Брр, этот сверлящий взгляд.
Буратино выставляет руку, защищаясь.
Не поможет.
Веня протестующе приподнялся, выпрямляя спину.
Бедный новичок, я не хотела тебе зла.
– Пустышка, – небрежно сообщает Тимур, выпуская добычу из рук.
Парень дрожит крупной дрожью, слышно стучат его зубы. Он дёргается головой к полу, его рвёт на ковёр.
Тимур, равнодушный к его проблемам, наконец садится, как будто вид страдания его успокоил и примирил с действительностью.
Заставляю Мишу почувствовать тепло в груди. Ему легче, он вздыхает, в глазах появляется слабый блеск жизни. Сергей по кивку Тимура поднимает его за руки с кресла и уводит отсыпаться. Венька пристально смотрит на впитывающуюся в ковёр жижицу.
Захожу традиционным способом в неуспевшую закрыться за парнями дверь. На меня мельком бросает взгляд Веня, остальные не удостаивают вниманием.
Мой сладкий галлюциногенный дар заставляет их думать, что я всегда была здесь, я для них что-то настолько прозаичное, что моё появление в мужской душевой прошло бы незамеченным, словно я не живое существо, а предмет мебели.
Эсфирь и Леонида ухаживают за мужчинами. Алмаз не хочется выдавать перед Прохором своей несформировавшейся связи с Тимуром, и она решила не показываться. Эсфирь легко забывает об остальных, берясь массировать Магу плечи.
Присоединяюсь к Леониде. Она мне здесь не нужна. Служительница Храма молча передаёт мне опустевший стеклянный кувшин и уходит.
С невозмутимым видом разливаю воду, которой только что не было, по стаканам. Предлагаю стакан Вене. Он принимает щедрое угощение с благодарной улыбкой. Подхожу к Тимуру. Эсфирь беспрекословно принимает поднос из моих рук. Занимаю её место. Разминаю твёрдые плечи, сильно нажимая пальцами. Не совсем то прикосновение, которое мне требовалось. Я предполагала руку пожать, но сойдёт.
Тимур, расслабляясь, откидывает голову на спинку кресла. Я разбираюсь в физиологии, знаю, как снять напряжение. Сейчас кроме того ему приносит облегчение то, что его через рубашку касаются именно мои руки, но он спишет на массаж и не заподозрит…
Маг резко оглядывается через плечо. Что-то почувствовал, но смотрит мимо меня. Ладно, заподозрил, но не догадался, куда посмотреть. А там, куда посмотрел, никого нет, точно знаю.
– А что, кто-то из девушек покинул Храм? – осведомляется у Прохора внимательный Веня.
– Нет, – честно отвечает Прохор.
Что ещё он может сказать.
Улыбаюсь как тысяча хитрых сфинксов.
Девушек-служительниц, Жриц, в Храме всегда всего двенадцать, не больше и не меньше. Если появляется новая, значит, одна из прежних ушла.
В ответе Прохора, на взгляд Вени, нет смысла, но потом его взгляд буквально и фигурально затуманивается – он вспоминает, что иногда с трудом различает лица людей и решает, что встречал меня прежде, просто запамятовал.
– Оставьте нас, – распоряжается Тимур, расслаблено полуприкрыв глаза.
Эсфирь целует Мага. Он ей не отвечает, раздражённо задумавшись о своих делах. Жрица Храма понуро уходит. Наверное, будет плакаться подружке Алмаз. Бежать надо от таких друзей.
Кажется, мне опять суждено невольно ускользнуть. Иду к выходу.
Тимур хватает меня за руку. Почувствовал? Понял наконец?
– Продолжай.
Неожиданно. Продолжаю беспрекословный массаж.
Из-за потемневшего от дождя неба вечер спускается на город раньше обычного, за окном теперь ночь. Оба утомлённо сидят в креслах, дёргаются от бездействия и портят нервы. Преследовать меня неблагодарная работа, меня тяжело отыскать, даже если уже держишь за руку.
Веня вздыхает, вытягивая длинные ноги, и уставляет немигающие глаза в стену у почерневшего окна.
Луна и звёзды не выглянут до 2.26. Тёмная, греховная ночь. Людям не подгадать, когда творить недобрые дела, а с нежити станется. Здоровые влажные рыла и маленькие поросшие жёсткой шёрсткой пятачки высунулись из нор и схронов под извилистыми мускулистыми корнями деревьев, узких сырых пустот в горах, выползли из гнёзд в густых рыжеющих кронах.
