========== Разбитый флакон ==========

БАБАХ

Вот так все и началось. Гарри не был уверен, кто разбил проклятый флакон – вероятно, Симус или Невилл, так как они выглядели одинаково виноватыми и ужасно напуганными. Зелье забрызгало его волосы, лицо, всю школьную мантию, капли зелья стекали по очкам.

– Мне очень жаль, Гарри, – в ужасе сказал Невилл. – Я пытался отлевитировать волчий корень, но Симус толкнул меня под руку, и вместо этого я приподнял шкаф, и флакон, должно быть, выскользнул и…

– Все в порядке, – помрачнел Гарри. – Все хорошо.

– Лонгботтом, 15 баллов с Гриффиндора за абсолютную бездарность, – прорычал Снейп с другого конца класса. – Поттер, если нужно, примените сушащие чары. Я не позволю вам прикрываться этим несчастным случаем для оправдания паршивой работы.

Гарри нахмурился, и достал палочку, чтобы высушить одежду, но заметил, что, как ни странно, не чувствует на себе жидкости. Кожа словно впитала зелье, озарившись мягким сиянием, и от нее начал исходить пикантный аромат.

Затем он понял, что в классе воцарилась тишина. Жуткая тишина.

Он посмотрел налево и увидел Лаванду и Парвати смотрящих на него с напряжением, причиной которого он ранее никогда не становился. Он оглянулся, чтобы понять, на что они смотрят, но столкнулся со столь же благоговейными взглядами Невилла и Симуса.

– Пацаны?.. – пробормотал Гарри, но голос Снейпа оборвал их возможные ответы.

– Глаза зеленые, как скошенный газон…

Гарри несколько раз моргнул и перевел взгляд.

– Прошу прощения, профессор?

Из противоположного угла подземелья его слова звучали тихо и невнятно, но Снейп, прочистив горло, заговорил снова, на этот раз гораздо громче.

Глаза зеленые, как скошенный газон,

Грозой рассветной весь искрится он,

И запах лилий, божества цветы,

О Поттер, будь моим сегодня ты.

У Гарри отпала челюсть. Он попытался сдержать смех, решив, что мастер зелий сошел с ума, и первым делом повернулся в сторону Рона и Гермионы. Гермиона выглядела столь же ошеломленной, как и он сам, но глаза Рона остекленели, а рот кривился в широкой улыбке.

– Не слушай его, Гарри, – прошептал Рон. – Ты не пахнешь лилиями. Ты пахнешь сосной и корицей. И твои губы жаждут поцелуев.

Рон прильнул к нему, и Гарри замер, когда понял, что это не невероятный сон наяву, что это происходит на самом деле. Прежде чем их губы встретились, он успел положить руку на грудь Рона, не давая ему двинуться дальше.

– Я… Спасибо, Рон, это очень лестно, но…

– Почему Гарри выбрал тебя? – вскричала Лаванда. – Он должен быть моим!

– Нет, моим! – закричал Невилл.

– Кто кроме меня, мастера зелий! – прорычал низкий голос Снейпа.

– Если он не будет моим, мой отец узнает об этом! – ответил светловолосый слизеринец.

Началась ссора, все спорили, кого Гарри должен выбрать, не прошло нескольких минут, как по классу залетали проклятия. Гарри быстро понял, что у него есть два варианта: либо сдаться толпе потенциальных любовников, либо бежать. Он выбрал последнее. В сумятице летающих ингредиентов для зелий и оглушающих заклинаний он достал из школьной сумки свою мантию, спрятался под ней и исчез в коридоре. Бежать под мантией-невидимкой оказалось невозможно, но это не остановило его от попыток передвигаться как можно быстрее. Он почти достиг выхода из подземелий, когда из класса донеслось истошное “Он ушел!”, и он вздрогнул – вырвавшаяся из двери толпа, состоящая по меньшей мере из двух десятков учеников и очень эксцентричного Снейпа, начала скандировать “По запаху!”.

Он понял, что прятаться бесполезно, поэтому сунул мантию в карман формы и решил бежать. Куда? В ванную старост было бы идеально. Ограниченный доступ, по крайней мере, для большинства учеников, и большая возможность отмыться от всего, что на него вылилось.

