– Предпочитаю луки, – и, внимательно посмотрев на меня, добавил, – и арбалеты так же, как и Прекрасное Создание.

– И где лук? Или пока не сделаешь боевую арфу, будешь безоружным ходить? – заволновалась я.

– Не беспокойся. И кое в чем ты права. Хотя и не меч, но небольшой топорик есть. На поясе, под полой пальто.

Мы немного помолчали.

– Элина, а ты откуда родом?

– Из Знича.

– Древний город.

– Да. Жаль только, что никто об этом не помнит…

Мы минули мостик через ручей, за которым, по ту сторону, утопала в темноте поляна.

Тропа вдоль ручья, по которой мы следовали, была утоптана. Судя по всему, ею часто пользовались обитатели лагеря. А мы уже шли по молодой еловой аллее. Снег повалил сильнее. Я протянула руку, Валентин взялся за нее.

– А ты откуда? Как попал сюда? Давно знаешь Наталию, Никколо, всех здешних?

– Раньше моя семья жила в большом городе, в Нерзке. Там я провел детство. Когда воцарился Морринг, родители решили вернуться на родину своих предков, в маленький городок Куроёж. Там мы и поселились, построив дом в лесном поселке недалеко от города. Как-то на фестивале, шесть лет назад, я познакомился с Бродом, он и рассказал про орден. Так я и попал сюда. А здесь уже и познакомился с Никколо, с Наталией, а теперь, вот, и с тобой.

– А почему решил покинуть родной дом?

– Нигде я не чувствовал себя свободным. Лицемерие, принесенное Моррингом и наполнившее общество, было для меня нестерпимо. Только здесь, в Последней Слободе, я обрел свою свободу.

Мы вышли к большому озеру. Здесь соединялись все водные потоки лагеря. Ближний край был расчищен, в дальней части водоема течение образовало протоку, не скованную кромкой льда. Над водой стояла почти полная луна, озаряющая снежные верхушки елей и озеро волшебным серебристым светом.

– А можно я тебя обниму? – набралась я смелости и сама не заметила, как повисла у него на шее.

– Ты такой высокий, – восхитилась я, утопая в нахлынувшем ощущении безмятежности, – почему?

– Наверное, чтобы ты могла повиснуть на мне. – Улыбнулся Валентин. Он ласково смотрел на меня загадочными серо-зелеными глазами.

А за его спиной светила луна, окруженная синим ореолом в просвете облаков, и падали снежинки. Его руки нежно окружили мою талию.

Я все никак не хотела отпускать моего принца.

– Валентин, ну давай еще немножечко постоим!

И мы простояли еще чуть-чуть, ласкаемые светом луны и падающим маревом снежинок, и даже холод не смог помешать нам.

– Элина, пойдем, наверное? – наконец, сказал мой герой.

– Ты устал?

– С тобой можно простоять под луной целую вечность. Но скоро ночь. Приглашаю зайти на чай в мой музыкальный домик.

– А что мы там еще будем делать? – спросила я, разжав руки и плавно опустилась на землю.

– Познакомлю со своим творчеством. Хочешь?

– Конечно! – Я готова была уже бежать с ним рядом вприпрыжку, по волшебной лесной аллее, под сизым полыхающим небом, под светом луны и в блеске падающей снежной пыли.

* * *

– Да-а-а-а. Дела аж пипец! – послышалось позади меня. Я обернулась. Пара глаз успели нырнуть в дупло.

– Валентин, ты слышал это?

– Что?

– Там, похоже…, наверное, белка. Говорящая.

– Да ну, ты что?

– Правда. Она выглянула среди ветвей, и сказала: Да… дела пипец.

Казалось, можно было забыть о курьезе, но шорох заставил нас оглянуться.  Действительно, на нас смотрела белка. Фонари ярко осветили ее белую шубку.  Теперь Валентин уже не мог не заметить.

– И куда это мы такие собрались? – вальяжно произнесла пушистая чертовка и, махнув хвостом, нырнула в черноту дупла.

– Неужели такое бывает? Я разговаривала с животными, но, чтобы они со мной, это впервые, – поделилась я мыслями.

– Признаться, я тоже удивлен. Но, с другой стороны, почему бы и нет? – мой спутник призадумался и продолжил, – Даниил Алигьери писал, что животные – это наши братья меньшие, и что они по злому умыслу недобрых сил лишены речи. Так, может, что-то смогло преодолеть этот барьер.

