Между тем битва за Тобрук была в полном разгаре. Мурхед пишет:
- Эти 24 часа Роммель испытывал мучительную неопределенность. По истечении ночи он обнаружил, что совершенно неожиданно в пустыне, вернее на маленьком участке пустыни, в радиусе ближайших нескольких сотен миль нет противника. Он осторожно двинул свои танки на юг, к границе, чтобы понять что, собственно говоря, происходит. Только во второй половине следующего дня под Гейт-хаузом немцы столкнулись с американскими "Милягами"{13}.
Завязалось жестокое сражение - артиллерийский огонь достиг такой плотности, что пустыню накрыло непроницаемое облако из дыма, гари, пыли и выхлопных газов. Артобстрел достиг своей кульминации германские пушки против наших, наши орудия против танков Роммеля - противоборствующие стороны разделяло едва ли больше пяти километров Потом вперед пошли танки - и это был апофеоз сражения1 Неказистые, но юркие и быстрые "Миляги", вооруженные 37-мм двухфунтовой пушкой, с неэстетичной почти квадратной башней и развевающимися вымпелами, принимали первое боевое крещение на африканской земле. Эти танки только что сошли с конвейеров американских машиностроительных заводов, и нас интересовал вопрос, как проявят они себя в первом бою - очень хорошо, плохо или так же, как и другие наши боевые машины.
Роммелю удалось добиться определенного равновесия, хотя у немцев было значительно меньше бронетехники. Несколько неожиданных тактических ходов, профессионализм артиллеристов и удачные действия истребительно-танковых подразделений сразу же поставили противника в затруднительное положение. Мурхед с восхищением отзывается о полководческом таланте Эрвина Роммеля:
- Пока танковое сражение, самое кровавое в истории африканской войны, еще только набирало обороты, Роммель отважился на гениальный и одновременно отчаянный шаг: он вывел из боя часть броневиков и танков и бросил их в атаку на коммуникационные линии британцев. Танк против небронированного автомобиля - это все равно, что запустить акулу в бассейн с макрелью. В драматическом ночном бою танки Роммеля как нож сквозь масло прошли через позиции 5-й южноафриканской бригады и попытались пробиться через египетскую границу на соединение с ведущими оборонительные бои подразделениями германской пехоты. Они уничтожили слабое прикрытие и разогнали по всей пустыне невооруженные транспортные средства англичан. Войска охватило близкое к панике отчаяние, еще более пагубное по своему воздействию, чем массированный артобстрел. По пустыне бесцельно бродили утратившие связь с командованием, наполовину разбитые части. Интендантские обозы, так и не получившие приказов, оказались рассеянными среди необъятной пустыни. В безлюдных песках были брошены артиллерийские батареи и танковые роты. Военнопленные внезапно становились охранниками - по три-четыре раза в течение одного дня солдаты попадали в плен и совершали побег...
...Не могло быть и речи о централизованном руководстве войсками - все сражение разбилось на полдюжины изолированных очагов. Полевые лазареты и санбаты по несколько раз за день переходили из рук в руки, а медперсонал оказывал первую помощь британским, немецким и итальянским тяжелораненым без разбора на своих и чужих. Повсеместно использовалось трофейное оружие, танки и машины. Доходило до совершенно анекдотических ситуаций: вот немецкий солдат сидит за рулем английского грузовика с захваченными в плен южноафриканцами, не справляется с управлением на сложном участке трассы и врезается в итальянскую машину, из кузова которой выскакивают новозеландцы и освобождают наших людей. Вот грузовики с немецкой пехотой в сумерках пристраиваются к британской автоколонне и несколько десятков километров едут бок о бок с неприятелем, пока замечают свою ошибку и скрываются в пустыне. Генералы брали противника в плен, а бригадные командиры и капралы поднимали бойцов в рукопашную.
Ситуация на поле боя менялась быстрее, чем в штабах успевали получить, изучить и проанализировать противоречивые донесения ротных командиров. Театр боевых действий все больше напоминал восьмислойный именинный пирог - и одному Богу было известно, чем закончится это сражение.
Донесения с фронта бросали Каир то в жар, то в холод - от воодушевления и ликования до разочарования и паники. Каждый день английская пресса и радиостанции всего мира возвещали об очередной победе британского оружия в песках Африки. Прорыв Роммеля не был по достоинству оценен средствами массовой информации - видимо, журналисты решили не распространяться на "малоприятную тему". Зато газеты печатали обнадеживающие репортажи под броскими заголовками: Роммель в "котле", "Паническое бегство Роммеля", "Немцы тщетно пытаются вырваться из британского капкана".
Пришел декабрь, а с ним и понимание того, что пропагандисты как всегда перегнули палку - воздвигнутое их стараниями монументальное здание сверхоптимизма оказалось на поверку готовым вот-вот рухнуть карточным домиком. Битва еще не началась, а британцы уже объявили всему миру, что "ее исход предрешен, потому что мы превосходим Роммеля по числу танков и пушек". Такое пренебрежительное отношение к противнику изначально девальвирует значение победы в общественном сознании, а с другой стороны, едва ли не удваивает негативные эмоции в обществе в случае неудачи. Британия и весь мир приняли желаемое за действительность - цветистые оптимистические прорицания за объективный стратегический прогноз. Стоит ли напоминать, что некоторые "горе эксперты" оптимистично предсказывали, что после начала сражения Роммель вряд ли сумеет продержаться дольше пары часов.
Вначале робко, а потом с все более возрастающим сомнением в мире стали интересоваться - не слишком ли долго "в панике бежит разбитый в пух и прах Роммель"! Дотошные пессимисты пересчитали все "сгоревшие танки Африканского корпуса", о которых регулярно сообщала пресса, и с удивлением обнаружили, если верить цифрам, то каждый немецкий танк должен быть подбит минимум дважды!
