У Вити оказался всего один соперник, но настроение с просмотром каждого чужого боя у него стало падать то ли от переедания моих порций, то ли от страха. Я стал издеваться над ним, напоминая ему сказку про Балду.
И вот наступил день расплаты. Соперником нашего горе-боксера был боксер второго разряда. Судья объявляет: «В правом углу боксер „Трудовых резервов“ боев 17, выигранных боев 15. В левом углу Витек, 0 боев, 0 выигрышей».
Смотрю, а у Вити пот выступил. Соперник пошел к судье в центр, а Витя уцепился за канат и не слышал ни наших слов, ни слов Кости, который буквально толкал его жирную массу вперед, на бой. Его проигрыш нас не беспокоил, потому что для нас главной была командная победа, а отказ от боя автоматически лишил бы нас возможности лидировать в командном первенстве.
Я не выдержал, подбежал к нему и ущипнул его до крови. Он посмотрел на меня так, как, наверное, перед казнью смотрит человек на палача. В его взгляде была злоба, соединенная с безысходностью, и эта смесь облила мою душу. На секунду мне даже стало его жалко, но любая победа требует жертв. В общем, подбодрил: «Вперед, чемпион!».
И Витя пошел на врага, зажав лицо перчатками. Подошел к судье и сопернику, держа перчатки у лица, будто мороз щиплет его щеки. Соперник протягивает руки для приветствия, а Витя не видит – он смотрит на врага, как гипнотизер на клиента. Судья силой опускает его руки – приветствие состоялось.
Соперник начал пританцовывать вокруг Вити, сместился вправо и Витя повернулся к нему, продолжая держать перчатки у личика. Соперник начал работать левой рукой, попал по перчаткам Вити, попытался ударить в корпус, но Витя прыгнул в другой угол, как гуран со скалы на скалу.
Враг продолжал свою линию: то слева обойдет, то справа. Витя на все реагировал простыми поворотами или прыжками. Но вот враг прилепил Вите в разрез между перчаток один, второй раз. Ему пошли очки. У Вити же руки, как привязанные, торчали вверху. Раунд подходил к концу, когда враг зажал Витю в углу ринга. Один удар, второй, третий.
Вите это надоело – он вдруг ударил правой рукой в голову врагу. И боксер второго разряда упал, совсем упал! Витя победил нокаутом! Чудеса, да и только! Еще долго все слушали его рассказ о том, как он пришел, увидел, победил!
В этот день, когда Витя стал чемпионом, я занял второе место. Он потом меня учил тому, что главное в боксе – талант, а не тренировки, однако сам больше на бокс не пришел…
VI
Через год бокс мне запретили из-за глазного давления, и я переключился на легкую атлетику. Тренировки были не менее напряженные, а так как скорости у меня не было, я готовился к забегам на длинные дистанции.
Тренировки проходили в районе ЗабВО, там, где стадион и кладбище. Я часто бегал кроссы: бежишь в лесу по тропинкам и песку, встречаешь то подъем, то горку, а воздух пьянит, мысли суетятся – красота!
Бегал много, останавливала лишь изжога из-за пищи. Все же пища была больше углеводная: хлеб, картошка… Может, ели много, не знаю, но это не мешало сильно, да и мода помогала.
Мои старания тренер заметил и всячески подбадривал. Запомнилось мне ярко два случая. Один связан с творчеством Высоцкого. Помните, в песне слова «Он рванул, как на пятьсот, и сдох…»? Когда я ее слышу, вспоминаю тот забег на 10 тысяч метров. Был чемпионат области, а у меня за спиной только три месяца тренировок. Бежало человек 20: два мастера спорта, остальные первый и второй разряд имели. Мне сейчас кажется, что Высоцкий сидел на трибуне, ибо первый круг в 400 метров я бежал быстрее всех, рванул действительно как на пятьсот. На третьем круге, когда меня все обогнали, я почувствовал вату в ногах, пот лился градом, а караван бегунов уходил все дальше. Как я бежал – непонятно. Пел про себя «По долинам и по взгорьям…» Пробежал 15 кругов, услышал с трибуны, как мужики спорили на каком круге я сойду. Стало вдруг легче, может, привык или второе дыхание открылось. Некоторые меня уже на два круга обошли. В общем, пробежал я все 25 кругов, но попал в больницу. Профессор притащил студентов, чтобы показать мое сердце, увеличившиеся в два раза. Смотрите, говорит, редкий экземпляр, еще и шутит… Потом я дома отходил недели две, с трудом на второй этаж поднимался, слабость была дикая… Но все проходит, прошло и это. А песня Высоцкого до сих пор сразу уносит на стадион ЗабВО.
