ты того не хотела.

Подкатывающий к горлу ком лишает меня способности говорить. Сердце сжимается до боли, а в голове, как на репите, крутятся одни и те же слова, которые однажды я сказала Егору: "Я буду любить тебя, что бы ни случилось. Даже если тебя объявят врагом народа и приговорят к смертной казни, знай, я умру в тот же день. Потому что без тебя моя жизнь ничего не значит".

***

Больше 10 лет назад (Юлия)

Проливной дождь застал посреди поля, куда нас привёз Егор Антонович снимать рассвет. В спешке сворачиваем всю фототехнику и, взявшись за руки, бежим к одиноко стоящему дереву, чтобы укрыться под его кронами от дождя.

Прижавшись спиной к коре дерева, я негромко смеюсь.

— Если после этого дождя я заболею и не приду на лекцию по микроэкономике, то так и знайте, Егор Антонович, в этом будет ваша вина.

— Боюсь, мы вместе не попадём на эту лекцию, — улыбается Егор Антонович и вдруг становится серьёзным, сосредотачивая взгляд на моём проникшем до нитки топе.

Я тоже опускаю глаза и краснею, заметив очертания груди. И почему именно сегодня я решила надеть тот полупрозрачный лифчик?

— Я тебе нравлюсь?

Божечки, неужели "это" вылетело из моего рта? Никогда раньше я не задавала подобных вопросов ни одному парню, но с Егором Антоновичем всё обстоит иначе. Я теряю разум, когда смотрю на него. Несу всякую ерунду, не задумываясь о том, что он обо мне подумает.

— Очень, — отвечает мужчина и, поддавшись вперёд, прижимается ко мне всем телом.

— Тогда поцелуй меня, Егор, — требую я, удивляясь собственной наглости.

Зарывшись ладонью у меня на затылке, Егор притягивает моё лицо к себе и накрывает мои губы мучительно сладким поцелуем. Жадно и быстро его язык исследует глубину моего рта. А я, как наркоман со стажем, тянусь руками к плечам Егора и хватаюсь за них пальцами, боясь отпускать.