========== Часть 1 ==========

И не скажешь, что сон страшный, просто на ум приходит почему-то только одно — кошмар.

Яна сгребает пальцами одеяло, ссутулясь, садится на кровати. Что-то разбудило посреди ночи. Может, сердце, может, стук в дверь — проносится в голове, и она, наконец, выдыхает, возвращая себе связь с реальностью через привязчивые строчки песни. Наваждение, навороженное темнотой затянутого тяжёлыми тучами неба. Ненужные воспоминания, навеянные послышавшимися вдалеке раскатами грома.

Балора это не тревожит — Яна поворачивает голову, чтобы убедиться: спит.

Она в решительности откидывает одеяло. Нужно воды выпить, подышать свежим воздухом. Отвлечься. Потому что она не хочет вспоминать. Всё существо протестует, и она этому поддаётся. Что-то на подкорке сознания, что-то отдалённое и такое близкое, что рукой можно поймать.

Оставшееся за границами этого мира, не переходящее тонкую невесомую черту.

— Ты чего?

Голос вкрадчивый, сиплый после сна. Яна замирает на краю кровати, оборачивается. Балор вслепую рукой тянется, безошибочно цепляется за рукав ночной толстовки. Будто видит её сквозь закрытые веки.

Будто всегда знает, где она.

— Спи, — она отмахивается и кладёт ладонь поверх чужой.

Реальность достаточно цепкая, чтобы прогнать её ночной кошмар.

— Сон плохой?

— Вроде того.

Говорить об этом не хочется. Мозг блокирует всё до такой степени, что даже нет желания увидеть, что именно он там себе блокирует.

— Повезло, что тебе не снятся плохие сны, — Яна улыбается, переводит всё в шутку.

У него этому научилась.

Давно знакомы всё-таки.

Яна теряется при мысли, что их «давно» почему-то кажется совсем-совсем новым.

— Плохие сны меня боятся, — Балор пожимает плечами. — Я для них сам кошмар.

Она опускает ноги, касается холодного пола. Хочет подняться, но за рукав всё ещё упрямо держат.

— Пойду подышу, а ты спи, — уговаривает она и вдруг ухмыляется, вспоминая. — Тебе вставать рано.

— Завтра воскресенье, — спорит неуверенно, знает, что с Яной вообще спорить бесполезно.

Яна второй рукой крепче сжимает чужую ладонь, обхватившую запястье.

— Ты обещал Пашке помочь с его поездкой, забыл?

Балор аж голову от подушки отрывает, смотрит недоверчиво.

— Я? — уточняет он, — обещал?

— Клялся и божился.

— На меня не похоже, — Балор недовольно морщится и утыкается лицом обратно в подушку. — А можно не надо?

— Он потом мне весь мозг проест, — ворчит Яна. — Нужно помочь с чемоданами.

— Скажи своему Пашеньке, что нехрен набирать вещей больше, чем сам может поднять, — бурчит он.

Она закатывает глаза только, но глубоко-глубоко в душе согласна с Балором. Главное, ему об этом не знать.

Встаёт и проходит мимо обеспокоенно следящего за ней глаза — одного, правда, второй продолжает спать.

На незастекленном балконе прохладно, собирается гроза и завывает ветер. Самое то, чтобы голову прочистить. Яна опирается на ограждение, смотрит вниз на неспящий город. Она не следит за временем, не слышит гром где-то высоко-высоко. Воздух тяжёлый, свежий. Со своей задачей вполне справляется, ночной морок почти прогоняет.

Яна прикрывает глаза, чувствует, как на плечи ложатся чужие ладони, тяжёлым весом накрывая мягким пледом.

— Идём, тут холодно, — она не открывает глаза, слышит в голосе привычную родную хитрющую ухмылку над самым ухом, и в ответ усмехается сама.

— Да брось, отличная же погода, — весело отзывается она.

Напускная весёлость, оба понимают. Балор только фыркает в ответ что-то неопределённое. Обнимает со спины и утыкается лбом в чужую шею. Больше не говорит. Если Яне нужно побыть одной, пускай побудет одна.

Он просто рядом помолчит.

И такое одиночество вдвоём почему-то кажется для них очень привычным.

Правильным.

Очередной раскат грома, наконец, оправдывает поднятую шумиху. Яна вздрагивает, когда чувствует холод первых ледяных дождинок. Поднимает руку и осторожно кладёт ладонь на чужие слегка разлохмаченные после сна волосы.

— Ты прав, прохладно, — наконец, соглашается она. — Идём.