В десять часов утра Куколке доложили: в Восточном зале председатель совета директоров принимает важного гостя. Она слегка удивилась, поскольку подобные встречи обычно проводились в штаб-квартире, если только посетитель не сверхуважаемый друг. Замок Айюэбао хозяин использовал только для отдыха, и за год этот порог переступало от силы с десяток посторонних людей. Что-то тревожило Куколку; она побродила по замку и наконец, не выдержав, отправилась к галерее: в десятке метров на восток по ней был особый лифт, который доставлял прямиком в Восточный зал. Этот зал был выдержан в европейском стиле: с обитыми буком стенами, с камином, двумя шкафами орехового дерева, набитыми книгами в клеенчатых переплетах, а также с чаем и кофе. Она чувствовала, что это утро было каким-то особенным; ей просто хотелось увидеть директора. Ноги сами несли ее к нему; она наконец остановилась, подняла руку и, тронув кнопку, вызвала лифт.

Вот так она совершила ошибку, о которой потом еще долго жалела.

Шагнув из лифта в боковое крыло, она увидела официанта в белых перчатках, держащего поднос с чаем, и услужливо протянула к нему руки. Тот немного поколебался, но всё же передал ей поднос. Коридорный открыл перед ней дверь, и она, опустив глаза, вошла в слегка благоухающий Восточный зал, стараясь не совершать резких движений. В уголках ее губ играла едва заметная улыбка. Подключив боковое зрение, она безошибочно определила местонахождение хозяина и сидевшего рядом с ним гостя. Сначала она подлила чаю гостю, затем – председателю совета директоров Чуньюй Баоцэ. В зале находились лишь три человека: помимо гостя, здесь была еще стенографистка Писунья, с головой ушедшая в работу. При появлении Куколки – быть может, из-за того, что она была одета не в униформу официантки, – гость изменился в лице. Его тяжелый взгляд сперва осязал лицо и шею вошедшей, а затем заскользил вниз и надолго задержался в области ягодиц. Посетитель был лыс, на вид чуть моложе шестидесяти, с раскосыми глазами и плотно сжатыми губами – такими тонкими, будто их не было вовсе. С первого взгляда Куколка поняла, что этот безгубый мужчина обладает огромной властью. Чуньюй Баоцэ скользнул по ней взглядом и, выставив указательный палец на овальный чайный столик, заваленный цветами, поблагодарил ее за чай. Когда она собиралась уходить, в его зрачках промелькнула тревога, а в уголках рта – отвращение.

Прежде чем выйти из зала, Куколка еще раз на несколько секунд остановила взгляд на хозяине. Ей не терпелось увидеть его именно этим утром после ее сорокового дня рождения – она и сама не могла объяснить, почему. Если бы шеф прямо при госте отругал ее, она бы не обиделась. Она даже себе самой не могла объяснить причину своего внезапного появления в Восточном зале. С подносом в руках она направилась к выходу. Когда до громадной, обитой дерматином двустворчатой двери оставалось метра два, ее окликнули:

– Девушка, задержитесь!

Это был грубый и напряженный голос посетителя. Она остановилась.

– Девушка! – снова раздался тот же голос.

Она повернулась, стерев с губ едва заметную улыбку. Возле лысого гостя лежал букет из прекрасных распустившихся ирисов и роз, среди которых затесалось несколько веточек антуриума. Она сделала пару шагов в сторону посетителя и, держа дистанцию, остановилась в метре от его распутного взгляда.

– Мы с вами раньше нигде не встречались?

Гость повернул голову и взглянул на хозяина замка, а затем пощупал верхний карман и вынул оттуда визитку. Чуньюй Баоцэ не проронил ни слова. Куколка отрицательно покачала головой, потому что она действительно никогда раньше не видела этого человека.

– Так давайте познакомимся, вот, – он с поклоном вручил ей визитку.

Не успела она поставить поднос, как председатель совета директоров неожиданно быстрым движением перехватил визитку и положил ее на поднос, а затем сразу, не дав Куколке и рта открыть, представил ее посетителю и по его просьбе записал ее имя на клочке бумаги. Не в силах отвести от Куколки взгляда, гость всё же взглянул на бумажку и произнес:

– А телефон? Нет, что ли, телефона? Тогда адрес!

