И кто, скажите мне, из современных детских писателей может похвастаться хорошей прыгучестью?
Текст написан с мягким юмором, но с совершенно определенными акцентами в области морали; все, что я пишу, служит делу правильного воспитания подростков. А взрослым, быть может, откроет мир, в котором они сами когда-то жили, но со временем, под глыбами проблем, забыли его. Тем более уместно напомнить этим людям о времени, когда им не была чужда высшая справедливость и когда все, что было плохим, было плохим, а то, что было хорошим, было прекрасным... "
Внизу я приписал:
"... С совершеннейшим почтением к Вам.
Пес Пират"
Сами понимаете - после этого заявка была с восторгом принята, а повести, как оно и положено в собачьей жизни, урезаны вдвое. Но, тем не менее, спешите же прочесть книгу...
Глава 1. Я появляюсь в кухне
Однажды вечером я сидел за письменным столом и работал. Было то позднее время, когда дети - мой хозяин Витя Витухин и его братик Костя - уже спали, а мы, взрослые: Мама-Маша, Пал Палыч и я, обсудив некоторые семейные проблемы, разошлись по своим комнатам. Я отправился в кабинет, где, пробыв недолго и не намереваясь продолжать сегодня свои записки, увлекся логарифмической линейкой. Скажу вам честно: терпеть ее не могу, но мне уж лучше микрокалькулятор, на котором не то что я, а полевая мышь и та запросто сосчитает, что надо.
Но калькулятор лежал у Вити в портфеле, портфель был застегнут и лежал довольно далеко, а я, честно говоря, пригрелся на стуле: надо было решить еще полторы задачи, но соскакивать, а потом снова вскакивать на стул не хотелось. Вечером как-то сил меньше. Поэтому искать калькулятор я не стал. Прислушался. Из кухни доносился умиротворительный и довольно тихий разговор мамы Маши и Пал Палыча. Я не стал прислушиваться, о чем это они говорят, тем более что хотел побыстрее разделить косинус на котангенс. Но интуиция подсказала мне, что я должен принять участие в разговоре, и это будет тем более разумно, что издевательство над тригонометрическими функциями мне уже наскучило. И хотя я знал, что дома все в порядке, все же на всякий случай (а вдруг говорят о чем-то, мне интересном) соскочил со стула, вытянул свое тело, упершись задними лапами о стену, потянулся как следует, чтобы быть в форме (на кухне моя хозяйка, и я счел бы неприличным показаться ей в помятом виде), и побежал на кухню. По дороге думал: мало ли, может быть, там без меня не решается какая-то серьезная проблема: таракан ли выполз из - под плинтуса, и надо его срочно съесть, или перегорел предохранитель в телевизоре, и надо его заменить, или, может быть, Мама-Маша обсуждает с Пал Палычем фасон своего нового платья, что, как известно, бесполезно, он в этом не сечет или притворяется, что не сечет. Вполне возможно, что ей необходим мой совет.
Словом, я появился на пороге кухни как раз вовремя и тотчас же был замечен моими хозяевами.
- Вот и псуля пришел, здравствуй, псуленька, - произнесла заботливая Мама-Маша, а ты разве не спишь?
Я приветливо завилял обрубком хвоста, показывая, что я не только сплю, но оторвался ради нее от весьма важного дела. Я бы мог ей об этом сказать прямо, потому что в последнее время напрактиковался и разговаривать, когда, конечно, никого нет в квартире. Однако по правилам игры и молчаливого сговора членов всей семьи, вслух ничего не произнес: еще бы! Пишущая - еще куда ни шло, но говорящая собака - это уже слишком, а выразить свое отношение к хозяевам, даже не прибегая к словам, совсем не трудно.
В знак особого расположения к маме Маше и того, что мы-то с ней понимаем друг друга без слов, я пошел и ткнулся ей чуть ниже колена. Это, по общепринятым собачьим нормам, - высшая форма приветствия.
Кстати, такого рода "добрый вечер" дал мне возможность заметить, что на щиколотке левой ноги мамы Маши, вернее на чулке, был прикреплен серебряный, похожий на дождь с новогодней елки, браслетик - мечта всех современных женщин. Я от души мысленно поздравил свою хозяйку с удачным приобретением и посмотрел на нее так, что мы сразу друг друга поняли: конечно, Пал Палыч ничего еще не заметил. Куда ему, он ведь занят более глобальными проблемами, например своей диссертацией. Меня он, однако, заметил и, пробурчав по обыкновению: "Привет, флибустьер", продолжал с мамой Машей о чем-то говорить, а я в знак приветствия почтительно наклонив голову и шаркнул лапами.
Глава 2. Проблема отцов и детей
Чуть позже, свернувшись таким образом, что мой нос оказался возле моего хвоста, удобно устроившись возле обеденного стола, я обнаружил, что разговор идет о моем хозяине Вите, сыне Пал Палыча и мамы Маши.
Мама-Маша, оказывается, была очень озабочена тем, что Витя вдруг стал плохо кушать.
- Ну и что, - не разделял ее беспокойства Пал Палыч, - у него много дел, до еды ли тут - взрослый, ответственный мужчина...
- Это-то меня и беспокоит, - сообщила Мама-Маша, - что взрослый-то он взрослый, но не ответственный совсем.
- А что, плохо стал учиться? - насторожился Пал Палыч.
- Да нет, пока еще, но я, как мать, чувствую, что с ним что-то происходит... А тебе не кажется: он от нас что-то скрывает? - вдруг шепнула она.
Пал Палыч, который сидел рядом с мамой Машей, обнял ее за плечи и произнес речь, призывая меня в свидетели:
- Милая наша мамочка, - начал он, даже положив ложку на стол, - когда парню одиннадцатый год, у него уже могут быть свои секреты, так что успокойся. В его возрасте я, например, мечтал убежать в Африку, помогать сражаться угнетенным народам против поработителей. Тоже ведь у меня тайна была, и вот ты первая, кому я ее открываю.
- Какая Африка?! - ужаснулась Мама-Маша, отстранившись от Пал Палыча. Что ты говоришь?
- Ну, это я так говорю; может, и не Африка, может, другая какая страна, - миролюбиво поглядывая на роскошного жареного цыпленка, сказал Пал Палыч, но спохватился и добавил: а может, он на Марс лететь задумал, это сегодня более актуально...
Но маму Машу не утешило такое предположение. Она нагнулась и погладила меня несколько раз, но сделала это невнимательно и нервно (отчего я понял, она не только озабочена, но и расстроена), потом посмотрела на меня и сказала:
