Их образы начинают созревать в советских детективах о работе УГРО: «Город на болоте, буржуев не жалей, во главе босоты всей Ленька Пантелеев».
«Сгинули как большевики»
Валерий КУРЧЕНКО, или Сухой
Я блатной, из воровской семьи, бродяга. Родился на Урале, в тяжелом краю. Мама и папа были партийные, фронтовики. Вкалывали. Верили. А воспитала улица. Уже в шестом классе я с пацанами залез на овощную базу, и там мы украли шесть царских берданок и мешок яблок. Хотя в детстве хотел быть хирургом. Лет с шестнадцати я пошел по блатной жизни абсолютно сознательно. Выбрал путь сам. На работу не выходил. Западло было. Первый раз сел в двадцать лет за карман.
Вообще, настоящие жулики в подавляющем большинстве были карманниками, домушниками. Это чистые статьи. Благородные. Карманники – элита.
На начало 60-х годов у воров были следующие заповеди: на власть не работать, жить без семьи, убивать жулик не имел права, только за оскорбление, и то ножом. Не красть у ближнего, то есть у своего, иначе ты крыса. Никогда не лгать своим. Не торговать наркотиками, не насильничать. С опером болтать, конечно, не стоит.
В лагере – не работать, контролировать картежные игры, с ларька в колонии собирать на БУР (барак усиленного режима), на крытую (самый строгий режим). Повязку не носить (повязки носили члены официальных секций в исправительно-трудовой колонии). Жулики все верующие. Нужно быть добрым, помогать людям. Накорми, обуй, а не кидай подаяние.
Нам за соблюдение «торы» положены были изоляторы, БУР на шесть месяцев. Но нарядчику платили деньги, и он лепил левые ведомости. Вот вроде и вышел поработать, а поиграл в картишки. Не работали. Раньше красных зон не было. Все черные. Если умный хозяин, то мужики план дают. Конечно, вор не имеет права давить на мужиков, но собеседование провести можно, мол, если будет план, то и водочки можно в зону загнать. Порой вкалывали те, кто проиграл в карты – фуфлыжники. Короче, как в песне из фильма «Путевка в жизнь»: «Мустафа дорогу строил, а жиган по ней ходил».
Наколки у блатных свои были – церкви, звезды от Бога. Общественная воровская жизнь проста – искать пути, где деньги лежат, помогать семьям арестантов, своей семье. В камеру заходишь – расстилают чистое полотенце – надо ноги вытереть, значит, домой пришел.
На сходняке – пятьдесят – сто человек. До конца и не знаешь, сколько в семье. Главу семьи выбирают на сходе. А ворами иногда сами себя объявляли – Джем так сам себя объявил. Хасан тогда согласился: «Пусть ворует».
Но, как правило, делают так называемый «подход» к ворам. Нужно, чтобы за тебя два-три вора поручились. В принципе, как при вступлении в партию большевиков-ленинцев. Иногда возникали непонятки. Вор не век живет. После смерти тех, кто поручался, могли начаться интриги – попробуй докажи. Надо было очевидцев собирать – что «подход» был, что тебя окрестили по правилам. Ритуал прост: сходняк, кто что знает за кандидата, вопросы ему, признать вором или отвод. После малявы (письма) идут в лагеря, города – оповещают все нужное общество, что появился новый вор. Теперь же сайт правительства есть, где все ключевые назначения вывешиваются – та же функция.
Есть в этом мире и святые: Бузулуцкий Василий – похоронили в Питере в 1993 году. Конечно же, Вася Бриллиант. Они лет по сорок отсидели. Символы. Их не сломали на «Белом лебеде», а пытали там воров по-настоящему: либо подписывай отречение либо под пресс. Им колоть лежачего было удобно и приятно. Бриллианта в камере повесили. Некоторые выстояли, прибитые к кресту.
Слава Япончик до убийства и Хасан стали вместо них. Они тоже выстояли, плюс, конечно, в последние десятилетия финансовая мощь, связи на самом верху власти.
На похоронах у Японца я нес его фотографию перед гробом. Он выше для многих был, чем Крестный отец. Хасан тоже не дошел до сегодняшнего времени. Питерских не осталось. Был Берла, Илья, Ассириец – он еще голубятню держал.
Много кого еще было, но они не сумели перестроиться в 80-е – так и воровали по мелочи. Сгинули, как те старые большевики, бравшие Зимний.
БАЗАР
После 91-го ни о каком приличном языке речи уже не было. Как с вентиляторного завода, разбросало мат-перемат, базар, то, что до революции называлось кабаком. И деловая Россия свалилась в блатную кашу как в мусорный бачок. И до сих пор, даже в хипстерской среде, даже с голубого экрана, слетают чисто лагерные слова: «беспредел», «косяк», «фуфло». Чуть ли не первыми, кто всенародно начал использовать словечко «беспредел», были лидеры нации.
«Косяк», заметим, это нашивка в виде треугольника на рукаве у осужденного, кто согласился вступить в секцию дисциплины и порядка. То есть согласился стучать на арестантов ради скорейшего освобождения. «Фуфло» – это поближе к гениталиям.
