Меня возмущает здесь то, что он и подобные ему ретивые слуги не народа, а вышестоящего начальства, комфортно устроены в жизни в любое время, обласканы государственной казной не по заслугам и моральным критериям, кроме того, в очереди за привилегиями и распределением общественных благ они всегда находятся в числе первых в очереди. Если копнуть глубже эту почву под их ногами, то грязи будет столько, что буквально все, кто занимал в то время важные посты и находился в чине, окажутся заляпаны с ног до головы без возможности очиститься от обвинений с осуждениями в совершении подлости.

У меня имеется довольно много поводов и причин для установления такого мнения, где главным считаю факт своего нахождения все три дня на Новой площади, повлиявшие на всю последующую жизнь и не только. Несколько лет было прожито как во сне в сплошном тумане разочарований из-за глупого позерства коллективного несовершенства духа, дурных наклонностей, хищнических происков натур, быстро объединившихся в великую стаю по истреблению любого оппозиционного инакомыслия. Теперь орды бесчинствующей братии, поддерживающие трон, смело выкрикивают в сторону возвышения трибуны со своих мест всякие нелепые в их устах эпитеты и иные непристойные восхищенные тирады, при этом как бы незаметно отмечают и свою патриотическую причастность к этому событию.

Все могло сложиться иначе, если бы проявили мудрость руководители республики, именно республики, а не союза, ведь только от их политической прозорливости и волевой твердости все в конечном итоге и зависело. Они же не пожелали все свести к переговорному процессу с митингующими. Эта история – мой окончательный приговор их действиям, и никто не сможет убедить меня в обратном. Я видел и слышал лично, действовал интуитивно. Все вокруг происходило произвольно по течению ситуации. Условно говоря, тоталитаризм будто бы хотел переломить позвоночник нежным росткам демократии в низах, своего рода была попытка обозначить рубеж, границы формально провозглашенной гласности. Но поскольку народные массы в лице здоровой студенческой молодежи требовали соблюдения элементарных правил провозглашенных ценностей «Перестройки», бездарные партократы, видимо, не нашли ничего иного приемлемого и решили выпороть прямодушных наивцев. Я даже не думаю о том, что кто-то из них мог всерьез предположить о возможности такого поворота ситуации с последствиями, то есть по выходу из-под контроля, что, возможно, будут человеческие жертвы.

Днем 17 декабря в воздухе запахло жареным. Уже ясно было всем, что если твердолобые функционеры от партии и правительственные чинуши не сбавят тональность в речах и не перестанут угрожать, разумный контакт с митингующими установить не удастся. В возмущенной толпе также силен был дух бунтарства, и она не могла добровольно разойтись мирно в единицы, не достигнув удовлетворения своих законных требований. Это означало одно: кровопролитие неизбежно. Среди бастующих начался ропот, что отовсюду ведется скрытая кинофотосъемка, что завтра многим будет не избежать репрессивных мер за свое участие в митинге на площади. Но об этом речь позже.

Все могло сложиться иначе, если бы действовали по закону, в соответствии с Уставом компартии Казахстана. Естественно, удачливее для множества товарищей по несчастию, проявившим в ответственный момент свои наилучшие порывы души и гражданские качества, не пожелав стать марионетками и безмолвными манкуртами в руках тоталитарного произвола КПСС. Некоторые тут же погибли на месте, многих приговорили к уголовной ответственности, а их родственников подвергли моральному третированию. В этом отношении вызывает удивление, что теперь с высоких трибун с показной напыщенной гордостью вещают свое уважение и признательность участникам Желтоксана все эти держиморды, те самые, которые преследовали и карали патриотически настроенную демократическую молодежь. Эти остолопы смеют теперь лицемерно нагло утверждать то, что-де те юнцы первоцветы были никем иным, как импульсами, искрами в борьбе народа Казахстана за свою независимость и суверенитет. Какая чушь! Как это могло прийти кому-нибудь в голову, вообще?

