Я пока никого не вижу, но зато отчетливо слышу шорох. Осторожно спускаюсь, готовясь отпрянуть. Вдруг Морозов смог сам освободиться и сейчас как шваркнет меня чем-нибудь по голове. Снова шорох, резко дергаюсь и поворачиваюсь. Привалившись спиной к дальней стене, прямо на бетонном полу сидит мужчина. Его правая рука вывернута вверх и пристегнута наручником к проходящей рядом трубе. Голова опущена на грудь, как будто он дремлет. Это странно. Я издавала достаточно шума, чтобы меня услышали. Вряд ли в такой ситуации у человека может быть настолько глубокий сон.

Неуверенно подхожу ближе и опускаюсь перед пленником на корточки. Только сейчас он медленно приподнимает голову и смотрит на меня мутным взглядом. Щурится и мотает головой, словно отгоняя видения. Кажется, думает, что я ему снюсь. Пока мужчина борется со сном или явью, я внимательно осматриваю его. Очень бледное лицо, разбитые в кровь губы. Ссадина на скуле. В первый раз вижу его в одежде с короткими рукавами, открывающей мрачную татуировку на предплечье. Но разглядывать рисунок нет времени.

Понимаю, что из одежды на нем только порванная футболка и перепачканные грязью джинсы. И еще кроссовки. Ни свитера, ни куртки. А здесь очень холодно. На мне теплая парка, но зубы уже выстукивают дробь. Хотя не уверена, что от холода. Скорее, от того, что вижу. А вижу я кровь. Ею измазана вся правая часть его тела, рукав футболки с той стороны тоже пропитан кровью. И даже на полу небольшая лужица. Меня начинает мутить. Сквозь разорванную ткань видны синяки и кровоподтеки. Но столько крови явно не от них.

Сколько он тут сидит? Мы виделись вчера днем. Похоже, словили его вечером. Значит, как минимум, ночь плюс сегодняшние полдня. И все это время медленно истекает кровью.

– Богдан, вы меня слышите? – спрашиваю, вглядываясь в его лицо. Он чуть отодвигается от стены, подаваясь ко мне, и с шумом выдыхает, кривясь от боли. На стене за его правым плечом остается кровавый след. Видимо, рана там. Надо скорее выбираться отсюда и везти его к врачу. Плохо, что сам Морозов, кажется, мне не помощник. Все также мутно смотрит на меня и молчит. Ну да, зачем разговаривать с видением?

– Богдан, пожалуйста, вы сможете подняться и идти? – не прекращаю попыток достучаться до него. А он вдруг дергается, и я слышу скрежет наручника по трубе. И тут отчетливо понимаю, что упустила одну маленькую проблему – чертов наручник! Как я его сниму? Озираюсь по сторонам в слабой надежде, что мне повезет, и ключи где-нибудь поблизости. Но сама понимаю, что это было бы верхом глупости. Конечно, их здесь нет. Поднимаюсь на ноги и шагаю ближе к трубе. Осматриваю наручник. Вижу под ним содранную до ран кожу. Видимо, пока Морозов был в состоянии, пытался освободиться.

Со всей силы дергаю трубу, но она не поддается. Это не какой-нибудь пластик, а металл. Черт! Что же делать? Быстро осматриваю подвал, ища то, что может мне помочь. Он почти пустой. Есть пара стеллажей в противоположном углу. Изучаю все. Там лежат инструменты, отвертки, проволока. Хватаю и тащу к Морозову. Тратя кучу времени, ковыряюсь всем подряд в замке наручника. И не получаю никаких результатов. Опускаясь на колени рядом с пленником, ругаюсь сквозь зубы. Мужчина поворачивает ко мне голову. Пусть медленно и заторможенно, но взгляд становится осмысленным. Может, в его видениях девушки не ругаются матом, и он наконец понял, что я реальная? Хорошо бы!

– Наручник не снять, – зло выдыхаю, вглядываясь в него. Ну давай же, подскажи мне! Видишь, я не знаю, что делать.

– Пилить… – раздается хриплый голос, словно Богдан услышал мой мысленный вопрос.

– Пилить? – переспрашиваю и тут же поднимаюсь на ноги, бормоча: – Пилить… Это хорошо, это я могу. Надо только найти ножовку по металлу. Если она тут есть. Снова бросаюсь к стеллажам. Расшвыриваю все на полках, ища нужное. Нахожу несколько ножовок. Беру с собой и быстро возвращаюсь к трубе. Вот эта, похоже, подойдет. А как пилить-то? В наручнике его рука, я же ее задену. Богдану только новых ран и не хватает. Стою в растерянности и слышу тихое:

– Трубу…

Вот я дура! Ну конечно же трубу, а не наручник. Начинаю пилить. Черт! А это, оказывается, не просто. Пила все время соскальзывает. Дело движется очень медленно. Не представляю, как много времени это займет. Причем, мне от усилий уже жарко. А Морозову явно холодно, его тело трясет крупной дрожью. Бросаю на пол пилу и быстро шагаю к выходу.

