Поэтому отрываюсь от её груди. Продолжаю играть пальцами с её соском. А пальцами второй руки… Провожу по её пухлым и розовым губам.

Смотрю в эти карие, тёмные глаза. От страха? Или… Хочу верить, что от возбуждения. И ей нравится.

– Чего замолчала? – спрашиваю с любопытством.

– Я тебя ненавижу, – выпаливает, тяжело дыша. Всего несколько движений, а она уже такая. Не в силах говорить и двигаться. Но в плечи своими руками она впивается от души. Не жалея. Я даже представляю, как белеют её пальцы.

Но меня это не волнует.

– К сожалению, я не разделяю твоих чувств, – усмехаюсь и нажимаю на губу большим пальцем. Хочу протиснуть их сквозь зубы, но не рассчитываю, что это будет так быстро. Она сама от испуга распахивает  рот.

Мои пальцы проникают внутрь, задевают язычок.

И тут же острые зубы смыкаются на пальцах. С силой, злобой.

Но я быстро вытаскиваю их и, не задумываясь, пробираюсь ладонью в её трусики. Под единственную одежду, которая сейчас есть на моей девочке.

– Не смей! – дёргается, прижимает свою ногу к моему телу и бьётся в почти незаметной истерике. Но нет, не от страха. Вижу по её глазам, тяжело вздымающейся груди. По животу, который она втягивает, и вытягивается сама.

Сопротивляется, но… Пылает.

И я делаю задуманное. Веду влажными пальцами по её складкам, наблюдая за этим невообразимо красивым лицом.

– Посмею, – шепчу, упиваясь этими подрагивающими ресницами. Приоткрывающимися в немом стоне губами. – Много чего посмею сделать.

Нажимаю на чувствительный и твёрдый клитор, слегка потирая. Смачиваю её лоно сильнее, желая проникнуть пальцами внутрь. Как же хочется, чёрт! И я не сдерживаюсь. Проникаю одним, дурея от тесноты своей девочки.

Ева выгибается, впивается ногтями в мои плечи.

И я вспоминаю ту ночь… Она делала то же самое. Пока я кусал её, а она изнывала в нетерпеливой ласке.

Но теперь изнываю я. Смотрю как тигр на кусок мяса. Дотронуться хочу. Но нет.

Круговыми движениями массирую горошинку, отчего Ева краснеет. Опять ножки вместе сводит, а я не даю. Толкаюсь немного внутрь, заходя всего лишь на две фаланги. Больше не решаюсь. Делаю слабые толчки пальцами, не прекращая испытывать её клитор.

– Я тебя… – выдыхает, прикрывая глаза. – Ненавижу.

Опять повторяет.

Знаю. Она даже не возбуждается. Нет той влаги, которой она истекала в ту ночь. Но я заставлю её кончить. Сделаю ей приятно.

И делаю.

Мучаю движениями и снова осыпаю тело поцелуями. Отвлекаюсь, чтобы не сойти с ума. Хочется снять с себя трусы и втолкнуться в её сейчас влажное от её же слюны лоно.

Или уже нет?..

– Так не нравится, что поджимаешь губы, чтобы не застонать? – откровенно издеваюсь, смотря на плотно сжатые губки. Прикасаюсь к ним, целую и заставляю расслабить.

Получаю тихое мычания в свой рот. Ускоряюсь пальцами и хочу быстрее всё закончить.

Лимит моего терпения исчерпывается всё сильнее! А член в трусах ноет больше. Хочет ласки. Почувствовать её лоно или язык. Да, точно… Как же я хочу увидеть её губки на своём члене.

Опять неосознанно рычу, представляя это.

Уже готов сделать это. Сорваться. Войти. Сделать снова своей.

Но Ева вовремя стонет мне в рот. А стенки её лона, словно поддразнивая, сокращаются, сжимая мой палец. И я выдыхаю. Хоть и не до конца. Всё по-прежнему внутри сжимается. Терплю. Насколько сил хватает. Упиваюсь этой влагой на пальцах и хочу продолжить. Но не могу.

Отрываюсь от своей малышки и подпрыгиваю с кровати.

Готов и дальше наслаждаться видом моей только получившей оргазм малышки, но не могу!

Пулей лечу в душ.

– Да чтоб тебя, маленькая дрянь… – срывается с губ тихое шипение.

Залетаю в кабинку, включаю тёплую воду. Сдёргиваю с себя трусы и крепко обхватываю член пальцами. Представляю на нём Еву. Пока что рот. Как её язычок скользит по плоти, вырисовывает своим язычком узоры. Как она помогает своими ладошками и трогает меня за горящие яйца.

Сука, я не выдержу.

