Есть, однако, и другая возможность. Прослужив не менее шести лет в заместителях, подать прошение на получение чина ротного мастера без вакантного места. Пройти тот же самый экзамен, и если государю будет угодно, получить лицензию на право формирования собственной роты. Важное отличие в том, что среди экзаменаторов обязательно будет и нынешний ротный. А их брат не особо горит желанием расставаться со способными командирами.

Формировать собственную роту куда сложнее. В новобранцах нехватки не будет, а вот ветеранов, опытных сержантов и прочих начальников найти будет ох как непросто. Из других подразделений их не переманишь, в деревне или городе не завербуешь. Нет там безработных военных. Разве кто из отставников согласится вернуться к прежнему ремеслу. Но такие предпочитают старых друзей. Вербовку иностранцев Государь не приветствовал, делая исключение лишь для чародеев, которых воспринимал не столько воинами, сколько родом оружия. Единственная возможность переманить кого-то из ополченцев, но даже их придётся натаскивать годами, прежде чем рота станет боеспособным подразделением.

Мороки не приведи боги, зато и почёт небывалый. Тот, кто формирует новую роту, вписывает своё имя в историю. Роты на иностранный манер брали звучные имена. "Головорезы Ожога" — чем плохо? Разве что прозовут головастиками.

Испытаний он не особенно боялся. В волонтёрских ротах сержантов принято натаскивать так, чтобы каждый из них смог случись чего заменить любого из старших офицеров, включая и самого ротмистра. Поэтому каждый день он читал книги по тактике, истории войн, изучал вопросы тылового обеспечения, осадную и оборонительную инженерию, строительство крепостей. И конечно тренировал тело. Он бился в спарринге с каждым из своих подчинённых по очереди, заодно натаскивая и их. Служба давала массу возможностей для подобных занятий.

Ожог отстранил новобранца, забрал у него меч и кивнул Мышонку. Некогда тот обучал его основам ремесла, хотя и пришёл в роту на год раньше, но пришёл, уже имея за плечами опыт службы в ополчении. А теперь воин вряд ли выиграет у сержанта один бой из пяти. Всё же не тот настрой у горожан, что пришли в армию скопить деньжат или избежать наказания. Большая часть сержантов и офицеров выходцы из крестьян, людей закаленных изнуряющим трудом и голодными временами. И хотя возвращение к унылой жизни землепашца им больше не угрожало, отчаяние прошлого служило хорошим стимулятором карьерного роста.

Служба на северной границе по царящему здесь спокойствию мало чем отличалась от отдыха на квартирах в Крапиве. Пожалуй, на взгляд сержанта, даже имела некоторые преимущества. Здесь на удалённых от большого начальства блокпостах было меньше тупой муштры, излишней субординации, зато парням хватало настоящей полевой практики. Разведывательные вылазки в тундру, тактические игры на рубежах обороны, занятия по ориентированию, тренировки и учёба со всевозможными видами оружия, собранного в местных арсеналах — всё это позволяло натаскать новобранцев подтянуть бойцов без риска реального столкновения.

Северные форты неплохо годились для тренировки войск в суровых условиях, но в напряжении людей не держали. Достойного врага здесь отыскать трудно. Бойницы были обращены к полярной пустыне — тундре и заснеженным горам, где кроме бродячих народов и северных горцев тохчи-ма обитали только белые тигры и их основная пища — снежные верблюды. Когда-то давно племя тохчи-ма согнали с верховий Змеиной. Поэтому от них исходила основная опасность на севере, шаманы их славились коварным волшебством. Но и против тохчи-ма войско могло быть лишь вспомогательным инструментом. Шаманы насылали порчу на вельмож и командиров, остальные только прикрывали их колдовство.

К тому же ладичи с тохчи-ма давно замирились, на их нынешние владения не покушались, а поэтому, положа руку на сердце, солдаты считали службу на северных башнях разновидностью отдыха. Так что сержанту стоило некоторого труда разубедить бойцов в этом заблуждении.

— Точило со второго пикета! — крикнул кто-то из бойцов.

Схватка остановилась, круг зрителей разомкнулся, пропуская к начальству вестового. Точило запыхался от быстрого бега. Всего-то пять вёрст до казармы от второго пикета, а дышит, словно от самой Крапивы бежал. Вообще-то у них имелась конюшня, а в ней сытые и отдохнувшие лошади из Крапивы, но отцы-командиры предпочитали держать людей в форме. И посылка верхового гонца с пустяками, к коим относилось всё, исключая боевую тревогу, могла стоить старшему бойцу пикета хорошего нагоняя.

— Упряжка, — сообщил посыльный, всовывая доклад между пыхтением. — Сюда идёт.

Сержант неохотно вернул учебный меч Жабе, набросил на плечи полушубок. Поединок пришлось отложить. Да и других охотников мечами махать не нашлось.

Обычно с севера не ожидали никаких гостей. Ни друзей, ни врагов. Бродячий народ возле блокпостов появлялся редко. Туземцев привлекала дичь, что бежала сюда от ветров и хищников. Но, завидев солдат, дикари сразу же уходил обратно в тундру. К северо-западу в сорока верстах была устроена фактория, где природные обитатели севера могли обменять меха на соль и всякое полезное железо. Приближаться к крепостям туземцам не позволялось. Вольные трапперы же здесь и вовсе не появлялись. Поэтому теперь бойцы гадали, кого и каким ветром могло занести на блокпост?

Сержант по должности знал чуть больше. И потому сразу направился к казарме. Первый взвод ведь не зря отделили от роты и направили на север, в то время как остальные вышли по назначению к Западным Вратам Лабиринта. Взвод получил особое задание, и сержант был доволен самостоятельным командованием, во-первых, и доверием ротного, во-вторых. Однако и напортачить боялся.

— Жаба, Прыщ, проход откройте, — распорядился Ожог. — Бегом!

Уже стемнело, дорога просматривалась едва на сотню шагов. Молодые бойцы оттащили в сторону прибитое к крестовинам бревно, как раз успев освободить дорогу упряжке из пары безгорбых верблюдов легко везущих широкие нарты.

Миновав рогатку, упряжка подъехала к крыльцу бревенчатой казармы. Лохматые зверюги остановились без какой-либо команды и тут же улеглись в сугроб. Куча шкур на нартах зашевелилась, оттуда появилась сперва рука, а затем голова и так, понемногу, выбрался человек. Он хоть и был одет в туземную парку, отнюдь не походил на обитателя тундры. Лицо его выглядело слишком смуглым даже для смелянина. Скорее всего, уроженец внутренних провинций бывшей империи, или королевств, как они теперь назывались, а то и какого-нибудь из южных островов. Что ему делать на севере?

Но Ожог как раз и ожидал кого-то в таком роде. Он протянул гостю фляжку с самогоном. Небольшой запас пойла держался им как раз для подобных случаев.

— Морозы страх какие там, на ледяных мостах, — глотнув, сообщил гость.

Это могло быть и простым замечанием о погоде, хотя ни про какие ледяные мосты здесь знать не знали. Зато для Ожога в коротком сочетании слов прозвучал пароль. Он даже вздохнул с облегчением от мысли, что ожидание закончилось. Тот, о ком его предупреждали, прибыл благополучно. Его озадачило, правда, что среди армейских разведчиков оказывается служат южане, причем не простые, а с характерным профилем, виденным им только на имперских монетах. Слышать о таком раньше не приходилось. А если даже южане и служат, то кому вздумалось посылать такого на север? Но вопросов он, понятно, не задавал, лишь спросил:

— Вас зовут Искатель?

Тот кивнул.

— Прошу, — Ожог сделал приглашающий жест.

Человек вновь кивнул.

— Торыш, Ловкач, дров и воды к бане, да протопите как следует! Остальным продолжать занятие! — распорядился сержант, но увидев, что бойцы подступили к казарме в предвкушении новостей и расходиться не спешат, добавил: — Кто меньше других вспотеет, побежит на пикет с донесением.

Они вошли в казарму, где сегодня дневалил Дерюжка. Южанин, никого ни о чём не спрашивая, сразу прошёл к столу. Бросил на лавку мешок, вытащил из него обычную одежду — льняную рубаху, суконную телогрейку, а так же сапоги и шапку. Достал перевязь с коротким мечом, "локотком", как называли его в волонтёрских ротах. Затем стянул с себя парку, малицу и, аккуратно свернув, запихнул в похудевший мешок.