День 16 декабря 1986 года запомнился не только потому, что в 19.00 часов у меня было назначено свидание с Жанной. Оказалось, это было не настоящее имя, из-за чего впоследствии я не смог ее разыскать, но учитывая то, что она знала обо мне все и не искала, у меня мрачные мысли. Я с умыслом подобрал место встречи перекресток улиц Абая-Фурманова со стороны, где расположился магазин «Береке», нам бы отсюда не составило много труда, чтобы добраться до кафе «Спагетти», где у меня был заказан столик на двоих. Нам необходимо было лишь перейти улицу и подняться наверх. Теперь в настоящем времени мои слова выглядят обыденно, но тогда это стоило мне немало во всех смыслах, в том числе и в денежном выражении. За несколько дней до этого я познакомился с двумя нужными людьми или, как тогда говорили, «заимел блат» у заведующих двух модных кафе «Спагетти» и «Белый Парус». Первым руководила интересная во всех отношениях женщина, эффектная блондинка по имени Рая, другим молодой, но уже очень серьезный человек (так он сам себя характеризовал) с поэтическим именем Абай. Я не буду многословно докучать читателю, как мне это удалось, что я заимел в их глазах искреннее уважение и симпатии, ибо они, увидев меня, всегда радушно улыбались и сразу предлагали «лучшие» места в своих заведениях. Отмечу особо, места в этих кафе всегда были заняты, ибо они были популярны среди лиц среднего возраста, этим словом они называли то, что могли при надобности выставить запасной столик в укромное место в зале. В этом месте я прервусь с изложением того, как мы прекрасно провели время в кругу веселых и жизнерадостных посетителей этого ресторанчика. Лучше будет, если упомяну некоторые моменты, факты, на которые я в те дни не уделил должного внимания, теперь полезно будет вспомнить.

Чудесно наполнение формы сутью прекрасного, гармония чувственного состояния феерично! Быть может, на нас повлияли восхитительные видеоклипы звезд зарубежной эстрады, посвященные теме Рождества? Иногда и мало бывает много. Настроение приближающего Нового Года чувствовалось на улыбающихся лицах алма-атинцев, как всегда, ярко и остро и отражалось на наших, конечно. Быть может, этому способствовала зимняя погода, воздух был насыщен кислородом и пропитан «в каждой клетке холодом». Я никогда не забуду этого высказывания Жанны.

Зная о том, что Жанна – это было ее обычное увлечение – приходить с опозданием на встречи, полчаса для нее значило нормально – сохранит верность традиции, я вышел из квартиры без пяти минут семь. Рассудил, что пяти минут будет достаточно, для того чтобы явиться в точно назначенное время на место свидания. Проживал я тогда у своего дяди по материнской линии родства, в доме по улице академика Сатпаева № 6. Поскольку он был человеком светским и тем более старался всегда выглядеть максимально демократичнее, он мне не докучал никогда жандармской опекой и порой снисходительно закрывал глаза на мои поздние гуляния и даже на то, что иногда не ночевал дома. Но зато все компенсировал беспощадными нравоучениями и жесточайшей критикой.

Нет, этот день заслуживает полного описания, начиная спозаранку. В общем, проходя мимо рыбного магазина «Океан», морозным утром 16 декабря где-то около восьми часов, чтобы занять очередь за молоком, кажется, день недели был вторник, увидел небольшую кучу пожилых людей, преимущественно состоящую из интеллигенции, которые о чем-то оживленно дискутировали. Число людей увеличивалось в основном за счет мужчин пенсионного возраста. Они сразу включались в пересуды. Страсти накалялись, судя по всему, поскольку, когда я уже приблизился до места столпотворения масс, началась словесная перебранка. Споры переросли в нечто серьезное, старички стали толкаться в «междусобойчике», судя по всему, вскоре одолела сторона более нахрапистых, вставших на сторону прописных правил. Они одолели сторонников «союза» уставом республиканского значения. В сторонке судачили о чем-то встревоженные каким-то известием женщины, стоявшие в длинной очереди за молоком. Препирательства и взаимные упреки продолжались, то тут, то там вспыхивали конфликты, но тут же усилиями седовласых аксакалов гасли, благодаря чему обстановка сохраняла относительное спокойствие. Но все же постепенно напряжение нагнеталось и не обещало ничего хорошего. День с утра вот так не заладился.