Зато стена поблизости от двери поддавалась. Под градом пуль от нее отваливался кусок за куском, отверстие становилось все больше. Я оглянулся на Жаклин. Девушка вела себя храбро, держа под обстрелом другую дверь. Заметив мой взгляд, она улыбнулась мне через стекло шлема.

Бац! - послышалось во время короткой паузы между очередями, и на пол отсека упал прямоугольный пакет.

- Осторожно, ядовитый газ! - предупредил я врача.

Но предупреждение было излишним, потому что скафандры защищали нас от любой неожиданности. Я заметил, что Жаклин не испугалась, и обратил на эту вещь внимание только тогда, когда она взорвалась.

Взрыв разнес пакет на тысячу кусочков и поднял зеленые клубы газа. Хлор! Итак, Байер был настроен серьезно. Этот газ, если вдохнуть достаточное его количество, был смертелен. Я думал, что наши осаждающие более разумны. Они что, действительно думали, что мы в таком положении, как это, сидим с открытыми шлемами?

Может быть, газовая атака была актом отчаяния? И идея эта исходила от Байера? Я не знал, были ли мои предположения верны, но одно я знал точно. Байер не отваживался обстреливать агрегаты, поэтому использовал любую возможность, чтобы выставить нас отсюда безопасным способом.

Но, несмотря на это, я не питал никаких иллюзий. В любую минуту Байер или кто-нибудь другой мог потерять голову и закидать нас мощными гранатами. Тогда конец игре - для всех!

Разум мой работал изо всех сил. Должна же быть возможность вразумить Байера и его людей. При этом необходмо учитывать, что туман может обратить внимание на то, что происходит в корабле, и постарается прослушать мысли всех непосредственно участвующих в этой заварушке. Я больше не должен надеяться на то, что он не обратит на меня никакого внимания, и поэтому должен быть очень осторожен, думая о чем-либо.

Я подумал о том, что хочу провести Байера. Чудовищным усилием воли мне удалось сконцентрироваться на этой мысли. В моем мозгу начала зреть идея, но надо мной внезапно что-то зашипело. В паузе между очередями я услышал шорох, пригнулся как можно ниже и только тогда повернул голову.

Надо мной отслоилась часть потолка и с грохотом рухнула вниз, а из отверстия повалил синеватый дым и показались две болтающиеся ноги. Третий фронт Байера! - мелькнуло у меня в голове, и я инстинктивно поднял вверх ствол карабина.

- Не стреляй! - в ужасе крикнула Жаклин.

Это был Вишер. Он прорезал толстое перекрытие между рубкой управления и агрегатным отсеком, спрыгнул в него и, чуть не упав, стал отряхиваться.

- Прекратить! - крикнул он как никогда громко.

Микрофоны и динамики донесли до нас его приказ. Вишер все еще был командиром.

И произошло чудо. Снаружи, перед дверью, прекратилось всякое движение. Жаклин тотчас же перестала стрелять. Зеленоватые клубы хлора медленно плыли к всасывающему отверстию климатизатора.

- Третий пилот Байер, войдите в агрегатный отсек! - прогремел голос Вишера. - Даю вам свое честное слово, что с вами ничего не произойдет. Вы сможете вернуться к своим людям в любое время.

Я сам почувствовал убедительность обещания Вишера, отрицать которую Байер тоже не мог. Он помедлил с четверть минуты, а потом медленно, но уверенно вошел держа в руке карабин, ствол которого был направлен в пол. И только теперь я обратил внимание, что Вишер был безоружен.

- Байер, подойдите ближе. - обратился он к третьему пилоту, - и постарайтесь пару секунд послушать меня внимательно и спокойно. Обращайте внимание на каждое мое слово.

Когда Байер подошел, рука Вишера скользнула к маленькому пульту, вделанному в рукав его скафандра. Я не мог видеть, какое переключение он сделал, но, когда заговорил вноив, голос его звучал намного тише прежнего.

- Подумайте над тем, что я вам скажу. - Он переключил динамик своего шлема на минимальную громкость.

Теперь его не мог слышать никто из тех, кто стоял дальше пяти метров. Никто, кроме Байера, Жаклин н меня. Его голос звучал завораживающе. Я понимал, что он намеревается сделать, так как незадолго перед тем, как услышал шипение резака над своей голо вой, мне пришла подобная же мысль.

Байер зачарованно уставился на него, поняв, что происходит что-то, чего он не может уразуметь. Может быть, он думал, что Вишер совсем не спятил.

- Вы помните комикс, который смотрели на Земле при помощи читального аппарата?

Я понимал, что он имеет в виду. Байер был фанатичным читателем стрип-комиксов. Незадолго до старта с Земли он собрал все стрип-комиксы, имеющиеся у него, и взял их на борт корабля. В свободное or вахты время он просматривал свое сокровище - один стрип за другим, в десятый, пятидесятый, сотый раз. Очевидно, они доставляли ему такое же наслаждение, как и в первый раз, потому что я слышал, как он вполголоса хихикает, сидя у аппарата для чтения.

Он кивнул в ответ на вопрос Вишера.

- Подумайте о совершенно определенной серии, Байер, - произнес Вишер. - Подумайте о доске с острыми гвоздями и о человеке, который сидит на этих гвоздях. Попытайтесь вспомнить особо смелые случаи, связанные с этой темой, и посмейтесь над этим.

Вот так это было! Байер был офицер - он посещал космическую академию. Он знал, что ему предстоит, по меньшей мере, один семестр йоги, если не хочет на всю жизнь остаться третьим пилотом. Вишер внушал ему понятие ФАКИР, не объясняя, что он при этом имеет в виду. Теперь заданием Байера было развить возникшие мысли и найти необходимое понятие. Какой гениальный ход!

* * *

Лицо Байера превратилось в экран, на котором отражались его мысли. Сначала казалось, что к третьему пилоту снова вернулось сомнение в душевном здоровье Вишера, но потом он, очевидно, выделил из всего услышанного понятие ФАКИР, и на его лице появилось выражение беспомощности, словно он не знал, с чего ему начать. На его лбу появились морщинки. Внезапно глаза его вспыхнули догадкой. Он нашел понятие ЙОГА и понял, что Вишер имел в виду под этим словом. Закрыв глаза, он скривил лицо в гримасе, но я знал, что он хотел этим выразить. Байер продумал чуть больше, чем нужно, и, если туман в данное мгновение прочтет его мысли, это будет фатальным.