— Черные грешники! — воскликнул Монбрен. — Ну, мы им устроим прием!

Через пару минут он был готов.

Фермеры, слуги — вся отважная верная армия вдруг увидела в своих рядах господина Жана де Монбрена с охотничьим ружьем в руках и с пистолетами за поясом.

Голос его был звонок и отчетлив, глаза сверкали; он стал во весь свой высокий рост, лишь немного сутулясь, и, казалось, к нему вернулась вся его молодая сила.

— А кто стрелял? — спросил он.

— Нарсис, — ответил фермер.

Тут как раз подбежал и Нарсис, громко крича:

— Попал! Я в него точно попал!

— В кого? — спросил старик Жером.

— В черного грешника.

— Ты видел его?

— Как вас вижу. За сто шагов, в винограднике.

— Он был один?

— Должно быть, на разведку выходил, — задыхаясь, рассказывал фермерский сын. — Вдруг увидел меня на крыше и остановился. Потом свистнул.

— А ты стрельнул?

— Да, только с первого раза промазал: у меня палец дрогнул, а он нагнулся. Зато со второго точно попал.

— Ну, ребята, — сказал тогда господин Жан де Монбрен, — нечего удивляться, что черные грешники опять явились: Венаск влюбился в мадемуазель Марту.

Все присутствующие разом удивленно вскрикнули.

Из груди господина де Монбрена наконец-то вырвалось слово, которое объяснило им все, что случилось за последние дни. Почему поссорились братья, почему младший брат с дочерью уехали в город — все теперь стало ясно.

— Дядя этого негодяя, — с дикой ненавистью продолжал господин де Монбрен, — убил моего отца. Конечно же, этот тоже хочет меня убить, чтобы овладеть моей племянницей.

— Пусть только сунется! — проворчал старик Жером и судорожно стиснул приклад своего ружья.

— Надо бы все-таки проверить, точно ли Нарсис попал, — сказал фермер.

— Конечно, — ответил господин де Монбрен. — Давайте, пошли.

— И собак с собой надо взять, — заметил старый егерь Жером.

Дождь немного поутих, но ветер бушевал среди деревьев парка, зловеще трещали сучья.

С тех пор как появился господин де Монбрен, командиром стал, конечно, он, а не Жером и не фермер.

Хозяин замка разделил отряд пополам. Четыре человека остались во дворе, готовые к любому повороту событий. Четверо пошли вместе с господином до Монбре-ном.

Отворили калитку в воротах замка. Собаки выскочили наружу. Нарсис бежал за ними следом, освещая дорогу, и приговаривал:

— Ищи, Нептун! Ищи, Венера!

Собаки мчались вскачь с заливистым лаем.

— Тут он, — сказал Нарсис.

И вошел в виноградник, тянувшийся к югу от ограды замка.

Мы уже говорили, что земля в винограднике была меловая, белесая.

Добежав до того места, куда, казалось Нарсису, он целил, собаки встали и залаяли пуще прежнего.

Нарсис наклонился и различил человеческие следы.

— Собак на поводок! — приказал господин де Монбрен. — И идем по следу.

Собаки рвались с поводков, тянули за собой Нарсиса и старика Жерома. Через десять шагов они приостановились и еще громче залаяли.

— Кровь! — сказал фермер. — Хорошо попал, Нарсис!

И вправду, на меловой земле виднелись большие пятна крови.

С этого места и следы стали глубже: значит, человеку трудно было идти.

На краю виноградников росла купа оливок. Собаки, по-прежнему на поводках, вбежали в нее и продолжали лаять.

Вдруг Нарсис вскрикнул.

Собаки накинулись на черное тело, бившееся в последних предсмертных конвульсиях.

Это был тот разбойник, в которого стрелял Нарсис.

— Стой! — крикнул старый Монбрен.

И со спокойствием генерала, отдающего приказ об отступлении, он велел поднять лежащего и отнести домой.

В такой темноте никак нельзя было разобрать, кто это. Никому даже и не пришло в голову откинуть с его лица капюшон.

Фермер — большой силач — погрузил трепещущее тело себе на плечи. Потом все быстрым шагом пошли к замку.