– Не уходи… – шепчет он вслед. Но голос срывается.

– Я сейчас. Принесу какую-нибудь одежду, – торможу на секунду, оглядываясь на него.

– Воды…

Киваю и взлетаю по лестнице. В прихожей вытаскиваю из шкафа пару курток. Забегаю в гостиную и хватаю с дивана плед. Потом на кухню. Там забираю бутылку и снова мчусь в подвал. Куртки мешают видеть ступеньки, и я чуть не срываюсь вниз. Заставляю себя быть аккуратнее. Сейчас от моей осторожности зависит жизнь Морозова. А может, и моя собственная. Опять опускаюсь на колени перед мужчиной. Подсовываю под него плед. Сжимая зубы, он приподнимается, помогая мне. Потом набрасываю ему на плечи одну куртку и сверху укрываю второй. А дальше отвинчиваю крышку и подношу бутылку к его губам. Он жадно делает несколько глотков и откидывает голову. Дышит тяжело.

Я снова принимаюсь за работу. Понятия не имею, сколько проходит времени, когда мне все же удается справиться с трубой. Несколько раз останавливаюсь и отдыхаю, позволяя рукам сбросить напряжение. Периодически поглядываю на пленника. Он все также сидит с закрытыми глазами, оперевшись о стену и откинув на нее голову. И никак не реагирует, когда я стаскиваю один конец наручника с трубы. Наклоняюсь и тихонько дотрагиваюсь до его плеча.

– Надо уходить. Сможешь встать?

Богдан медленно поднимает веки. И пару секунд мы смотрим друг на друга. Между нашими лицами всего несколько сантиметров. Серые глаза с коричневыми крапинками по краям завораживают и заставляют сердце биться еще быстрее. Хотя оно и так работает на повышенных оборотах, получив такую дозу адреналина. Но у меня нет времени разглядывать мужчину.

– Помоги… – произносит он еле слышно. Закидываю его левую руку себе на плечо и обхватываю за талию. Опираясь на меня, Богдан поднимается. По лестнице забираемся вдвоем. Приходится прижаться к мужскому торсу, здесь совсем узко. У входной двери останавливаемся. Морозов прислоняется к стене, отдыхая, а я осматриваю его. Нам еще идти до машины. Несмотря на темноту нас могут заметить прохожие. Его лицо сейчас выглядит еще белее, разбитые губы и ссадина хорошо видны. Придется рискнуть. Снова заглядываю в шкаф с верхней одеждой. Беру оттуда кепку и надеваю мужчине на голову. Одна из курток осталась внизу. А вторую помогаю осторожно натянуть на его здоровую руку. Раненное плечо не трогаю, просто набрасываю на него куртку и застегиваю. И сверху кепки натягиваю капюшон.

Снова оглядываю Морозова и виновато говорю:

– Машина за забором поселка. Придется немного пройтись. Пойдем в обнимку, как парочка. У тебя получится? Если нет, я что-нибудь придумаю. Будет хуже, если ты свалишься на улице.

– Смогу… – лишь кивает он, хотя лицо искажает судорога боли. Я подхожу ближе и снова подхватываю его за талию. И уже прямо у двери вспоминаю о ключах от дачи. Их нельзя забывать! Убираю связку в карман, дверь оставляю приоткрытой. И веду Богдана к задней калитке. Он дышит шумно, но ноги все же переставляет.

– Можешь опереться на меня сильнее, я справлюсь, – говорю ему. Но Богдан не усиливает хватку. Сцепив зубы до белых желваков, тащится вперед. Вот же упрямый человек!

Нам везет. До машины добираемся, не встретив никого по пути. Открываю заднюю дверь, помогая моему спутнику лечь на сиденье. Быстро сажусь за руль, завожу мотор и включаю печку на максимум. Рядом со мной, на пассажирском сиденье, лежит пакет из аптеки. Но я не вижу смысла сейчас осматривать рану. В этом деле от меня все равно мало толку. Если Морозов не умер от потери крови за ночь, думаю, еще полчаса потерпит. Как раз столько ехать до Кости. Выруливая на дорогу, звоню и подтверждаю свой приезд. Первый раз набрала его еще по дороге на дачу. Надо было убедиться, что мой друг у себя и не планирует сегодня разъездов. Еще раз напоминаю, чтобы ждал меня. Чувствую, что он заинтригован, но раскрывать карты не спешу. Хотя уверена, Костя не откажется помочь.