Его голос был густ, с оттяжкой в хрипотцу и чуть свистящ. Своим звучанием он производил впечатление такой же невесомости и праха.

– Кто ты? Зачем я здесь?! Что тебе надо?! – чуть ли не закричал Максим.

– Погоди… не стоит горячиться! На всё ты получишь ответы…

Фигура повела рукой, указав пальцем на соседний камень.

– Нам о многом надо поговорить. Мы с тобой только в начале пути, а потому не трать свой запал и присядь. Можешь задать свой первый вопрос. Хочу тебя предупредить, если хочешь узнать, где ты, и почему ты здесь. Обдумывай свои вопросы тщательнее, не торопись, от них будут зависеть последующие. У нас с тобой впереди много времени, можно сказать, вечность…

– Я умер? Где я?

Максим скорее машинально выдавил из себя эти слова. Сознание отказывалось воспринимать действительность. Осыпанная пеплом фигура источала ужас. Он стал воплощением того вселенского страха, который сопровождает человека с первых мгновений его жизни. Фигура неспешно подняла посох. Указав на далекие сполохи, опоясывающие горизонт, пророкотала:

– Умирают вон там… Не таких вопросов я жду от тебя. Напрягись и обдумай хорошенько, что следует спросить. Я жду…

Максим часто полагался на свою интуицию. Вот и сейчас эта пара слов наитием сорвалась с его губ:

– Кто ты?

Максим скорее почувствовал, как сидящая напротив фигура, чуть заметно усмехнулась:

– Резонно. Многие начинают с этого… Как ты сам думаешь, кто перед тобой?

– Не знаю… если бы знал, то не спросил бы.

– И это резонно, – всхрапнула густым обертоном фигура, отчего с ее капюшона тонкими невесомыми струйками ссыпался пепел. – А потому не заставлю тебя более напрягаться в поисках ответа. Оставлю эту задачку на потом, когда тебе действительно придет пора найти ответ. А пока можешь звать меня М.

Фигура оперлась одной рукой на посох, а другой медленно сдвинула назад капюшон. Максим с удивлением увидел, как ему открылось, похожее на мумию, лицо, но при этом не потерявшей ни единой живой черты. М. глянул на Максима черными провалами зрачков:

– Твой первый вопрос был, скорее, импульсивен, чем обдуман, но задать его все же стоило… Итак: «я умер…».

М. хмыкнул, скорее доброжелательно, чем иронически:

– Почему люди, оказавшись в такой ситуации, которую не в состоянии объяснить, именно так и думают. Но они потому так думают, что все представления о загробной жизни были построены на рассуждениях самих же людей. А так как страх смерти изначально сопровождал их со времен пращуров, воображение, несмотря на достижения цивилизации, продолжало рисовать в их умах весьма примитивные способы его воплощения.

Максим собрался с духом и осторожно едва слышно проронил:

– Может, ваши доводы и рассуждения неоспоримы, но я лично никак не связываю свои представления о смерти на основании воображаемых глупостей.

– Похвально… Это указывает на то, что твоим поводырем в жизни является интеллект и здравый смысл. Не многие могут этим похвастаться.

– Я так не думаю, – ответил Максим. – Мои приятели и знакомые вполне здравомыслящие люди.

М. издал несколько глухих, рокочущих звуков. Максим понял, что он так засмеялся:

– Это пока они здоровы и молоды! Если бы ты смог покопаться в глубинах их сущностей, ты бы поразился той бездонной пропасти страха смерти, которую эти люди прикрывают в меру возможностей своего интеллекта и здравого смысла разнообразными философскими байками или религиозной шелухой.

– В этом, я думаю, наверное, есть свой смысл. Раз мы смертны, то хотя бы отпущенный нам срок затушевать этими… атрибутами, которые вы только что упомянули, – аккуратно подбирая слова, ответил Максим.

– Как сказать… – с нотками снисхождения ответил М. – Те, кто запудривает мозги своих ближних высокомудрой дурью, делает самое мерзкое и страшное дело. Cонм всевозможных религиозных проповедников своими химерами уводят людей от истины и правды жизни. Срок, отпущенный человеку для жизни, можно было бы потратить с пользой для себя. Есть и другая беда вашей цивилизации, − псевдофилософы и прочий околонаучный сброд вбивают в головы людей ложные понятия нравственности, морали и меркантильной выгоды, – ернически закончил М.

Пересиливая свой страх перед этим потусторонним чудовищем, Максим, в отчаянии от своей непроизвольной дерзости, пробормотал:

– Я не могу с вами согласиться. Вера в Бога превратила пещерного дикаря в человека. А те люди, занимавшиеся философией и наукой, сделали человечество просвещенным. Иначе мы бы жили еще в каменном веке, убивая мамонтов и укрываясь их шкурами в темных пещерах.

– Ха-ха-ха… – закатился смехом М. – Да-а, глупость людская безмерна! Кто вам сказал, что, избрав другой путь развития, вы остались бы во тьме невежества и прозябания?! То, что случилось с вами, случилось по людской глупости и скудоумию. Вы породили химер, которым поклонялись тысячелетия! Вожди, которые из века в век стояли во главе людского стада, мало задумывались о благе и мудрости. Они выбирали пути, выгодные для их сиюминутной корысти. Оттого и вся ваша религиозная основа бытия была порождена только страхом смерти! Праархаичный человек избегал ее любыми средствами в силу заложенного в его природе инстинкта. Это уже потом религия, сделавшись духовной скрепой, приобрела черты, свойственные социальному обществу: жадность, корыстность, лживость, меркантильность, паразитируя на страхе смерти и невежестве людских масс!

Голос М. прогремел, как близкие раскаты грома. Тьма, исторгавшаяся мощной силой из бездны его зрачков, ввергали Максима в состояние мистического трепета. Какими-то последними остатками здравого смысла Максим осознавал, что все происходящее не имеет ничего общего с реальным миром.

Но сидящий перед ним М. казался ему столь же реальным, как и все, что окружало Максима. Он физически чувствовал свое присутствие в этих вратах ада. И все же, подавленный и растерянный, но движимый некой подспудной решимостью, Максим нашел силы возразить этому воплощению вселенского страха и ужаса:

– Я… не знаю… Может быть, вы и правы… Но я думаю, несмотря на всё зло и несправедливость… которые вы упомянули, религия и наше развитие цивилизации есть единственный выбор человека… Другого же нет… Если бы был другой, то, наверное, он был бы и справедливее, и счастливее для людей, но есть то, что есть. Вы с этим согласны?

В глазах М. вдруг отразились сполохи дальних зарниц. Он медленно поднял посох. Приблизив его к Максиму, он опустил древко на его плечо:

– Хорошо, м-да, совсем хорошо. Я не ошибся. Тебе не откажешь в логике и анализе цепи случайных событий, которые люди называют историей… Что же касается нашей сегодняшней беседы, я намеренно провоцировал тебя. Мне хотелось узнать, насколько ты готов к серьезным этапам наших бесед.

– Ну и… как? – мрачно поинтересовался Максим.

– Вижу, как ни испытывай тебя, ты не отрекаешься от своих убеждений. На самом же деле, если хочешь узнать, как обстоят дела с этими вопросами, то смерть есть то единственное и великое благо, ниспосланное вам в дар природой. Мудрость Природы безгранична. Что есть ваша физическая смерть? Люди страшатся ее, как предела своего существования. Но подумай сам, чтобы было, если бы после смерти человек не исчезал бесследно? Многие думают, в силу разных представлений о загробной жизни, что от человека что-то сохраняется после физической смерти в каком-то неведомом пространстве. Я знаю людей… Поверь, это был бы ад, почище самых страшных людских представлений о нем.

То, что человеку было бы дано после его физической смерти никоим образом не принесло бы ни успокоения, ни удовлетворения, ни ощущения полноценности бытия. Он тосковал бы по тому, что оставил в своем плотско-физическом Бытии. Человек стал бы самым несчастным существом, которого не смогло бы наказать сильнее ни одна загробная нечисть, в виде дьяволов или других «вражьих» сил. Так что смерть, неизбежная и окончательная, есть великая милость и дар природы по отношению к вам…