Флорентина твердо шла, опираясь о посох.

Эфтану было тяжелее, он тоже соорудил себе импровизированный посох из большой найденной здесь же палки.

Под конец пришлось долго путлять буреломами.

Эфтан, Хорст, Фотинна, Алайнна и Диндра держались твердо, как настоящие мужики.

А вот мне, Флорентине (даже не смотря на посох), и Лайме приходилось не сладко.

– Ух жопа то болит, – не выдержала я.

– Интересно, чем же ты там утром занималась? – сказал Имуботт, шедший впереди.

– От ходьбы болит! – отрезала я его выпад.

– Фруцирон, признайся, она же тебе нравится, – воскликнул Бормут, – вот взял б и помог ей, перекинул на плечо.

– Не надо! – запротестовала я, – сама справлюсь.

– Да и вы двое, – ответил Бормуту и Имуботту Фруцирон, – тоже помогли бы нашим дамам.

Дамами он Флорентину и Лайму. Потому как Фотинна, Алайнна и Диндра прославлены, как имеющие такие стальные стержни, что юношам впору им позавидовать. Вот темные жрицы и не показывали усталости. Они же, чертовки, – мужики в юбках!

– Обойдетесь! – возразила Лайма.

– А если не терпится помочь, можете понести друг друга. – Съязвила Флора. – По очереди.

– Тихо вы там! – скомандовала Алайнна. – На серьезное дело идем, а не шуточки шутить.

Наконец мы дошли до нужного места. Деревья окружили выбранную для темного ритуала площадку зловещим кольцом.

Имуботт и Бормут собрали небольшую кучу из валежника. Хорст достал из рюкзака лучины и бумагу для розжига, и с помощью огнива и кресала разжег огонь.  Как я позже, поняла, это был еще не ритуальный.

– Тетрахромбиул, карту не потерял? – спросила Диндра.

– Ну что ты, Прекрасная леди, вот с собой! – он продемонстрировал свиток.

– Надо избавить место от влияний, – сказала Алайнна. Зажгла факел и вместе с Диндрой стали обходить окрестности, шепча едва различимые слова.

– Здесь чисто.

– Здесь тоже.

Эфтан решил перекусить.

– Девчонки, не желаете?

Мы отказались.

Зато достали одно из одеял, расстелили прямо на снег и присели. Было холодно, и потому принялись обниматься, чтобы сохранить тепло.

– Правильно! – поддержал Эфтан. – напомните этим воздержанцам.

И мы постарались изобразить слишком тесные объятия, и даже озвучить их (что у меня хорошо получалось у меня). Опять сыграли в предложенную Тетрой игру.

– Надо же, они прямо втроем развлекаются, – подивился Фруцирон. Как я позже узнала, мужская часть вожделенно пыталась разглядеть нас в темноте, несмотря на все запреты.

Каждый знал, что все ведут свою игру. Открытого конфликта быть не должно, но внутренняя сила противостояния создаст магические врата туда, куда надо. И мне казалось, что сила моей чувственности, моей страсти, моей любви откроет врата, из которых выйдет – он – мой Валентин. Чего бы это ни стоило. Каких жертв не потребовалось бы.

* * *

Эфтан, Хорст и Фотинна долго выбирали место для костра. Сверяясь и по звездам, и по картам, никак не приходя к единому мнению.

– Зачем они выбирают место для костра, когда костер уже горит? – удивилась я.

– Этот, чтобы не замерзнуть. А нужен ритуальный, – пояснила Лайма.

– Знаешь, а не верю я в их ритуалы! – неожиданно шепотом заявила я ей, к своему же удивлению (всегда ведь верила в подобные суеверия).

И вот, место найдено, случайно или нет, но недалеко от нашего одеяла, снова парни собрали хворост, и Хорст, полив все горючей жидкостью из бутыли, зажег новый костер. Старый костер затушили и затоптали, использовать его огонь для ритуала почему-то посчитали не комильфо.

Эфтан абд Тетрахромбиул расставлял участников.

* * *

Двенадцать человек стояли вокруг зимнего костра. Прямо как в сказании, которое читала как-то в книге, найденной на чердаке. Сказание о двенадцати братьях.  Капризная принцесса заставила сироту под угрозой казни найти аленький цветочек. Зимой. Когда все снегом запрошено. А аленький цветок так вообще надо искать в ночь на Литу. Все же она набрела в лесу на двенадцать братьев, двенадцать праздников, которые как раз в канун Йултада грелись у костра на зачарованной поляне.

