- Понятно! Молодец! - сказал Витя и пристегнул мне сворку. - Зона нашего действия расширяется. Пошли на улицу.

На улице оказалось столько кошачьих следов, что я растерялся, но быстро сориентировался - выбрал самый свежий, самый противный и побежал по нему, увлекая за собой Витю.

Зачем-то этого кота понесло в поле, и мы понеслись туда. Поле было зеленое и желтое, оно шелестело, переливалось, качалось. Я гавкнул.

- Смелей, Пиратыч, - одобрил меня Витя.

Мы отыскали узкую дорожку, которая уходила в глубину поля. Очень здорово было мчаться по ней, прижав уши, заворачивая то влево, то вправо.

- Пиратыч! Убавь скорость! Или мы разобьем носы! - кричал мне Витя.

Мы врезались в шалаш. Пробили в нем дыру и растянулись на полу.

- Ой лихо мне! - простонал кто-то внутри шалаша, и голос показался мне знакомым.

Так и есть! Это опять был старик, который живет в желтом домике на горе. Нас он тоже сразу узнал.

- А-а! Гости дорогие, вот не ждал!

- Извините нас, пожалуйста, - пролепетал Витя, встал на четвереньки, посмотрел на меня с укором. Я его сразу понял, подпрыгнул и два раза лизнул старика в бороду.

- Узнал, значит, меня, песик? Ну, ну, не вертись... А то ведь и весь шалашик нам на головы посадишь - ты мастер!

Словом, он очень нам обрадовался.

- А куда это вы так поспешаете с песиком? - спросил он.

Витя рассказал ему, что мы ищем Фому и его следы привели нас в шалаш.

- Жалко, понятное дело... Хороший кот. Знаменитый, можно сказать.

Витя удивился:

- Фома?

- Он... Ты-то его уже в старости увидел. А года три назад Аграфена, не имей она совести, деньги могла бы на нем зарабатывать.

- Ученый был? - еще больше удивился Витя и я тоже.

- Как тебе сказать... Не столько ученый - талант имел от природы. Мышей ловил - красота поглядеть. Утром встанешь, а он их уже кучкой сложил, сидит, умывается, ждет: принимайте, мол, работу... Ловок был, умен, словом охотник. Соседки к вашей тете Груше то и дело бегали: дай ради Бога Фому хоть на три денька - мыши заели. Так что он у нас тут чуть ли не в каждом доме на гастролях побывал... Не хуже тенора... Вот какие дела, сынок... Надо Фому сыскать.

- Найдем! - вскочил Витя. - Ты понял, Пиратыч?

Не только понял - опять расстроился: бежали мы по чужим следам.

Поиски

11 августа. Продолжаем поиски Фомы. Ватутька посоветовала пойти в самый красивый дом поселка. Он обнесен высоким забором. Калитка всегда заперта. Что там внутри, ни одна собака не знает. На лето туда из города приезжают родственники - двое мальчишек, которые ни с кем здесь не водятся. Дачников хозяева не берут. Судя по следам, запахам и звукам, за высоким забором, кроме людей, есть корова, свинья, коза и еще какой-то никому не известный зверь.

Конечно, я сразу заинтересовался этим загадочным домом.

- Держи ухо востро, - предупредила Ватутька, - я чую там недоброе. Ни собак, ни кошек там не держат.

Я повел Витю прямо к этому дому, остановился около калитки и грозно зарычал.

- Ты что, Пиратыч? - спросил Витя. - Вот оно что! - прошептал Витя. Значит, он здесь?!

Мой догадливый хозяин сейчас же дернул за проволочную ручку, висевшую над калиткой.

Задребезжал звонок. Послышались тяжелые шаги. Что-то щелкнуло, и в калитке образовалось маленькое окошко. Из него на нас с Витей поглядели два холодных зеленоватых глаза. Сиплый голос спросил:

- Тебе чего надо, лоботряс?

- Я не лоботряс! - вспыхнул Витя. - Мы ищем кота. Тетя Груша очень горюет.

Глаза в окошечке прищурились:

- Тьфу! Делать им нечего! Убирайтесь!

Окошко захлопнулось.

Мы с Витей остались как два дурака. Мой хозяин был весь красный, ноздри у него раздувались.

- Пиратыч, простить это невозможно, - прошептал он дрожащим голосом.

О, мой Витя! Я не успел опомниться, как у него уже созрел план. Он вынул из кармана кусок мела, нарисовал на калитке страшную рожу и написал: "Здесь живет злой человек! " Ну и, ясное дело, мы тут же во весь дух умчались прочь.

Вечером тетя Груша рассказывала, над чем весь поселок смеется. Кто-то разрисовал Буровым калитку: точь-в-точь хозяин - морда злющая. И поделом им, шкурникам.

Конечно, я не утерпел, побежал, нахвастал про все это Ватутьке. Она не выразила никакого восторга.

Как бы не так! Очень я испугался! Я еще проберусь в этот дом! Я еще покажу себя! Я отыщу Фому! Факт!

- Вы нажили себе врагов, Пират. Я местная, все здесь знаю. Не бегай на улицу один!

Я в плену у врагов

(Мемуары, или воспоминания, написанные по памяти. Дневник вести не мог)

Избитый, грязный, сижу на куче хлама в темном сарае. Уже второй день. Вспомнил, как тезка Пират лечился от голода, и лег на свой бедный опустевший живот. Стало немного легче.

Но глаза лучше не закрывать. Как закрою - сразу представляется моя большая миска, полная овсяной каши. Еще фыркал, неблагодарный, что тетя Груша кладет мне мало масла! Сейчас съел бы даже манную кашу, сваренную на одной воде.

Вода... Она тоже у меня перед глазами. Наша чистая, холодная речка. Забежать бы в нее по самое брюхо и лакать, лакать воду, пока не надуешься, как резиновый крокодил. Но и воды мне не дают.

Почему так мучают? Я никого не укусил. Я только рычал и вырывался. Но ведь это делает каждый пес, если на него вдруг нападут. А эти мальчишки напали на меня первые. Я просто стоял возле их забора на задних лапах и старался увидеть в щелку, нет ли у них во дворе Фомы. В этот момент они и накинули на меня веревку. Петля сдавила мне горло, я упал, и они потащили меня, поволокли по земле. Я ударялся о камни, мне было больно, глаза засыпало землей. А потом вдруг сделалось темно, тихо, и я уж и не помню, как попал в этот сарай.

Слышу шаги... Надо прятаться... Я боюсь. Ватутька была права - в этом доме живут плохие люди.

В тот же день. Мне все-таки дали воду. Я сразу ее вылакал. Порезал морду об острые края банки, вылизывая стенки, - на них прилипло немножко какой-то вонючей рыбы.

- Смотри-ка! А он уже не такой гордый! - захохотал старший мальчишка, тот, который накинул мне на шею веревку.

- На, лови, эй! Мясо! - крикнул младший и бросил мне кость.

Ох как я ловко за ней подпрыгнул и поймал на лету! Но это была... палка. Мальчишки опять захохотали, а старший сказал: