— Девушки тоже никогда не казались мне привлекательными.

— В самом деле? — вскинул брови я, понимая, что уже едва ли смогу в этот вечер избежать разговоров о прошлом. — Тогда позволь мне кое о чём тебе рассказать.

***

Мы успешно закрыли осенний семестр второго курса и ушли на рождественские каникулы. Марк всегда проводил семейные праздники дома, и мне приходилось праздновать одному на кампусе, поскольку возвращаться в квартиру матери, которая мало чем отличалась от пустующего студенческого общежития, особого смысла не было.

На седьмой день каникул в самый канун нового года от скуки я решил сделать Марку сюрприз и приехал к его дому без предупреждения. Появляться на праздничном семейном ужине я не горел желанием, отлично понимая, что чета Прескотт и их гости не будут рады моему обществу, однако мне хотелось хотя бы ненадолго встретиться с Марком и вручить ему подготовленный подарок.

Остановившись у знакомого решётчатого забора, высота которого терялась за высокими снежными сугробами, я набрал Марку короткое сообщение с просьбой на несколько минут выйти во двор. Дожидаясь его, я смотрел на горящие окна гостиной сквозь металлические прутья калитки, резной узор которой был покрыт тонкой наледью. Тёплый свет помещения пробивался в зимний сумрак улицы и слабо подсвечивал замеревший в безмолвии сад.

Минуты шли, в тишине морозного вечера из дома отчётливо доносился громкий смех. Марк всё не выходил, но я понимал, что скорее всего он сидел вместе с гостями за праздничным столом и у него не было под рукой телефона. Я уже порядком замёрз и почти не чувствовал пальцев, в которых сжимал перед собой подарочную коробку. В конечном счёте мне ничего не оставалось, кроме как позвонить в дверь и потревожить семейную идиллию.

Стоило мне занести руку над кнопкой звонка, входная дверь распахнулась и на пороге дома показался Марк. На нём была накинута привычная мне плотная зимняя куртка, однако надевать шапку он не стал. И этот человек ещё умудрялся упрекать меня в том, что я слишком легко одевался?

Я улыбнулся и хотел было окрикнуть его, чтобы он открыл ворота, но слова застряли в горле, когда я заметил, что он вышел на крыльцо не один. С некоторой задержкой за ним наружу проскользнула русоволосая незнакомая мне девушка в светлой дублёнке. Улыбка сползла с моего лица.

Я не мог слышать, о чём они говорили, но видел, как девушка убедила Марка застегнуть куртку и накинула на него свой шарф, видимо, тоже считая, что Марк оделся не совсем по погоде. После того, как девушка завязала полоску тёмной ткани на шее моего парня, он поймал её руки и поднёс её пальцы к своим губам.

Моё сердце замерло.

Девушка засмеялась, что-то сказала и смущённо потрепала Марка по голове. В ответ он притянул её к себе и, обняв, поцеловал.

Я почувствовал, как предательски защипало глаза. Слившиеся в поцелуе парень и девушка выглядели так естественно и гармонично, что я, как ни старался, не мог заставить себя отвести от них взгляд. Мне казалось, что продолжать подглядывать было слишком низко, и я даже в какой-то степени чувствовал себя виноватым за то, что стал невольным наблюдателем того, что мне не стоило видеть. Я хотел убежать, но понимал, что не смогу уйти тихо и непременно выдам себя скрипом снега. Поэтому я застыл на месте и, глотая слёзы, смотрел на то, как парочка, уже успев прервать поцелуй, нежно о чём-то шепталась, не выпуская друг друга из объятий.

Когда они, вдоволь наговорившись и надышавшись свежим морозным воздухом, спустя некоторое время вернулись в дом, я ещё долго смотрел на захлопнувшуюся за их спинами дверь. Я не хотел верить в увиденное и, хоть и пытался найти какое-то логичное объяснение подобному поведению Марка, понимал, что едва ли у наблюдаемого эпизода мог быть какой-либо скрытый смысл.

Впоследствии я удалил непрочитанное сообщение и никогда не говорил Марку о том, что приходил в тот вечер к его дому. Сделанный на заказ скетчбук и набор масляных карандашей я подарил ему уже после каникул, когда мы вышли на учёбу, но, казалось, радости от этого ни Марк, ни я сам не испытали. В ответном подарке я получил от него книгу по основам копирайтинга, которую в итоге так и не прочитал до конца, потому что она показалась мне невероятно унылой.

