Моргенштейн не торопился отходить от колонны. Он как будто прилип к ней, медленно считая до десяти. Предчувствие опасности не отпускало. Напротив, оно стало сильнее. В затылке появилась знакомая пульсирующая боль, словно невидимый дятел долбил клювом черепную кость изнутри.

Секунды текли одна за другой, но ничего странного больше не происходило. Управляющий подумал было, что интуиция на этот раз обманула его, как вдруг помещение подземной парковки снова заполнил тот самый рокочущий гул и последовал такой мощный толчок, что Моргенштейн не устоял на ногах и упал на колени. Боль из затылка разлилась по всему черепу и стала такой сильной, что он закричал, не слыша своего голоса: в ушах стоял звон, словно неподалеку озорные подростки взорвали петарду. Ефиму показалось, что он ко всему прочему ослеп, но это всего лишь на краткий миг помутилось сознание. Правда, когда зрение вернулось, управляющий какое-то время ничего не видел из-за плавающих перед глазами разноцветных кругов.

Испуганный, полуслепой и наполовину глухой, он не сразу понял, что рядом с ним кто-то есть. Этот кто-то потряс вопящего Моргенштейна за плечо. Ефим Соломонович поднял голову и скосил слезящиеся глаза в сторону стоящего рядом с ним человека в сталкерском комбинезоне.

– Хорош орать, оглушил совсем, – сердито проворчал незнакомец.

– Вы кто такой? – всхлипнул Моргенштейн, вытирая кулаком глаза. Увидел нашивку «служба сопровождения» на рукаве мужчины и понял, что перед ним один из подчиненных. Страх мгновенно улетучился. Его место заняла злость на нелепую ситуацию. Моргенштейн поднялся, стряхнул пыль со штанин и рявкнул, брызжа слюной:

– Какого черта тут ошиваешься?! Отвечай, когда тебя управляющий парком спрашивает!

– Живу я здесь, – невозмутимо сказал незнакомец. – И, это, не ори, хватит из себя начальника корчить. Нет больше никакого парка.

– Как нет? – опешил Моргенштейн.

– А вот так. Еще не понял, с чего тебя колбасило? Это Выброс был, да такой мощный, что аж под землей достало. До сих пор, вон, суставы ломит. А ведь, когда косточки заныли, я не поверил, хотя раньше всегда так грядущий катаклизьм определял. Разве ж, думаю, может такое быть, коль от Зоны за столько лет ничего не осталось. Оказывается, может, да еще как.

Ефим снова почувствовал прилив паники, но потом вдруг подумал, что с ним случился всего лишь внезапный приступ клаустрофобии, а подчиненный воспользовался удобной ситуацией и теперь пугает его в корыстных целях. Губы управляющего скривились в презрительной усмешке.

– Обмануть меня хочешь? Не выйдет.

– П-фе, не веришь на слово – иди на улицу, сам посмотри. Там щас аномалий, должно быть, как грязи.

Моргенштейн задумался. В словах проводника был резон. Увиденное всегда лучше услышанного – тут, как говорится, к гадалке не ходи. С другой стороны, самолично лезть на рожон не хотелось. Вот если бы увидеть, что там, снаружи, не покидая подземной парковки.

Ефим ухватился за эту мысль, как утопающий за соломинку. Территория вблизи административных и развлекательных зданий парка была увешана видеокамерами, как платье невесты миллиардера драгоценными камнями. Изображение с камер выводилось на мониторы службы безопасности в круглосуточном режиме. Офис безопасников находился в полукилометре отсюда, но идти туда было необязательно. Под своим логином и паролем управляющий парком мог подключиться к системе видеонаблюдения с любого завязанного в общую сеть компьютера.

– Так ты, говоришь, живешь тут? Ну-ка, ответь, где здесь каморка дежурного?

Проводник махнул рукой в сторону:

– Вон она, возле той колонны.

Моргенштейн посмотрел в указанном направлении. За стоящими в ряд внедорожниками в камуфляжной раскраске виднелась толстая колонна, к которой, как ребенок к матери, прижималось неказистое строение из профлиста с пластиковыми окнами. Управляющий жестом велел идти за ним и зашагал в обход машин к будке смотрителя автостоянки.