Так и мы, только не братья и сестры, а чужие друг другу люди. Каждый со своими целями.

Диндра достала из рюкзака мешочек и высыпала содержимое в костер. Начал распространяться пряный, дурманящий аромат, и казалось, будто все окружающее пространство стало странным, ирреальным, как будто преломляющимся сквозь туманную дымку.

Не люблю я эти запахи, они ударили мне в мозг. Голова кружилась.

– Приготовили книгу Балаама? – сказала Алайнна.

– Вот она! – протянул книгу Бормут.

– Читай! – Сказал Алайнна Флорентине.

– Я не буду. – Попыталась отказаться Флора.

– Читай, – поддакнул недалеко стоящий Эфтан. – Не забывай, что тебе самой надо и что ты сама ищешь.

И Флорентина начала:

И Абрахам поверил Богу, и покорно подчинился воли его. Сын родился после этого у Абрахама, и он назвал его Ицхаком. Но начальный Мастема прибыл к Богу, и он снова пожаловался на Авраама завидуя об Ицхаке. И Бог сказал Абрахаму, «Возьми своего сына Ицхака, твоего единственного, которого ты любишь, и принеси его мне как всесожжение на одной из высоких гор, на которую я укажу тебе». Он встал и пошел к колодезю у горы Мориах.

И Абрахам поднял свои глаза, и там был огонь; и он дал дрова своему сыну Ицхаку, и они пошли вместе.  Ицхак сказал Аврааму, своему отцу, «Вот – огонь и дрова, но где – агнец для всесожжения?» Абрахам сказал своему сыну Ицхаку, «Господь сам усмотрит агнца». Ицхак сказал своему отцу, Свяжи меня крепко. Святые ангелы стояли, плача у алтаря. Ангелы Мастемы возрадовались и сказали: «Теперь он погибнет». И всем этим начальный Мастема испытает его, будет ли он слабыми.

– Принесите жертву! – произнесла Алайнна.

И каждый достал кинжал, или ножик.

Хорст смачно резанул себе руку и не одна капля его крови отправилась в костер.

– Сильно не лей, не бери дурной пример! – подсказала мне Лайма.

Я не стала трогать кинжал, которым резала глотки козлорогам. Я взяла наконечник одного из зарядов арбалета, еще ни разу не использованный, и чуть-чуть порезала палец и капнула маленькую капельку крови в костер. (Ну что, все видели? Довольны?)

Вот и подписан договор с дьяволом, подумалось мне. Стало еще мутнее. Стоять было тяжелее и тяжелее.

Лайма взяла книгу Балаама из рук Флорентины и продолжила читать. И если сначала эти слова были похожи на старинные писания, теперь фразы напоминали совсем зловещие слова заклятий.

Лайма читала:

«Восстань, могучий Белилаэль. Возложи руку твою на выю врагов, и ногу твою поставь на горы сраженных.

Сокруши врагов наших, и меч твой да пожрет плоть их. Отворяй Мориах врата для полчищ Белилаэля.

Белилаэль, скрепится войско твое, и враги твои начнут падать сраженными.

Все племена и цари их да служат тебе, и склонятся перед тобой, и прах ног твоих да лижут дщери врагов твоих.

За дела наши дурные, и поступки наши греховные, это твоя война, и от тебя могущество. Упадет звезда, и разобьет Мориах, и сокрушит всех сынов Шета, силой твоей руки будут сокрушены их тела. И будет власть и погубит оставшееся от Города. Падет Мориах от меча не человеческого, и меч не мужской пожрет его.

И благословят стоя Белилаэля, и заклянут бога Ицхака, и Иакова, и всех служащих ему.

Ибо велики помыслы Белилаэля, и сильна рука его в предводительстве своем, и сила и мощь духов жребия в помыслах его нечестивых, в гнусном, нечистом служении его, ибо он жребий Тьмы.

Создал Белилаэль губителем, ангелом злокозненным Мастему. Во тьме власть его, и совет его ради нечестия и греха, и все духи жребия его, ангелы зловредные, действуют по законам Тьмы».

* * *

Мне уже не было холодно. То ли костер грел, то ли распространяющийся от него фиолетовый дурман пленил мои органы чувств, то ли заключенный договор (заключенный ли? Кровь-кровью, а подпись на бумаге я не ставила), то ли вера и память о том, что Валентин со мной, и что он поможет справиться.