* * *

Интересно, как он живет? Где запрятался его домик? Мне почему-то казалось, что где-то за мастерскими. Но вокруг были другие постройки. Мы прошли аккуратную поленницу довольно внушительных размеров, а когда завернули за угол, я поняла, что это вовсе не склад дров под навесом, а забавный домик, стены которого аккуратно сложены из чурок. С этой стороны жилое помещение выдавали окошки.

– Валентин, ты, ты обманул меня!

– Как обманул? Почему? – удивился он.

– Заставил меня считать, что это дрова.

– Это, действительно, дрова. Из них сложны стены домика.

– Ну ты и проказник!

– Милости прошу, принцесса! – Валентин отворил дверь.

Я вошла, задев висящие у входа серебряные трубочки-колокольчики, послышался приятный перезвон.

Валентин закрыл дверь и зажег свет.

В углу теплилась печь. На маленькой варочной плите стоял чугунок. Вкусно пахло кукурузной кашей.

Напротив входа висела картина: пара пушистых котят в корзинке: черный и белый. Вспомнилось, как в детстве я любила играть с черной кошечкой. Среди всех наших кошек Сарра был самым послушной. Посажу ее на санки и везу по снегу. А она сидит, не шелохнется. И с горки спускала и за собой таскала, а кошечка моя не пытался спрыгнуть. Потом она ушла от нас, а другие кошачие не хотели, чтобы их так катали – спрыгивали сразу.

– Мне бы маленькую картину черной кошечки, я бы носила всегда ее с собой! – подумала я. А вслух спросила: а почему у тебя такой оригинальный дом?

– Не захотел жить в тех комнатах, что предложили. А долго строить не было возможности. Вот и сделал по технологии «глиночурка», быстро и так, как хотелось мне самому.

– У нас тоже экологичный дом в Зниче, из самана.

– Ой, что мы стоим все? Раздевайся, садись, – предложил Валентин и попытался помочь мне снять пальто.

– Нет, сама! – заупрямилась я, – и вмиг верхняя одежда оказалась висящей на вешалке конструкции «оленьи рога». Там же очутилось и пальто Валентина. Он, похоже, немного обиделся, хотя и старался не подать виду.

Вдоль двух стен тянулись маленькие диванчики, смыкаясь на углах комнаты. Я плюхнулась на сидение, прямо среди подушек. В печурке медленно потрескивал огонь. Было уютно, тепло и спокойно.

– Сейчас, приготовлю чай, – с этими словами Валентин придвинул круглый столик к диванчику.

* * *

– Ты доделал боевую арфу? – спросила я, отпивая из дымящейся кружки.

– Нет еще. Никто не верит, что у меня получится. Смеются. Утверждают, что глупая затея, и кроме далекого сходства между арфой и луком ничего общего нет. Только Никколо говорит: не слушай никого, берись и делай!

– У тебя обязательно все получится!

– Спасибо тебе! Давай перекусим?

– Давай.

Мы поужинали и теперь молча сидели рядом. Я слушала его дыхание и даже не заметила, что снова обняла его. Как же хорошо рядом с ним.

– Покажешь, как ты играешь? – Я чуть было не забыла о цели моего визита сюда.

– Да, – закивал Валентин и со словами «сейчас ты услышишь мелодию, которую я назвал «Заснеженную пустошь»[1] вытащил из-под сидения один за другим два небольших барабана, похожих на кувшины, лежащие на боку, к каждому из которых была прикреплена колотушка с педалью.

– Только ты мне поможешь, хорошо?

– Попробую.

– Тогда, когда я начну играть на этом джембе, – с этими словами он достал еще один барабан-кувшин, я, наконец, заметила, что сделан он был из дерева, только украшен резьбой и покрыт черным лаком, – подыграешь мне.

В отличие от предыдущих, этот он поставил на основание.

– Ой, я же не музыкант, не получится.

– Получится. – Следующее, что он достал из своей сокровищницы инструментов была бронзовая чаша, похожая на ступку для размалывания приправ. К ней прилагался пестик. – Держи. Когда я возьму в руки джембе и стану отбивать ритм, начни вращать пестик по ободку чаши.

– Но я не умею.