***

Марк озадаченно смотрел на меня.

— Почему ты тогда не спросил обо всём этом напрямую?

— Считал, что ты сам сочтёшь нужным рассказать. В тот период ты в принципе начал от меня отдаляться, и я решил, что если ты всё-таки надумаешь уйти к кому-то другому, то соизволишь об этом честно сказать.

Марк придвинулся ближе и, глядя мне прямо в глаза, не без печали в голосе спросил:

— Ты думал, что я встречаюсь с кем-то на стороне?

— Не знаю, что насчёт девушек, но как минимум со своими нудными учебными материалами ты мне точно изменял, — пробурчал я, пытаясь держать себя в руках.

Я не хотел ворошить неприятные моменты прошлого, о которых практически не вспоминал в повседневной жизни. Такое удобное свойство человеческое памяти, как забывание наиболее болезненных жизненных эпизодов, благоволило моей отходчивости. Однако, хоть я всё ещё мог спокойно общаться с Марком, несмотря на нанесённые некогда обиды, я не видел необходимости в том, чтобы обсуждать с ним свои переживания давно минувших дней.

У меня не было никакого стремления продолжать разговор, и я сел, собираясь встать с дивана.

— Нужно убрать торт в холодильник.

— Я понимаю, — Марк приподнялся и удержал меня за руку, не давая сбежать. — Мне жаль, что ты тогда увидел меня с той девушкой.

У меня возникло сильное желание дать ему затрещину.

— Действительно, я бы тоже предпочёл не быть свидетелем той сцены! — я выдернул своё запястье из его руки.

— Чёрт, я не это имел в виду! Возможно сейчас об этом уже поздно говорить, но я никогда не изменял тебе с кем бы то ни было, тем более с Маршей! Она была дочерью коллег моих родителей, с которой меня пытались свести. Но она была мне омерзительна, не говоря уже о том, чтобы я испытывал к ней какие-то любовные чувства!

Отчаяние и горячность, с которыми Марк выкрикнул эти слова, заставили меня прикусить язык, с которого чуть не слетел очередной едкий комментарий. Я замолчал, давая ему возможность продолжить.

— Я не изменял тебе, — повторил Марк более тихим голосом. — То, что ты видел, было очередной моей ошибкой и не более.

— Уверен? Твои родители вот всегда считали, что это «дружба» со мной была одной сплошной ошибкой в твоей идеальной и правильной жизни. Может, тебе стоило прислушаться к ним и присмотреться к варианту, который они тебе предлагали, и сейчас бы ты уже был счастливым семьянином. Нянчился бы с детьми, страдал бы из-за того, что жена даёт тебе только раз в неделю…

— Не говори так! Всё, что связано с тобой, никогда не было и не будет ошибкой, — Марк прижался сзади к моей спине. — Не говори…

Ощущая тепло его тела, я не мог продолжать злиться. Глубоко вздохнув, я похлопал Марка по руке, которой он меня обнимал.

— Ладно, всё это уже не важно. Давай забудем. Если ты теперь до конца уверен в своей ориентации, то, так сказать, добро пожаловать в клуб. Садовников-геев в нём ещё не было, до этого были только не доучившиеся ландшафтные дизайнеры-бисексуалы.

Марк рассмеялся, но не отпустил меня. Уткнувшись подбородком в моё плечо, он поинтересовался:

— Что скажете, рекламщик-гей согласится связаться с такой незавидной партией?

Мне уже не было важно, спрашивал ли Марк об этом просто в шутку или же хотел расставить этим вопросом все точки над «i» в проблеме характера наших нынешних взаимоотношений. Как бы то ни было, мой ответ был актуален для обоих случаев.

— Согласится.

Своей спиной я чувствовал, как быстро билось сердце в груди Марка. Стоило утвердительным словам сорваться с моих губ, он поцеловал меня в мочку уха и прошептал: «Я больше не разочарую тебя».

Я прикрыл глаза и улыбнулся, потому что нисколько не сомневался в том, что он сможет сдержать своё обещание.