Даже время словно замедлило для Джоанны свой ход. Когда на третьей неделе июня при дворе появился измученный отряд с посланиями, Джоанна чуть не расплакалась от досады. В тот замечательный вечер расставания с Джеффри она уделила так много внимания, как и обещала, его поцелуям, что совсем забыла попросить своего жениха писать ей. Сейчас она уже знала, сколько нужно дней, чтобы какие-нибудь вести дошли до нее. Джоанна назвала себя трижды дурой и решила немедленно отыскать Ричарда Марша. В том, что она хочет поинтересоваться известиями о кампании в Уэльсе, в которой участвует ее будущий муж, нет абсолютно ничего противоестественного.

Однако прежде чем Джоанна нашла канцлера, ее разыскал его паж. Джеффри не нуждался в ее просьбах. Паж вручил Джоанне толстый пергаментный свиток, скрепленный печатью Джеффри с изображением стоящего на задних лапах льва в верхней части герба графа Солсбери и датского — откуда шел род его матери — топора внизу.

Почему-то Джоанна решила, что единственное подходящее место для чтения письма — это сад. Она опустила глаза на Брайана, который с надеждой смотрел на нее.

— Хорошо, — сказала Джоанна, — я возьму тебя с собой, но при условии, что ты будешь паинькой.

Завладев в награду местечком у небольшого цветника из базилика и шалфея, Брайан спокойно улегся у ног своей хозяйки. Она приступила к чтению письма.

«Леди Джоанне мой нижайший поклон. Надеюсь, это письмо найдет тебя так же беспрепятственно, как оно было послано мной. Когда я в последний раз беседовал с тобой, вопрос о моих письмах совсем выпал у меня из головы. Мы быстро пересекли Гвинедд и преследовали неуловимого Ллевелина до тех пор, пока не истощились наши запасы. Теперь я почти сожалею о своей прозорливости, ибо она только добавила работы мне и бедолагам, отданным моим заботам».

Она на мгновение оторвалась от письма. Первое и главное: Джеффри жив и здоров, а любые другие проблемы, по твердому убеждению Джоанны, можно решить.

Казалось, слова с пергамента проникали в самое сердце девушки. «Возможно, их встреча с Джеффри случится не скоро, — подумала она, чтобы успокоить трепет в груди. — Скорее всего кампания еще не близится к завершению, коль Джеффри пишет о военных планах. Какая в том беда, если ее волнует, как скоро она встретится с Джеффри? И почему бы этому не произойти? Как бы она ответила на это? Что всегда рада видеть Джеффри, что он — ее давний приятель?» Но Джоанна не стала дальше спрашивать себя, почему ее сердце так колотится при мысли о встрече с женихом. Раньше ее никогда это не волновало. С гораздо большей охотой Джоанна вернулась к письму, скользнув глазами по строкам в поисках слов «Уайтчерч» или «Честер». Однако она так и не увидела их и потому перешла к более медленному чтению.

«Было решено, что нам больше ничего не остается делать в нынешнем положении, как побыстрее добраться до Озвестри к северу от Шрусбери. В это местечко тебе не мешало бы послать в самые сжатые сроки все, что удастся собрать, дабы подкормить наших людей, подготовив их тем самым к короткому, но решительному броску. Ты знаешь, что нам нужно, но я прошу добавить к припасам готовых к убою коров и овец, хотя их хватит разве что на два существенных обеда всем моим людям. За них я заплачу из своего кошелька, ибо знаю, что в твои обязанности не входит обеспечение людей короля таким деликатесом, как свежее мясо. Однако люди совсем не ропщут на судьбу после пережитого, и я искренне хочу хотя бы этим порадовать их».

Джоанна снова подняла глаза. Где ей найти столько коров и овец? Уайтчерч и его окрестности, как и Честер, опустошены, ибо двор и королевские наемники подобрали все, что здесь было, до последнего зернышка. Возможно, лучше всего поискать в Шрусбери, если Джоанне удастся попасть туда до прибытия королевских поставщиков. Она прикоснулась к ключам, висевшим у нее на груди, пытаясь вспомнить, сколько денег осталось в ее сундуке. Некоторые Другие припасы также можно найти в Шрусбери. Джоанне не хотелось бросать на ветер слишком много золота, но из Роузлинда животные прибыли бы в виде «скелетов», доберись они вообще вовремя. Однако в Клайро можно приобрести много сухого провианта, возможно, даже соленого мяса и рыбы. Джоанна, обеспокоенная, вернулась к письму Джеффри. Время — деньги!