Второй случай меня поразил. Мы бежали кросс в том же районе. Я уже бегал по второму разряду, только что финишировал. Хожу, сгибаясь, пытаюсь привести дыхание в норму уже минут пять. Прибегает молодой парень со временем лучше, чем у мастеров. Высокий кудрявый шахтер из Букачачи, никогда бегом не занимавшийся. К нему все тренеры бегут, а его тренер наливает ему стакан водки, тот его опрокидывает внутрь! Вот такого природного здоровья я не видел. Тренеры все стоят, обалдевшим взглядом смотрят, начинают приглашать в свои команды, а он им: «Мне в шахте 400 рублей платят, и никаких у меня забот нет». Не уговорили. После этого я бегал на многих соревнованиях, но такого нигде не видел: в разной степени, но тяжело было всем.
Легкая атлетика дала хороший задел здоровью. Самое большое расстояние, которое я пробежал, было 76 километров. Там, между сосен Читы…
VII
В техникуме происходило и много хорошего. Особенно с нашей мамой, как мы называли Антонину Ивановну. Хорошо помню ее заботу обо мне: она оставалась и все расспрашивала, приглашала домой. Я тоже не забывал ее, заезжал. Последний букет дарил ей на юбилей, 80 лет…
Группа у нас в техникуме была неплохой, а по учебе так вообще сильнейшей. Мы часто ходили в походы на Ингоду. Тогда шашлыки не жарили, но запекали рыбу на ивовых веточках, если ее удавалось поймать, и картошку.
В группе были как местные – читинцы, так и приезжие – их была почти половина. Из местных у меня друзьями были П. Петухов, А. Фролов и огромный нелюдимый Рябов, а позже появился и мариман Валерка Зимин.
Саша Рябов – здоровый молчун, но у нас к нему существовала какая-то симпатия. Вроде и слов особых не было, но симпатия была. Ему не очень легко давалась учеба, но трудяга он был отменный. Я на 100 % уверен, что ему удалось построить карьеру в сфере энергетики… Жаль, что как-то выпал он из поля зрения. Я хоть и часто ездил домой к родителям, но обычно времени у меня было мало, и я в первую очередь заезжал к Домрачевым, потом к дяде Сереже и к Петуховым. Они жили рядом, поэтому за четыре часа я успевал обойти всех.
Учась в техникуме, я часто бывал у Саши Фролова. У него была строгая бабушка и большая шикарная квартира. Бабушка ко мне относилась хорошо, всегда угощала. А сам Саша был умным, начитанным парнем. Мы часто играли с ним в шахматы.
Наш техникум активно участвовал в разного рода соревнованиях. А куда без меня? Я был как в бочке затычка: когда не хватало человека в команде, предлагали мне, и я соглашался.
Так вот, Антонина предложила нам выступить в Москве на конкурсе, проводившемся среди техникумов. Мы подготовили матросский танец и игру на народных инструментах. Я ничего не умел, поэтому стал организатором. Так часто происходит в жизни, но против меня не было возражений.
И вот мы в 1969 году в Москве, в столице нашей родины. В 16 лет. Фантастика!
В Москве меня поразило до глубины души одно сооружение! И это не был ни великолепный Кремль, ни Храм Василия Блаженного, ни мавзолей, а туалет в Кремлевском дворце съездов! Я ходил в него несколько раз и все не мог поверить, что бывают такие удобные и красивые туалеты.
Тогда я понял, что попал в будущее на 40 лет вперед. Это было огромное помещение в 100 квадратных метров с десятками современных писсуаров и светильников, автоматически бегущей водой и красивой белой плиткой с рисунком!
Второе сооружение, которое меня поразило – это Институт красоты, что был на Новом Арбате в одной из высотных книжек. Мы ходили с Сашкой Вороновым из Букачачи, гитаристом, развлекающим девчонок, по Арбату и увидели интригующее название «Институт красоты».
