Литмир - Электронная Библиотека

Она никогда не переставала давить на меня, а я никогда не переставала бороться с ней. Хотя вообще я с детства отличалась довольно покладистым характером, в этом вопросе я была тверда, как кремень. Однако жить с ней в одном доме становилось невыносимо.

К своему ужасу, я вскоре заметила, что ее панические атаки обладали заразительным свойством. Медленно и как-то совершенно неуловимо они начали воздействовать и на мое мироощущение. Меня вдруг стала приводить в ужас мысль о том, что я могу так и остаться незамужней, хотя еще совсем недавно та же самая вероятность вызывала во мне лишь едкое презрение. Я поняла, что если не хочу превратиться в депрессивную истеричку, то должна немедленно что-то предпринять.

Поэтому, окончив в двадцать один год университет и сразу же устроившись на работу, я съехала от родителей. Это было нелегкое решение, но оно оказалось благотворным для всех нас.

Я не считала свой отъезд жестокостью, так как у родителей оставался Артем – мой младший брат, необычайно веселый мальчишка, которому ничего не стоило возместить с лихвой мое отсутствие. По правде говоря, если мне и было грустно уезжать из дома, то только потому, что это означало разлуку с Артемом. Преданней друга у меня никогда не было и, наверно, никогда и не будет. Но я не сильно огорчилась, так как теперь он мог в любое время приходить ко мне в гости, в мою собственную уютную квартирку, а это было в какой-то степени даже еще приятнее.

На работу я устроилась в Анастасию – самый крупный торговый центр Тихого; моя должность меня вполне устраивала – администратор магазина одежды. Можно сказать, здесь и утекли мои последние четыре года. Время, когда, с точки зрения мамы, у меня еще были шансы «стать человеком»; время, когда я уставала объяснять, почему до сих пор не замужем; и время, завершившееся тем, что все наконец смирились с моей странной беспечностью пребывания в статусе старой девы и оставили меня в покое.

Мне кажется, никогда еще я не чувствовала себя такой удовлетворенной, как сейчас. Да и не удивительно. Родители, наконец, перестали за меня волноваться (мне удалось убедить их в том, что я не собираюсь расставаться с жизнью из-за отсутствия мужа), зарабатываю я даже больше, чем мне требуется, на работе меня ценят и уважают – чего, спрашивается, еще желать? Наверное, только одного: чтобы мои замужние коллеги учитывали тот факт, что их социальный статус не дает им права выливать на меня, одиночку, свои бесчисленные семейные испытания.

Вот и теперь ко мне с унылым видом подошла Таня, двадцатилетняя девчонка, выскочившая замуж два года назад и с тех пор не прекращавшая сетовать на своего супруга.

– Арин, скажи, что мне делать. Я уже не могу, просто не могу! – Таня ласково сжала мой локоть и заглянула в лицо с таким видом, словно была уверена, что мне ничего не стоит решить все ее беды. Признаюсь, мне частенько бывало жаль ее, но и с периодическим раздражением я, увы, ничего не могла поделать.

– Ну что опять случилось?

– В последнее время он орет на меня еще больше, чем обычно. Что бы я ни делала, как бы ни вела себя, я всегда плохая! Он вечно придирается, критикует абсолютно во всем! Я, конечно, не говорю, что я святая, но все же не настолько плохая, чтобы так обращаться со мной. Я боюсь его, просто видеть не могу! Как ты думаешь, что мне делать?

– Ну не знаю. Постарайся, наверное, как-нибудь смягчить его. Хотя нет: я не могу ничего сказать. Ты же знаешь, я не советчица в таких делах.

– Нет, умнее тебя я никого не знаю, ты все должна знать.

– Неужели? – я мягко улыбнулась. – Мне придется разочаровать тебя. Я совсем не так умна, как ты думаешь.

Таня испустила тяжкий вздох.

– Как я тебе завидую, Арин. Хотела бы я быть на твоем месте.

Когда мне раньше говорили подобные вещи, я всегда думала, что меня стараются утешить, но со временем поняла, что тут не было и тени лицемерия.

– Ну а кто заставлял тебя выходить замуж за того, кого ты не любила? Да еще так рано?

– Ну не знаю. У меня не было другого выхода. Так принято.

