Одно из худших преступлений, которое человек может совершить в современном западном обществе, – это сексуальное насилие над ребенком, то есть над тем, кому меньше восемнадцати лет. В Средние века эту идею сочли бы абсурдной. Девочки могли выходить замуж в двенадцать лет, мальчики могли жениться в четырнадцать, но любой человек, который вступил бы в сексуальные отношения с ребенком младше этого возраста встретил бы не больше общественного порицания, чем в случае внебрачных сексуальных отношений со взрослым человеком. Существовало понятие возраста согласия, но оно применялось только к необратимым клятвам, даваемым, например, при заключении брака или при вступлении в монашеский орден. Общество могло воспринимать секс мужчины с мальчиком как более нормальный, чем со взрослым мужчиной: само действие в разные исторические эпохи может быть одним и тем же, но оно может иметь разные последствия для идентичности актора. Эссенциалист скажет, что педераст в любую эпоху остается педерастом; с позиции социального конструктивизма сексуальная и социальная идентичность мужчины, который вступает в сексуальные отношения с несовершеннолетними мальчиками (или девочками), зависит от культуры, в которой он живет, и такая позиция намного полезнее для понимания сексуальности в более широком социальном контексте.
Идея о том, что сексуальность есть продукт культуры и общества, особенно важна при попытке отследить историю взаимоотношений между людьми одного пола. Даже просто сказать «история гомосексуальности» не вполне корректно: понятие гомосексуальности можно найти далеко не во всех культурах. Исследователи в области истории Древней Греции и Древнего Рима скажут, что в те времена сексуальное поведение или сексуальность определялись не на основании гендера участников, а на основании роли, которую они играли в половом акте. Таким образом, мужчина, который пенетрирует партнера, просто-напросто играет мужскую роль, и он не становится «гомосексуалом» просто из-за того, что человек, которого он пенетрирует, также мужчина. Некоторые исследователи в принципе считают, что понятие «гомосексуальность» в принципе не существовало до второй половины XIX века: именно тогда ее стали изучать в рамках патопсихологии; другие исследователи находят, что определенные виды сексуальной идентичности в других культурах похожи на современное понятие «гомосексуальность». Но большинство сходятся на том, что называть «гомосексуалом» человека из другой исторической эпохи, если он вступал в сексуальные отношения с представителями своего пола, значит навязывать той эпохе современное понятие. Это применимо и к другим категориям сексуального поведения – к понятиям гетеросексуальности, бисексуальности, проституции и любым другим. Действия могут быть те же самые, но каждое общество по-своему определяет значения этих действий и то, каким образом они влияют на сексуальную идентичность.
Возможно, с понятием гетеросексуальности все обстоит несколько проще? На первый взгляд может показаться, что независимо от того, можно ли назвать определенное меньшинство людей в Средние века «гомосексуальными», большинство совершенно точно были «гетеросексуальными». Однако, осмысляя понятие гетеросексуальности, особенно важно помнить о том, образует ли данное поведение и данные взгляды отдельную идентичность. Гетеросексуальность – как в Средние века, так и сегодня – зачастую выступает немаркированной категорией: большинство предполагает, что она является нормой и, таким образом, часто не замечает, что это такой же социальный конструкт, как гомосексуальность.
Если в Средние века люди не воспринимали «гомосексуальность» как отдельную категорию, то они не воспринимали и «гетеросексуальность» как таковую. Возможно, большая часть средневековых мужчин занималась сексом исключительно с женщинами, а большая часть средневековых женщин занималась сексом исключительно с мужчинами, но было бы ошибочно приписывать им сознательное восприятие своей сексуальной ориентации как гетеросексуальной, если у нас нет прямых тому доказательств – а их у нас по большей части нет. Средневековые люди различали не «геев» и «натуралов», а репродуктивный и нерепродуктивный секс. Секс с представителями своего пола репродуктивным не был, но и большая часть сексуальных контактов с представителями противоположного пола к рождению детей не вела тоже – и тот факт, что они были «гетеросексуальными», это никак не оправдывал.
Возможно, было бы неправильным называть брак нормой для средневековых людей, поскольку многие христианские авторы рассматривали секс в браке как необходимое зло; тем не менее, от большинства людей ожидалось, что они должны вступить в брак. Это не значит, что гетеросексуальное желание считалось правильным или что оно было естественным состоянием, которому противопоставлялись все остальные: оно было «похотью», результатом непослушания Адама и Евы. Как пишет Карма Лохри:
«Средневековой богословской культурой правят в первую очередь нормы продолжения рода и целомудрия, а не гетеросексуальности, и между ними есть гигантская разница. Содомия как подкатегория распутства, пусть и клеймится как извращение, находится более-менее в одном ряду с другими «гетеросексуальными» пороками, где желание непомерно, а гендерные роли смешиваются».
Приверженцы точки зрения, противоположной социальному конструктивизму, – социальные конструктивисты называют ее эссенциализмом – утверждают, что в мире существуют фундаментально разные типы людей и что в каждой культуре есть люди с гомосексуальной, гетеросексуальной и другими видами ориентации. Популярный список «знаменитых геев в истории» по сути своей эссенциалистский; эссенциализм же лежит в основе современных попыток найти генетические маркеры предрасположенности к гомосексуальности. Именно эссенциалистской позиции придерживаются те активисты, которые полагают, что общество будет более толерантным, если гомосексуальность будет пониматься как нечто врожденное, а не результат свободного выбора. Но социально-конструктивистское понимание сексуальности не подразумевает, что человек выбирает свою идентичность: оно лишь описывает, как культура придает половым актам значение посредством медицинских, юридических и религиозных систем, которые формируют для носителей данной культуры различные виды сексуальной идентичности, и эти виды идентичности абсолютно реальны.
Эта книга основана на представлении о том, что мы должны исследовать, как средневековые люди понимали сексуальность, а не навязывать им современный понятийный аппарат. Однако некоторые заходят еще дальше и утверждают, что не только знакомые нам категории, но и само понятие сексуальной ориентации или сексуальности является порождением капитализма и буржуазной культуры. Эта точка зрения восходит к идеям французского философа Мишеля Фуко, высказанным в его важнейшей работе «История сексуальности». По мнению Фуко, только в XIX веке жители Европы и Северной Америки начали рассматривать свои сексуальные предпочтения как часть личностной идентичности. В других обществах люди могли иметь предпочтения относительно партнера, роли или особенностей полового акта, но эти предпочтения не определяли их как личность. Как писал Фуко:
«Содомия – какой она была в древнем гражданском и каноническом праве – являлась определенным типом запрещенных действий, виновник ее был лишь юридическим лицом. Гомосексуалист XX века стал особым персонажем: с соответствующими прошлым, историей и детством, характером, формой жизни, равно как и морфологией, включая нескромную анатомию, а также, быть может, с загадочной физиологией. <…> Гомосексуальность появилась как одна из фигур сексуальности, когда ее отделили от содомии и связали с некой внутренней андрогинией, неким гермафродитизмом души. Содомит был отступником от закона, гомосексуалист является теперь видом».
Классификация людей на основании их сексуального поведения в более ранние эпохи была удобным, но не особо глубоким с точки зрения психологии средством категоризации. (Некоторые влиятельные исследователи утверждают, что заявление об отсутствии сексуальности до капитализма – это искаженное прочтение взглядов Фуко. Когда Фуко привел свою знаменитую дихотомию «действие – идентичность», он не имел в виду, что раньше были только действия, а в современную эпоху появились идентичности: он имел в виду различные виды дискурса или способы осмысления секса. Раньше у нас были правовые акты, которые регулировали только действия; позднее появился медицинский и психологический анализ, касающийся идентичностей.)
