– Мне жаль, что так по-тупому, – ответил я. В самом деле, жаль его было. Не зная что сказать, я почесал темя и ощутил пальцами ворс своих коротко стриженных волос.

– Да, и мне жаль, – склонил он свою седую голову. – Все это водка поганая. Сколько людей погубила. Не пошел бы пить и здесь бы меня тоже не было. Никогда нельзя оказываться в тех местах и обстоятельствах, в которых тебе никто не поверит.

– А друг твой? Как думаешь, ищет тебя?

– Я думаю, искал вначале, – он поджал нижнюю губу и свел брови домиком. – Сейчас поди и вовсе уже прекратил. Не может же он вечно меня искать, но помнит точно. Я иногда во сне его вижу. Он каждый раз спрашивает: куда я подевался? Он настоящий друг, понимаешь? Таким не каждый похвалиться может, а тут сам же видишь, – он обвел руками серую коробку. – Да и больше года я здесь уже. Время, оно ведь адаптирует к новым условиям и событиям.

– Значит, я тоже не каждый, – произнес я и упершись затылком в стену и застрял на пару секунд своим взглядом в узоре сетки верхнего яруса кровати. – Мне интересно, как скоро меня Свят искать начнет.

– Свят – это Святослав?

– Да.

– Ну, надо же как созвучно, – удивленно произнес учитель. – Святослав и Ярослав.

– Да, почти, как Мишка и Лешка, – улыбнулся я. Михаил Палыч тоже улыбнулся. Я же после недолгой паузы вернулся к теме. – Мы с ним с младших классов вместе. Тренировались на одной секции по смешанным единоборствам. Он одногодка мой, а рост два метра. Крепкий и очень надежный человек. Правда, я однажды его чуть не застрелил.

– Из-за чего?

– Из-за одной неприличной девушки, – выдавил я, слегка оскалив клыки. – Я только из армии вернулся и устроился в бар трудиться. Не то, чтобы была потребность в деньгах великая, просто характер горячий и много внимания к себе привлекал ненужного. Вот, я там для галочки и бывал, там же и с ней познакомился. Немного времени прошло, встречаться стали. И тут она с моими друзьями затусила и со Святом в том числе. У меня к ним доверие серьезное и против ничего не имел. Мне Свят пишет, что они из клуба к Григору поедут. Это еще один наш друг – он армянин, но свой – обрусевший. Я отписался, что подтянусь после смены. И мне в моменте осталось минут двадцать до конца смены, как вдруг заходит она. По лицу каким-то типа лезвием чиркнули. Ну, не порез, а как типа царапина, но такая… Глубокая. В ссадинах вся, губы разбиты и колготки порваны. Естественно, я рассвирепел. Кто? – спрашиваю ее. Она говорит, что Свят приставал, а она отказалась. У меня прибамбасы падают. Я на алкогольный склад за пушкой. Там, знаешь, хранить безопаснее. Дома обыск может быть. В-общем, она такая, типа не поеду и боюсь. Я, говорит, лучше домой поеду. Я ее домой увез, а сам к Григору пулей. С такой скоростью, как будто не мстить, а прямиком в Валгаллу. Приехал и возле подъезда увидел Свята. Выскочил я из тачки и пушку на него навел. Он стоит молча и в глаза мне смотрит, а рядом его любимая, Лиза, и вид у нее тоже потрепанный. Свят оттолкнул ее от себя.

– Ты чего? – не поняла девочка.

– Вали отсюда! – крикнул Свят.

Только в эту секунду Лиза увидела пистолет у меня в руке. Я весь кипел и готов был стрелять.

– Тебе своей мало? – спросил я его.

– Стреляй, братик! – вдруг сказал мне Святослав.

– Это я ее избила! – влезла Лиза и встала перед дулом моего ТТ. – Хочешь расквитаться – стреляй в меня. Она сама к нему лезла. Он ее оттолкнул, а я ее избила. Лицо ей чиркнула тоже я. Вот этим лезвием, – она вынула из клатча острозаточенный складишок. – И где увижу, там ее на куски разрежу!

Я подумал в этот момент: «Малолетка, а уже такая сука!»

– Почему малолетка? – спросил Михаил Палыч.

– Лизе тогда едва шестнадцать исполнилось. Она Свята сильнее себя любила. Выслеживала его все время и около дома караулила. Лиза за ним на нашу секцию единоборств приперлась, когда Свят ее отшивал. Мало того, что там результата достигла хорошего, так и его добилась. Сейчас они в браке и малыша воспитывают. Такая целеустремленная, – я еле улыбнулся. – Я бы свидетелем этого не был, никогда бы не поверил в такое.