Словно позабыв, с кем имеет дело, он заговорил повелительным тоном. Чуньюй Баоцэ, наклонившись, послушно начертал на бумажке адрес: проспект Общей Радости, Птичья тропа, замок Айюэбао, комната номер 6А.

Последняя сцена прочно отпечаталась у Куколки в памяти. Гость положил бумажку с ее именем и адресом в верхний карман, похлопал по нему и, протянув руку, на пальце которой блеснуло кольцо, крепко сжал ей левую руку, так как ее правая рука с силой стискивала поднос. Он издевался над ее левой рукой добрых две минуты, безжалостно впившись двумя тонкими пальцами в середину ее ладони.

Описываемые события, происходившие в Восточном зале, целиком уложились в какие-то десять минут. Однако их участники – сама Куколка, председатель совета директоров и его гость – в глубине души поняли: это еще только начало. Но каким долгим будет отголосок этих событий, Куколке не дано было предугадать. В любом случае финал был ясен. Она знала, что всегда была гением по разбиванию мужских сердец. Она не могла забыть предостережений, полученных за все эти годы от мужчин, с которыми бывала в отношениях. Все они говорили примерно одно и то же: советовали по возможности работать в помещении, а еще лучше – не выходить из дома. Они не говорили напрямую, что нужно изменить внешность и запереться в четырех стенах, но имели в виду именно это. Особенно ей запомнились слова председателя Чуньюя, когда она только приступала к работе в замке:

– Итак, твоя территория не большая и не маленькая, так что жить будешь здесь. В сущности, работа на больших пространствах и при большом количестве людей, судя по всему, не для тебя.

Говорил он сдержанно и деликатно, но смысл был всё тот же. Как ни странно, она тогда не испытала ни обиды, ни унижения, какое испытывают заключенные, – даже напротив, восприняла это как должное, и в его словах ей почудился даже скрытый комплимент. Впоследствии, вспоминая об этом, она снова и снова испытывала теплые чувства.

То злосчастное утро промелькнуло как одно мгновение. Председатель совета директоров проводил посетителя и собрался отправиться в штаб-квартиру. Его спешные перемещения и строгое выражение лица, которые она наблюдала уже несколько дней кряду, наводили на мысль, что у него что-то случилось, и, скорее всего, это была не рядовая проблема, а какая-то серьезная неприятность, загнавшая его в тупик. Именно поэтому она и обратила внимание на некоторые перемены в его устоявшихся привычках. Она даже не осмеливалась как-либо его утешать. Он ничего не рассказывал, и его никто не мог расспросить. После ухода посетителя он тоже засобирался, а секретарь Платина стоял рядом, перекинув плащ через предплечье, готовый услужить хозяину. Чуньюй Баоцэ оглянулся на нее, она торопливо шагнула к нему и протянула влажную от пота визитку:

– Председатель.

– А, так это же тебе дали, оставь себе. – С этими словами он взял из рук Платины свой плащ. На улице поднялся ветер, и за окном заколыхались заросли мальвы.

Все произошло быстрее, чем она ожидала. На следующее утро пришло опрятное письмо. Она вскрыла конверт, и в глаза ей бросились изощренные комплименты, в которых, однако, легко читались грубость и вожделение. Мужчин этого сорта – наглых и самоуверенных – она знала как облупленных. Они все были точными копиями друг друга: строить из себя джентльменов им удавалось с большим трудом, они стремились как можно скорее вновь стать самими собой. Они устраивали роскошные ужины, дарили утонченные дорогие подарки, сорили деньгами, пытаясь замаскировать зловоние всей той пошлости, что копилась в них годами. Для этого человека, очевидно, она была лишь мелкой закуской, которую ему не терпелось отведать, и он пребывал в полной уверенности, что он это сделает, причем безотлагательно. Похоже, завершив свои дела, он не уехал сразу же, а остановился где-то в соседнем районе, рассчитывая устроить там же небольшой банкет и познакомиться поближе с этой «прекраснейшей, незабываемой женщиной». Она выкинула полученное письмо в мусорное ведро, но затем, поразмыслив, достала его оттуда и решила как можно быстрее передать это приглашение председателю совета директоров.