Гарри не заметил, что в классе остался ученик, выглядевший, пожалуй, еще более взъерошенным, чем сам Гарри. Это была его пышноволосая, великодушная лучшая подруга Гермиона.

========== Смятение Гермионы ==========

Гермиона Грейнджер была реально напугана.

Это было неестественно для шатенки. Ведь она сталкивалась с большими и серьезными препятствиями – например, сражалась с горным троллем, лежала окаменевшей и противостояла беглецу, обвиняемому в массовом убийстве. Она бросала вызов соперникам, стояла на своем, сохраняла спокойствие в бурное время. Нервничала ли она иногда? Конечно. Волновалась ли она за друзей, за людей, которых любила? Естественно. Но она не могла припомнить, чтобы чувствовала себя настолько испуганной и взволнованной из-за всего этого. Может потому, что это не был какой-то внешний враг, а может потому, что здесь требовалась храбрость иного рода. Но Гермиона Джин Грейнджер была напугана до полусмерти – не опасным для жизни событием, а мальчиком.

Как только флакон разбился, она увидела, какой эффект зелье произвело на окружающих. Лаванда пускала слюни и задыхалась – но это было не так уж важно, в настоящее время любой мальчик вызывал у нее прилив гормонов. Оно заставило Невилла говорить громче обычного бормотания, заставило Малфоя влюбиться в Гарри, а Рона – попытаться поцеловать его, оно заставило Снейпа читать любовные стихи. Учитывая все вышесказанное, действие зелья должно было не напугать ее, а рассмешить. Так оно и было первые несколько секунд, пока она не поняла, что она, в отличие от прочих в классе, не чувствует ничего подобного. Почему? Во имя Мерлина, почему?

Она заметила, что Гарри начал излучать очень успокаивающее сияние, но это было единственное, что в нем изменилось. Гарри пах по прежнему Гарри – запах, который она не могла определить, просто зная, что это он, и ей нравится находиться рядом с этим запахом. Он был знакомым, теплым и доверительным, он напоминал ей об их дружбе, об их объятиях, и да, возможно, запах был немного сильнее, чем обычно, но он не изменился. Его внешность не изменилась. Он по-прежнему выглядел как Гарри, просто Гарри, мальчик, о котором она всегда заботилась, мальчик, который вырос из своих мешковатых мантий – очевидно, увлечение квиддичем не повредило его фигуре – но это был все тот же Гарри. Те же прекрасные зеленые глаза, та же очаровательная, почти виноватая улыбка, то же скромное, но милое выражение лица. Она смотрела на него, недоумевая, что видят остальные, и когда Гарри оглянулся, она поняла, что ничем не отличается от остальных, возможно, все они видят одно и то же. И это явно создавало проблему.

Она никогда не говорила с Гарри о своих чувствах. В прошлом году ей было приятно проводить время вместе, помогая ему готовиться к Турниру, и она чувствовала, что они становятся ближе друг другу. Ее чувства понемногу росли, и когда Гарри в тот вечер отправился в лабиринт, она решила для себя, что, возможно, после того как все это закончится, она сможет поговорить с ним и сказать ему, как счастлива она благодаря ему. Что ей очень приятно находиться рядом с ним, что он ей небезразличен, что она хочет быть с ним. Она не знала, в каком смысле она хочет быть с ним, просто другом, или может быть… чем-то большим? В конце концов, она была застенчивым подростком. Честно говоря, ее уверенность в себе никогда не была особенно высокой, но чуткое поведение Виктора заставило ее… быть более открытой в своих чувствах, в мысли о том, что она может значить что-то большее для другого человека. Поцелуи, которые она разделяла с ним, были приятными и сладкими, но они также были… неполноценными. Не потому, что Виктор не умел целоваться, а потому, что она не чувствовала их. Через мгновение она поняла, что это, вероятно потому, что она не волновалась о Викторе так, как волновалась о других. Она не любила его по-настоящему. Она начала размышлять, кто может подарить ей те самые бабочки в животе во время бережно и с любовью подаренных поцелуев, о которых она всегда читала в некоторых романах. Гарри был первым человеком, который пришел ей на ум.