– А ты что же сделал? – вытаращился Михаил Палыч на меня. – Ну, когда она его собой закрыла.

– Ничего, – чуть улыбнулся я. – Позавидовал другу слегка, после пистолет убрал и уехал молча. И никогда мы со Святом эту ситуацию не обсуждали. Общались, как и всегда, будто и не было ничего. С той сукой больше не общался. Не хотел ее видеть, боялся не сдержусь на самолюбии и зашибу со злости.

– Ну, и дела, – вдруг выдал Михаил Палыч. – Странными обстоятельствами твоя жизнь наполнена.

– Да, вообще, неважно какими обстоятельствами она полна, – цедя сквозь зубы произнес я. – Живем все, как насекомые. Копошимся все чего-то, думаем, что на что-то влияем, а по факту… – поменял я позу, ощущая боль по всему телу, и чуть поморщился. – А по факту появляется в нашей судьбе Прохор, Аким или еще кто и толкает нас в коробку. Как тараканов.

– В черепную, – ввернул учитель и легонько улыбнулся.

– Чего?

– Ну, я пошутить пытаюсь, – он явно чувствовал себя неловко. – Не все же грустить и бояться, – Михаил Палыч выдержал паузу и принялся разъяснять свою мысль. – Ну, мы – тараканы в черепной коробке, то есть, в голове.

– Да, ты прям комедиант.

– Ага, – он снова переминался с ноги на ногу. – Слушай! Я просто про то, что согласен с тобой. Вот глянь на эту ситуацию в ином свете. Что, если мы и впрямь тараканы в чужой голове. Сидим тут, суетимся и копошимся, а на стенах наши мысли выведены и выцарапаны. Мы, получается, его череп мыслями изнутри щекочем.

– Кого его?

– Обладателя той самой головы.

– Ты серьезно? – ухмыльнулся я. – Может, еще со мной о Боге поговоришь?

– О нем не говорят. Его или чувствуют или нет и не иначе. Моя мысль про другое совсем, – начал он озвучивать мысль как-то взахлёб. – Вот смотри! Я сколько времени все это передумал и вдоль, и поперек. Вот давай честно! Ты в каком таком мире себе эту ситуацию представил бы? Век двадцать первый! – он последнюю фразу превознес эмоцией, голосом и жестом. – Это ведь такой же бред, как и то что мы всего лишь тараканы в чьей-то голове. Понимаешь? Сидит какой-то аутист и смотрит дни и ночи напролет в одну точку на стене. Сидит и задает себе вопросы. Сам ведь на них ответов-то не знает. Да, и где ему их искать? В себе ведь, весь с головой зарылся. Возьми, да и придумай он эту коробку в голове своей. И нас в ней тоже. И ситуации эти нелепые. Мы не в курсе. Мы ведь, типа люди, и просто очутились здесь. Сидим тут, общаемся. Ну, так думаем, а он от нашего имени вопросы здесь свои озвучивает. Мы в диалоге на них, думая будто друг другу, а по факту ему отвечаем. Понимаешь, о чем я?

– Понимаю, – скрючился я от боли в теле, меняя позу. – Только боль какая-то ни фига невыдуманная, – рукой указал на стену. – Плохо видно, что там написано?

– Там строки стихотворения, – произнес учитель. – Его наш современник написал.

– Кто такой?

– Он малоизвестен. Разве, что в очень узких кругах. – Михаил Палыч поправил свои разбитые очки на носу. – Его имя – Стас Пеньков. Меня самого на него натолкнул лишь редкий случай. Знаешь, он в очень странной форме излагает зачастую, и если бы мы были в книге, то, будь уверен, это бы он ее написал. А строки я сейчас прочту, – он покряхтел голосом и набрал воздуха в легкие.

Это не мудрости древнего грека

И совсем далеко не пророчество.

Бог создавал человека

Во избежание одиночества.

– Грамотная мысль, – умозаключил я.

– Так, а как ты-то сюда угодил?

– Ну, блин, – вдруг я почувствовал себя не по себе. – Знаешь, я не привык откровенничать.

– Ты веришь в то, что проживешь еще хотя бы один день? – спросил учитель, глядя на меня.

– Нет, – выдал я и приопустил голову. – Но сделаю всё, что от меня зависит, чтобы выжить.