Взгляд Вени насторожен.
Представить не могу, какая чертовщина может твориться в его светловолосой голове, у меня достаточно проблем с собственной.
Осведомляюсь невинно:
– Вы кого-то ищете?
– Помалкивай, – затыкает мне рот Тимур. – Делай своё дело.
Мстительно сжимаю пальцы с двойной силой, но это с самого начала проваленная месть. Тимур не нежная девочка с хрупкими плечиками, он даже разницы не чувствует.
– Ну если вас не интересует, как он выглядит… Есть особое гадание…
Болтовня. Чистая импровизация. Не понимаю, как до сих пор не скатилась в полнейшее враньё.
– Что за гадание? – насторожил уши Тимур.
Ну как же, чтобы ты чего-то да не знал.
– На элементах, – смело заявляю я.
– Ну давай, – скептически соглашается маг.
Сажусь на пол сбоку от него, чинно расправляя длинную юбку и изящно скрещивая лодыжки. Не помню, когда переоделась в традиционное платье, какие носят жрицы Храма, и смутно предполагаю, из чьего гардероба его одолжила. И куда дела свою одежду. Извиняет меня лишь то, что платье, строго говоря, рабочая форма, а значит, как и Храм, принадлежит мне.
Тимур изучает моё лицо. Приблизительно представляю, как оно выглядит, но не уверена. Надеюсь, оно человеческое. Должно быть.
Беру его ладонь, небрежно запуская над ней четыре разноцветных шарика: голубой, белый, красный и зелёный. Чтобы провернуть эдакую безделицу нужно по крайней мере освоить силу четырёх стихий. Но Тимур не знает тонкостей.
Звучит воображаемый третий звонок, и спектакль начинается.
Какое-то время молча пялюсь в ладонь, а Тимур на меня.
– Тот, кого вы ищете, ниже вас ростом.
Тимур фыркает. Конечно, не отличительный признак. Тех, кто ниже ростом, навалом. Но у нас, в шарлатанской среде, принято начинать издалека.
– У него белый хвост.
Двое внимательно смотрят на меня.
– Настоящий хвост? – спрашивает Веня. В голосе чудится радость.
– На голове, – успокаиваю я. – Довольно длинный, до середины спины… уши проколоты… ногти длинные… глаза… не могу определить… цвет часто меняется…
Тимур начинает думать, что в моих словах что-то есть. Или мне кажется из-за задумчивости во взгляде.
– Таких примет недостаточно для поисков, – признаю я, – могу добавить, что тому, кого вы ищете, легко прятаться и скрываться. У него к этому талант.
Вздёргиваю брови, изображая замешательство.
– Он следит за вами, ходит следом, не боится попасться на глаза.
Тимур хмыкает.
– Он был в Эскамеруне.
– У тебя там карта? – сдержанно осведомляется Маг, поглядывая на свою открытую ладонь. Естественно там только четыре шарика: голубой, белый, красный и зелёный. Если сразу не понял, что они значат, то уже не поймёт без подсказки.
Половина меня имела привычку называть Меня больным извращённым маньяком, садистом с прогрессирующей шизофренией. Полагаю, дело лишь в гипертрофированном воображении. В сущности её замечания об особом складе ума были близки к истине.
Не в силах прекратить играть, сильнее округляю глаза.
– Он сейчас здесь.
Веня озирается.
– В городе? – уточняет Тимур.
– Ближе.
Заставляю глаза затуманиться белой поволокой. Мои слова перестают напоминать наивный трёп расфлиртовавшейся девицы. Кто это украсит миндалевидные глаза бельмами в здравом уме? Если только цеплять нализавшегося галлюциногенных жаб ведьмака или заплутавшего на болоте Ивана-царевича. У него выбор маленький.
– В Храме? – спрашивает Веня, вскидываясь с места.
– Смотрит… – скупо бросаю я.
Вдруг понимаю, как охрип голос. Рука, сжимающая пальцы Тимура истончилась, выпукло выступили суставы, ногти отвердели, как панцири жуков-носорогов, колыхнулась седая прядь.
Я выглядела иначе.
– Ты убил её? – вдруг спрашивает Тимур, сверля меня взглядом.
Я что, по его мнению, гожусь лишь в одержимые куклы?
– Зачем мне?
– Поговорим без посредников?