«Наступление нам желательно начать до десятого дня июля, поэтому прошу тебя поспешить. Если ты не в состоянии оказать мне такую услугу, я сам куплю все необходимое, но это обойдется мне в немалую сумму, поскольку многие, включая и короля, будут вынуждены прибегнуть к тому же, что сильно взвинтит цены. Будь добра, напиши мне в Оэвестри, чтобы я знал, покупать ли провизию самому или ждать ее от тебя. Вот и все мои новости, так что до свидания! Печально и скверно прощаться подобным образом: я предпочел бы сделать это с глазу на глаз, как и три недели назад, хотя от подобного прощания у меня защемило бы сердце. Шлю тебе свои наилучшие пожелания. Письмо написано двадцать второго дня июня, один Господь ведает, в какой части Уэльса, твоим любящим мужем, лордом Джеффри Фиц-Вильямом».

Мягкий и теплый летний ветерок всколыхнул листья розового куста. Джоанна еще и еще раз перечитала несколько последних строк. На них играли солнечные зайчики, но она без труда видела слова даже с закрытыми глазами. Предстояло немало работы — написать письма, получить от королевы разрешение уехать, по крайней мере на несколько дней, предупредить людей и подготовить гонцов, но Джоанна все перечитывала и перечитывала концовку письма, в которой не было ничего особенного, ничего, о чем она не знала бы, но все же ей очень нравились последние строки письма!

Вдруг Брайан, дремавший у ее ног, вскочил и потянул за привязь. На пергамент упала чья-то тень.

— Не верю своим глазам! — раздался голос Генри де Брейбрука.

— В чем же, по-вашему, они обманывают вас, милорд? — спросила Джоанна, сворачивая пергамент и улыбаясь.

— Едва ли я знаю, какое из двух чудес признать самым невероятным: ваши красивые глазки, застывшие на свитке с письменами, либо всю вас со всеми вашими прелестями… если, конечно, вы не прячете за розовым кустом леди Элу.

Джоанна засмеялась, хотя и смутилась немного; она до сих пор вела себя осторожно, скрывая свою грамотность.

— Первое в чем-то является следствием второго. Не желая, чтобы на меня смотрели как на ненормальную, я пришла сюда. Только что вам стал известен мой, не приличествующий скромной девушке, секрет но, надеюсь, вы не станете повсюду клеймить меня позором.

— Ну что вы! Я сохраню это в тайне, — заверил Джоанну Брейбрук.

Ему, конечно, показалось отвратительным, что Джоанна владеет грамотой. Такая женщина — и ненормальная! Словно корова о двух головах или цыпленок о четырех лапках. Женщины просто не должны думать, как мужчины — рожать. И тем не менее он сохранит тайну Джоанны, поскольку это даст ему небольшую власть над ней. К тому же следует признать, что девушка, похоже, не слишком испорчена своей образованностью. Она всегда без каких-либо придирок с интересом выслушивает его. Более того, ей можно доверять. Брейбрук несколько раз намеренно делился с ней пикантными сплетнями, и она ни разу не проговорилась, когда он просил ее помалкивать об услышанном. Беседы с Джоанной доставляли всем наслаждение. Она смотрела на собеседника широко раскрытыми восхищенными глазами.

— Если вы считаете это занятие недостойным для девушки, зачем же занимаетесь им? — мягко спросил Брейбрук.

— Такова воля моей матушки, — прошептала Джоанна, потупив голову и пряча глаза.

— Бедный ангелочек!

Джоанна плотно свернула свиток с письмом Джеффри. В душе поднялась волна раздражения, но лицо сохраняло невинное выражение. Этот осел не понимает, что она дразнит его! И вообще: что за бред собачий — задавать такие вопросы? Если бы она не умела читать, разве Джеффри смог бы написать ей такое письмо? Представить невозможно какого-нибудь клерка, читающим то, что он написал о короле! Разве муж смог бы полагаться на жену, нуждающуюся в третьем лице для общения с ним? Но Брейбрук, решила Джоанна, просто не стал бы доверять своей жене. Он скорее поделился бы новостями с какой-нибудь шлюшкой, желая произвести на нее впечатление, либо с женщиной, которую хочет превратить в подобную шлюху.