Трахну её, и всё. Прямо сейчас!

Бью кулаком об стену и утыкаюсь в неё лбом. Дёргаю с остервенением свой член.

Нельзя. Трогать её нельзя больше. Поэтому как подросток дрочу себе в кулак. Забываюсь в фантазиях, представляя свою малышку. И делаю ещё хуже.

Кончаю с громким рёвом, смываю с руки последствия возбуждения и натягиваю трусы.

И несмотря на это – всё ещё хочу.

Всё горит.

Как в душе, так и паху.

Даже рывком открываю двери, захожу в нашу комнату. Вижу Еву, сидящую на диване, натягивающую на себя майку. Взгляд сам цепляется за ещё возбужденные соски. Растерянный взгляд.

Преодолеваю между нами расстояние.

– Амир? – с опаской спрашивает. – Т-ты?..

На кровать её опрокидываю. В губы врезаюсь. Целую, едва не скрипя зубами. Жесть как хочу её. Мало мне. Поэтому трахаю хотя бы языком. Не даю ей и вдохнуть. Опомниться. Только в себя вжимаю и наслаждаюсь губами.

И опять член в заветный треугольник её вжимается.

Р-р-р! Невыносимо!

Резко ухожу в сторону и ложусь на свою половину кровати. Кое-как останавливаюсь, хотя… Руки в приступе дёргаются, желая прикоснуться к её коже.

Но нет. Сжимаю пальцы в кулаки.

– Спи, Ева, – говорю жёстко. А сам в душе надеюсь, что она беспрекословно сделает это. Единственное, что сдержит меня, чтобы не трахнуть её. А пока только врезаюсь телом в матрас. И надеюсь, что моя выдержка хоть раз меня не подведёт.

Девушка сына. ВТОРОЙ КЕКС

Амир

Кровь приливает не только к члену, но и к мозгам. По-другому не могу объяснить, почему меня плющит от одного только вида стоящей на коленях Евы. Она только трогает меня ладонями, сжимает коленки пальчиками. И опускает взгляд вниз, стыдясь.

Ничего не понимаю. Что делает и зачем.

Трясущимися пальцами тянется к пуговице моих брюк. Но я вижу, как те подрагивают в страхе. Перехватываю их, сжимая с какой-то злостью. Вовремя вспоминаю – чьи хрупкие тростинки держу и расслабляю хватку.

Дёргаю их на себя, чуть наклоняюсь и заглядываю в карие, испуганные глаза.

И зачем она это делает?

Боится, но продолжает.

– Перестань, – цежу сквозь зубы. – Зачем ты вообще сюда пришла?

Внутри всё кипит.

А она вырывает свои руки, опять отводит взгляд в сторону.

– Ева! Нахрена ты это делаешь, если боишься? Я заставляю тебя?

– Я боюсь не тебя! – выпаливает и опять ладони на коленки отпускает. Сжимает ткань брюк. – Просто волнуюсь! Хочу сделать тебе приятное, чтобы ты перестал беситься!

– И поэтому идёшь ко мне как на плаху? – я её сейчас задушу. Маленькую сучку, что выбешивает меня одними словами.

– Не в этом дело, – и опять пальцами бросается к брюкам. На этот раз к ширинке. – Просто я не знаю, как это делать! Вот и волнуюсь!

– Так вот оно что…

Я вмиг расслабляюсь. Не знаю, кто укусил Еву, но мне это жутко начинает нравиться.

– Не нервничай, – говорю тихо и спокойно. Чёрт, Амир. Ты опять вспылил, не разобравшись. – Ничего сложного. Начни, потом поймёшь. Я подскажу. Но Ева, не заставляй себя делать это, если не хочешь.

Добровольская молчит. Приподнимается на коленях, и касается своими пальцами моих трусов, которые я готов разорвать членом. Он, сука, дымится от одной мысли, что сейчас будет делать эта девчонка.

Не представляю, что с ним произойдёт, когда она возьмёт его в рот. Разорвётся?

Или я кончу как подросток за несколько секунд?

Лучше бы разорвался.

Ева касается моего ствола ладонями, высовывая его из трусов. С ним уже ничего делать не надо, блять. До него только языком дотронься – и всё.

– Прости, если я…

Она не договаривает, сжимает пальчиками основание члена и накрывает головку розовыми и пухлыми губами. Прикрываю глаза, выпуская из носа воздух и проклиная тот день, когда вообще её увидел.

Вот что только со мной делает?

Я готов душу Дьяволу продать, чтобы каждый день это чувствовать. Не губы на члене. Не минет. А гребанную отдачу, которую я так хочу. И, наконец, её получаю.