Символом же ушедшей поэзии является ныне незаметная большинству могила ленинградского вора в законе Берлы. Надгробие стоит на самом козырном месте Еврейского кладбища, за стеной Синагоги. Правда, там два надгробия. Первое – родителям в свое время полпреда Ильи Клебанова, а рядом ему. Две власти.
«Человек мудрый, скромный и правильный». Мне кажется, многие были бы не против такой эпитафии. Но даже если вы не знаете, кто такой Горовацкий, то прилагательное «правильный» должно что-то в вас задеть. Оно идейное. Это оставшийся подтекст.
Петербург, Еврейское кладбище, могила Берла
МАЛЕНЬКИЙ ПРОФЕССОР
С этой эпитафией женится старая присказка «Коза ностра». Рассказывается она от лица мафиози: «Допустим, ко мне приходит маленький профессор. Он наставляет на меня большой пистолет и говорит: „Встань на колени и отдай мне свой кошелек“. Конечно, я встану на колени и отдам ему кошелек. Но после этого маленький профессор не станет мафиози, он станет дураком с большим пистолетом и моим кошельком и скоро умрет. Я никогда так не поступлю.
Если мне нужны будут деньги маленького профессора, я приду к нему с большой бутылкой хорошего вина и скажу: „Маленький профессор, я попал в очень сложную ситуацию, помоги мне – мне нужны твои деньги, а я хочу остаться твоим другом“. Я буду его убеждать и извиняться перед ним. Но если он не отдаст, то мне придется его убить из большого пистолета, который я с собой никогда не принесу.
Но в таком случае мы проиграли оба».
Стереотип поведения братвы полностью игнорировал этот изысканный стиль.
РОДНАЯ РЕЧЬ
В феврале 1991 года коммерсант Мухин записал свой разговор с Константином Яковлевым, кто станет своего рода символом под прозвищем Могила.
Пленка сохранилась. Сегодня текст является документом времени. Его не надо редактировать.
«Если мало ли какой-то наезд будет или что, значит, зовут меня Костя, в городе зовут Могильщик. Значит, сразу скажи, ребята, вот у меня есть знакомый – занимается моим делом. Я его попросил, он мне помогает. Какие там ко мне претензии, вот, пожалуйста, с ним встретьтесь и разбирайтесь. Я не хочу в эту ситуацию, я рабочий человек, б…ь, у меня своя работа, разборки мне на х… не нужны, вот с ним и разбирайтесь. У него есть какие-то полномочия по отношению ко мне, и все. Спокойненько, без наездов, не посылай на хер никого. Скажи, ребята, если хотите, давайте стрелочку забьем. Ну, чтоб мы с тобой состыковались дня через два. Вот скажите, где вы будете через два дня, я передам человеку, он подъедет. Скажи, что вопрос будет решаться без мусоров, б…ь, это я отвечаю за это, на х… Скажи, подъедет правильный человек.
…
Если ты не уверен в себе, к Саше Малышеву не подъезжай, к Сереже Васильеву не подъезжай, с Букиным не разговаривай, и тогда будешь платить мне. Правильно? Ну и правильно, на х… надо, чтобы обо мне все знали? Обо мне знают те, кого я прикрываю. На х… надо, чтобы каждая проститутка обо мне знала. Деловые люди, с которыми я имею дела, меня знают. Друзья там мои. С Малышевым мы вместе выросли, Пашка Кудряшов, Кумарин, «Роза Ветров».
…
Под «крышу» нужно влезать к кому-нибудь. Понимаешь? Я весь удар беру на себя, понимаешь? Мне придется воевать. Просто воевать. То есть мне надо говорить так, б…ь. Вот я приеду на стрелку, скажу, вот коммерс мне отдал бабки, б…ь, как вы просили, но вы их х… получите. Все. Все претензии ко мне. Вот единственный выход. Согласен? Чтоб к тебе не было претензий. Мне надо, понимаешь, в конце концов, если так делать, мне надо тоже, б…ь, одному, на х…, тяжело будет выводить, я тебе сразу говорю. Значит, надо, это самое, на братву сразу деньги. Там «казанские», значит, я в Москву к Французу поеду. Тоже с голыми руками не приедешь. Если пообещал сколько-то, нужно будет выполнять это. Так можно ляпнуть все, что угодно. Сказать, что отдам, а с чего отдам. Нет, ты уж лучше, старик, подумай.
…
Вот здесь гостиница «Мир», Мопс, беспредельщик этот, там болтался. Восьмидесятые годы, вначале, там, оттуда все мы выросли. И Кумарин, и Пашка Кудряшов – все ведь мы вместе росли, можно сказать. Гена там болтался, через день, б…ь, шелабаны получал. Это очень важно. Ты не волнуйся.
…
Кумарин, б…ь, тоже, на х…, насобирал там разных, там рязанских, б…ь. Кто, на х…, не приедет, а ребята, б…ь, да вот, оставайтесь. Мы как раз, наоборот, всех выгоняем, из Ленинграда. Х… знает, во что превратили город. Бардак.