– Заметь, на меня это не повлияло.

– Я знаю. Но тебе как-то подходит быть одной. Я бы выглядела ущербно, что ли…

– Ты бы выглядела ущербно, если бы сама так о себе думала! – я положила руки ей на плечи. – Тань, ну в чем дело? Ты же такая красивая, такая молодая. Неужели не было никого, кто любил тебя, и кому ты отвечала тем же?

– Был, но родители запретили мне выходить за него.

– Это еще почему?

– Потому что у него не было ни квартиры, ни денег, а у Игоря все это было.

Она, похоже, и сама поняла, как вздорно и нелепо все это прозвучало, потому что ее голос сорвался, и она в отчаянии мотнула головой. Я едва сдержалась, чтобы не спросить «И ты им подчинилась?!» Это было лишнее. Она уже и так получила наказание за свою слабость.

Я обняла ее и успокаивающе провела рукой по волосам.

Слабая, бесхарактерная девочка. Несчастное создание. И моя мама – от этой мысли я вздрогнула – желала мне того же!

– Все, хватит! – я отстранилась от Тани и с ободряющей улыбкой посмотрела ей в лицо. – Все будет хорошо, ты же знаешь. Надо просто немного потерпеть.

Она устало вздохнула, кивнула головой и, пожав мою руку в знак благодарности, отошла.

Моя улыбка уже не была такой оптимистичной, когда я смотрела ей вслед. Как всегда в подобных случаях, меня съедала горькая, болезненная грусть. Нет, все-таки я была права: лучше всю жизнь провести в одиночестве, чем связать себя навеки с тем, к кому не испытываешь ни малейшей теплоты. Мама считала это убеждение признаком неизлечимого слабоумия, но с годами я все острее и острее осознавала всю ошибочность ее суждений.

Мне не повезло, я так и не смогла никого полюбить и вряд ли уже полюблю когда-нибудь, но, по крайней мере, я не испортила жизнь ни себе, ни кому-либо еще. Я одна, это верно, но я свободна, мне не приходится выносить постоянные упреки и жалеть о том, что могло бы быть, если бы в свое время я проявила твердость.

Я свободна.

Наверно, именно поэтому такие девушки, как Таня, одинокие и несчастные в замужестве, всегда вызывали во мне смешанное чувство гнева и удивления. Тот факт, что большинство из них гораздо несчастнее меня, законченной старой девы, всегда неприятно поражал меня. Так кто из нас ущербен: я или они?

Возвращаясь домой, я продолжала размышлять об этом. Надо сказать, в последнее время меня частенько посещали подобные мысли. Гнетущие, неотвязные рассуждения, которые не могли принести никакой пользы, но от которых я никак не могла избавиться.

Почему мир так изменился? Скис, потускнел? Почему не осталось ничего настоящего, истинного, надежного? Расчет и безвольное подчинение – что в этом хорошего? Мы живем в цивилизованном мире, но законы в нем первобытные. Во всяком случае, некоторые из них.

Может, я напрасно до двадцати трех лет мечтала о настоящей любви, той любви, ради которой и жизни не жалко? В последнее время я все чаще склонялась к выводу, что такой любви, вероятно, никогда и не существовало. Это выдумка умных людей, понявших, что на ней можно заработать много денег. А с другой стороны, может, это только в Тихом мир закостенел в традициях восемнадцатого века? Может, в других городах России дело обстоит совсем не так? Например, в Москве, в Петербурге?

А как насчет всего земного шара? Я ведь почти ничего о нем не знаю, так какое я имею право судить о столь глобальных предметах? Уж не потому ли, что моя собственная одинокая жизнь стремится убедить меня в том, что разложение бесчувствия давно завладело не только Тихим, но и всей планетой?

Нет, Арина, признайся: ты все преувеличиваешь. Ты просто наивная мечтательница, много лет грезившая о великой любви до гробовой доски и так и не нашедшая ее. То, что тебе не повезло, не означает, что настоящей любви не существует. Имей мужество признать это и смириться.

Таким выводом обычно заканчивались все мои размышления о жизни и любви, в которых я, в общем-то, почти ничего не знала. Но они имели один значительный плюс: с их помощью всегда можно было незаметно убить время.

2
{"b":"796848","o":1}