Шум разбудил женщин в замке и на ферме. Слезно вопя, они высыпали на улицу.

— Тихо вы! — прикрикнул старый Монбрен.

Мартен Бидаш, несший раненого, заметил, что тот бьется в судорогах все меньше.

Когда же он вошел с ним в нижнюю залу фермы, куда женщины принесли свет, и разбойника положили на стол, как в анатомическом театре, тот уже больше не двигался. По дороге он испустил дух.

Настала минута тягостной тревоги.

Кто же был этот человек?

Стянули балахон, капюшон сполз с лица…

То был молодой человек лет двадцати четырех — двадцати пяти. Белокурый, с гладко расчесанной бородой, с белыми руками, белье на теле очень тонкое.

Но ни фермер, ни дети его, ни старик Жером — никто не мог припомнить, чтобы когда-нибудь видел его.

Очевидно, несчастный, заплативший жизнью за свой преступный умысел, был не из этих мест.

— О! — в ярости воскликнул старый Монбрен. — Я бы отдал все сто тысяч франков, назначенных моей племяннице в приданое, за то, чтобы это оказался Венаск!

— Но это не он, — вздохнул старик Жером.

Женщины все плакали, а мужчины с немым изумлением смотрели на труп, из груди которого продолжала литься струя черной крови.

XV

В такой важный, такой критический момент нечего было и думать пытаться разгадать эту зловещую загадку. Надо было немедленно готовиться к обороне: ведь ясно было, что черные братья не признают себя побежденными, а захотят отомстить за смерть товарища.

Кто же был этот человек?

Стены во дворе были высокие, но, взобравшись по лестницам, их можно было и перелезть. Так что ферма, стоявшая в этой ограде, не была в безопасности. Но у самого замка были прочные стены, на первом этаже окна с решетками, и пять-шесть человек могли бы в нем продержаться неделю.

Поэтому господин Жан де Монбрен велел женщинам с фермы укрыться в замке.

Когда это было исполнено, мужчины загородили двери, встали с заряженными ружьями у окон и стали ждать.

Время шло, дождь перестал, небо начало проясняться. И это все было добрым знаком: если ночь будет ясной, а не такой темной, как прежде, то черные братья, может быть, и не посмеют напасть на замок. К тому же если начнется перестрелка, то без грозы ее скорее услышат в соседних деревнях и поспешат на подмогу.

Старик Жером сказал:

— Мне кажется, что сегодня они уже не явятся.

— И я так думаю, — ответил фермер.

Господин Жан де Монбрен покачал головой и произнес:

— Среди них Венаск, и этот наглец влюблен в мою племянницу, так что…

— Сударь, — сказал Жером, — а вы уверены в этом?

— Что он любит мою племянницу?

— Да нет, что он с черными братьями.

— Конечно, да! Непременно да! Как же может быть иначе? — злобно ответил господин Жан де Монбрен.

— Ау меня в голове это тоже не укладывается, — сказал Мартен Бидаш. — Господин Анри де Венаск не разбойник с большой дороги.

— Раз я говорю, значит, так оно и есть! — вспыхнул Жан де Монбрен. — Эти негодяи поклялись погубить меня, потому что я стою у них на пути, но легко им до меня не добраться!

Служанки и женщины с фермы собрались в замке на кухне. Мужчины встали у окон по всем четырем сторонам. Собак оставили во дворе, но было решено: как только они залают, возвещая о приближении неприятеля, их тут же позовут в дом, чтобы не подвергать опасности. Мертвое же тело так и оставалось лежать на ферме на обеденном столе.

Прошло несколько часов. Большие часы в дубовом футляре, стоявшие на первой лестничной площадке, пробили три часа, потом четыре.

Собаки не лаяли, часовые ничего не заметили, а с неба, очистившегося от туч, белесым светом сияла луна.

— Что ж, — сказал Мартен Бидаш, — теперь, пожалуй, можем и спать идти. Еще пара часов, и совсем светло будет.

— Так что нынче ночью разбойники уже не придут, — добавил Жером.

— А с рассветом, — продолжал Мартен Бидаш, — я сразу поеду в Пейрюи.