В конце-концов, они крепко привязали меня к столбу.

О боже, неужели все мои страхи -- правда. Позорный столб. Котел. Кухонный нож. Место, откуда не спрятаться не скрыться.

Они хотят меня сжечь, как сжигали ведьм на костре? За что? За то, что красивая? Да не такая уж я красивая. Бывают и покрасивее. Умная? Не могу похвастаться изрядным умом. Вот Велимир – да, умный. Уинфред? На фоне его любая дурочка покажется умной. Меня абсолютно не за что сжигать. Я невинна.

Женщина подошла к костру, зажгла об него факел.

Часть 4

Вскоре женщина вышла из каморки.. Теперь она была не одна.

– Вот она. – пояснила она незнакомцу. – Сопротивлялась, царапалась, мне синяков надавала. Пришлось связать.

Капюшон скрывал незнакомца.

Кто это еще? Очередная загадка этого мира? По-моему, я только и делаю, что попадаю во всяческие передряги.

Незнакомец освободил меня. Я уже не пыталась вырываться или огрызаться. Я уже смирилась со своей скоропостижной кончиной и ожидала чего угодно, кроме освобождения.

– Ну что, сказала женщина, – успокоились, вот и ладненько. – Я думала, ваша гостья сразу за стол, покушает, а она тут нас двоих чуть не убила.

Ох, сомневаюсь я, что могла бы убить двоих.

– Спасибо, Марфа, – ответил незнакомец. И почему-то голос его показался знакомым.

– К столу, – пригласила Марфа в ту самую каморку, откуда она уже дважды выпрыгивала, с ножом и с факелом, пугая меня.

Милины нигде не было.

Несмотря на то, что помещение освещал факел, было темно и тускло.

На столе нас ждали две тарелки какого-то малоприятного хрючева. Ложки также были грубосделанные поделки из дерева.

Но незнакомец, не сказав ни слова, ел.

– Спасибо, Марфа, очень вкусно, – поблагодарил он.

Я бы посопротивлялась. Хотя бы молча, поизображала бы оскорбленную деву в беде, но голод давал знать свою. Уж если сильно хочешь, уж не то съешь.

Но вопреки виду, суп оказался вкусным. С мясом, овощами, – различила я, – с какими-то пряными травами.

– Вот видишь, – сказал незнакомец. – Форма не всегда говорит о содержимом. Грубые тарелки, сделанные из глины, недостаточно круглы. А ложки, вырезанные из дерева, не всегда красивы. И многие недовольны. Говорят, нам тарелки покруглее, и ложки, пожалуйста, из серебра вылейте. Но где на всех столько взять кругов и серебра?

Я не стала спорить. Я не понимала, о чем он.

Пошли на улицу. Я безропотно пошла за ним.

– Спасибо, Марфа. – он вложил сверток с чем-то звонким ей в руки. – Вы с Милиной хорошо сработали.

– Смотри мне в глаза, – сказал он. И посмотрел загадочным взглядом. Мне казалось, что я вижу в глазах его что-то… что-то знакомое, что-то понятное, но не могла понять что.

Вокруг все озарилось вспышкой, и мы очутились в саду. Вокруг цвели деревья, беседка утопала зеленью.

И теперь я узнала его.

Исчез его нелепый наряд странника, борода, что скрывала его лицо, тоже исчезла. Это был Хозяин Мира.

Я бросилась бежать.

– Постой! Куда ты?

– Все, я пропала! Я скрывалась, но меня выкрали, нашли! – я даже не про себя, я вслух лепетала обрывки фраз, что проносились в моей голове. – Я проиграла. Все зря. Теперь это конец.

– Да стой же ты! – он догнал меня, ухватил за руку и крепко поцеловал.

Я расплакалась.

– Зачем? Ощутить вкус поцелуя беззащитной женщины? С которой ты можешь играть как с игрушкой? С которой ты можешь все?

Он не ответил, только улыбался.

– Специально затеял всю эту игру? Чтобы насладиться моим позором, моим поражением? Все, все, все это, что случилось. Все эти погони, битвы, сражения, только лишь чтобы поиздеваться надо мной? Ну что? Ты доволен? Ты, наконец, доволен? Хозяин, ты же так этого хотел. Все женщины твои. С любой играй. Возьми любую, помести ее на мое место и проделывай снова и снова.

– Малышка, мне не нужны другие, – ответил он. – Мне нужна только ты.

И улыбался так невинно.

Я со всей дури вмазала ему пощечину.

Но улыбка не сошла с его лица.

И снова он молчал. Молчание это меня бесило еще больше, чем если бы он попытался хоть что-нибудь объяснить.

– Ты же меня предал! Обвинил! И по счастливой случайности я всего лишь снова вернулась в свой родной мир, так как была не отсюда! Была бы здешней, наверное, уже была бы мертва.

Он на секунду посерьезнел.

– Все не так, ты не понимаешь.

– Понимаю! Это ты не понимаешь, – продолжала кричать я.

Он снова заулыбался.

– Малышка, я виноват, прости меня.

Его улыбка даже показалась, действительно, немного виноватой, как у нашкодившего котика.

– Ты издеваешься? – спросила я. – Сначала поверил этим придуркам. И ладно бы отпустил. Так снова устроил гонки с препятствием.

И смотрит на меня так обаятельно.

Ох, я уже готова была простить его.

– Ты, правда, раскаиваешься? – смилостивилась я.

– Да, Дорогая. – отвечал он. – Я наделал много ошибок. Но не дай мне сделать еще одну. Будь моей Королевой. Мне даже никто не нужен, только ты, Алевтина. Я поверил им, отправил тебя домой, но без тебя – все не то. Даже Адалина не могла скрасить мне грусть и тоску. Я пытался забыться с ней, но она даже не старалась утешить меня. Говорит, что, теперь со всеми так поступишь? Да, мы трахались с ней, Алевтина, но она даже ни единого стона не издала. Для тебя – все мы – игрушки, – говорила она.

Что-то мне расхотелось его прощать.

– А разве не так, Северин? – спросила я его строго. – Разве не игрушки? Я тебе больше скажу. Для тебя все игрушки. И твои девушки, и твои люди, и весь твой гребанный мир. Да, ты можешь сказать, а чем другие мужики лучше? Для любого мужика его женщина – игрушка. Да, скажешь ты, игрушки. И да, соглашусь я. И у женщин свои игры есть. И я играю. И ты. И мой муж, Павлик, и он играет. У него вообще компьютерные игрушки есть. Я все сетовала, что он мне мало внимания уделяет. Так он хотя бы другим людям своими «игрушками»  жизнь не портит, а ты играешь живыми людьми. И если Павлик поиграет со мной чуть-чуть, я тоже поиграю с ним. Я даже буду не против. Но то, что ты сотворил, Северин, это уму непостижимо.

– И ты так считаешь? – спросил он. – Может, ты и права. Вот и Адалина так сказала.

– Ну, Адалина – ладно. А как же Авива и Кейла?

– А они и сами как игрушки. И им это нравится. А я, Тина, я хочу настоящей жизни, настоящих чувств.

– Вот как заговорил. И только ради этого притащил сюда, чтобы поиграть в неигрушечные игрушки, изобразить, что все по-настоящему, стало быть так?

– Нет, Алевтина, я осознал свои ошибки. Я прошу простить меня. Я поступил глупо, неумно, мне нет оправдания. Но я постараюсь исправить. Я лично явился за тобой, лично выкрал.

– Лично? А не Милина и Марфа, которые побили меня? До сих пор тело от веревок болит.

– Боль уймет мой лекарь. А выкрал я тебя сам. Хотя и понадобилась мне небольшая помощь. Уж не мог сам явиться во дворец, чтобы все меня узнали. Так что помог мой человек.

– Какая же ты, все-таки, Северин, скотина, – ответила ему я. – Ни перед чем не остановишься.

– Обзывайся как знаешь. Понимаю. Ведь ты столько всего испытала.

Прозвучало как издевка.

И я снова отвесила оплеуху.

– И даже на это не обижусь. Я все прекрасно понимаю. Но Алевтина, я люблю тебя. Ни одна женщина не сможет скрасить мою тоску, как ты. Ты – свет зари моей, лучи судьбы, которые само мироздание послало для меня. Если бы я мог тебя придумать, я придумал бы тебя такой, какая ты есть. Такой непокорной, своевольной, имеющей свое мнение, ничего не боящейся. Способной ударить даже меня, Повелителя Мироздания.

Все-таки он великолепный мерзавец. Так красиво говорит. И я пытаюсь дать ему еще один шанс. Последний.

– Скажи, Северин, а почему ты решил меня простить? Уже не потому ли, что я такая великолепная, что тебе без меня пусто, даже если я тебя предала?

– Нет. Предательство я не простил бы. И долго грустил. С одной стороны, предательницу надо было наказать. С другой, – а вдруг все не так. Потому, когда я узнал, что ты снова на Седне, решил тебя проверить. И мне доносили о твоих шагах и о действиях Велимира. Да, я знаю, вы там трахались. Но это меня не смущает. А вот то, что вы оба могли быть предателями, – терзало мое сердце. И когда Велимир вступился за Глейма, когда он убил заговорщика Кефеуса, я понял что ни он, ни ты – не виновны. И тогда я сам решил исправить ошибку и вернуть тебя.