Проводник пожал плечами и потопал следом за начальником. Мужчине стало интересно, что задумал хлыщ и как тот отреагирует на новую реальность.

В столь поздний час каморка пустовала. Смотритель приходил за два часа до начала рабочего дня и уходил на два часа позже его окончания. Все остальное время подземная автостоянка находилась под неусыпным оком автоматики. Камеры фиксировали любого, кто выезжал из гаража, сверяя с базой данных парка. При стопроцентной идентификации шлагбаум автоматически поднимался. В противном случае из отверстий в полу выдвигались толстые металлические штыри заграждения и срабатывала сигнализация. Группа быстрого реагирования выдвигалась к месту обнаружения незваного гостя и через считаные минуты доставляла того на допрос. Так система внутреннего контроля работала в теории. Как это было на самом деле, никто не знал, потому что за время работы парка не было ни одного подобного случая.

Ефим вынул из кармана универсальную ключ-карту, приложил к считывающей пластине магнитного замка. Внутри двери щелкнул запорный механизм. Моргенштейн потянул ручку на себя, переступил через порог и направился к столу.

По темному экрану монитора плавали тропические рыбки. Управляющий занял место смотрителя (слева от него, положив руку на спинку кресла, встал проводник), щелкнул кнопкой «мыши». Компьютер вышел из дежурного режима, на экране в четыре ряда появились картинки с установленных на автостоянке видеокамер. Моргенштейн застучал по клавишам. Экран на мгновение погас, а когда снова заработал, то вместо сигнала с камер на нем появилось светлое окошко с двумя пустыми полями.

– Отвернись! – потребовал Моргенштейн.

Проводник закатил глаза к потолку, цокнул языком и покачал головой, но все-таки отвернулся. Ефим ввел в верхнем поле персональный код доступа, продублировал его в нижней строке и нажал клавишу «Ввод».

Монитор снова погас. Спустя мгновение в правой части экрана появились три ряда квадратов с цифрами внутри, а по центру – большой темный прямоугольник.

– Готово, можешь повернуться. Сейчас узнаем, что там снаружи происходит.

Ефим подвел стрелку «мыши» к помеченному цифрой десять квадрату, щелкнул левой кнопкой манипулятора. В прямоугольнике появилось цветное изображение. Пока управляющий спускался в подземный гараж, луна вырвалась из плена. Призрачный свет падал на ухоженные лужайки, мощенные камнем дорожки с застывшими вдоль них фонарными столбиками, аккуратно подстриженные в виде животных и геометрических фигур кустарники.

Прежнюю идиллию нарушала новая деталь. Посреди одной из дорожек появилось темное, будто вдавленное в землю, пятно, от которого во все стороны по земле змеились черные трещины. Ближайшие к странному пятну фонари неведомой силой изогнуло в разные стороны.

Ефим переключился на трансляцию с другой камеры. В объектив попала лужайка с догорающим на ней вертолетом. Это было неожиданно, поскольку взлетно-посадочная площадка не входила в поле зрения конкретно этого недремлющего ока.

Моргенштейн подвел стрелку манипулятора к полосе прокрутки внизу экрана, отмотал запись с камеры назад, включил воспроизведение. Монитор наполнился ослепительными вспышками. Когда молнии перестали сверкать так часто, а ночное небо окрасилось багрянцем и по нему заплясали всполохи всех оттенков красного и желтого, в левой стороне экрана появился вертолет с эмблемой парка на борту. Воздушная машина рыскала из стороны в сторону и то резко снижалась, то неожиданно набирала высоту. После очередного подъема вертолет вдруг завертелся вокруг своей оси, как будто у него перестал работать хвостовой винт, и, после трех пируэтов, рухнул на землю. Огненный гриб на доли секунды растворился на фоне такого же красного, как и он, неба и стал заметен, когда от горящей техники клубами повалил черный дым.

Моргенштейн досадливо скрипнул зубами. Как только он понял, что проводник сказал правду, то сразу подумал про план эвакуации из Зоны, и вертолету в нем отводилась главная роль. Теперь же, судя по записи, надо было срочно искать другой способ побега из ставшего опасным парка.