Сохранились ли медный мотоцикл и кубки? Не украл ли их кто и не продал ли сам хозяин? Вот бы снова на них взглянуть!

Немного погрустив о славном прошлом дома-музея и его хозяина, я пошел дальше – мимо других примечательных домов. В одном из них раньше жил прирожденный алхимик Степан Объедков, умевший наговором превращать воду в спирт. Недавно тот дом купила предпринимательница Маргарита Кошелкина. Без волшебства она превращала китайский ширпотреб в творения французских кутюрье.

С улыбкой я вспомнил первых жителей Волочаровска. Люди приезжали из разных уголков Российской Империи и других стран в надежде, что волшебное место исполнит их заветные желания и поможет им развить необыкновенные способности. Кому-то зачарованный край помог в исполнении мечты, чьи-то мольбы он оставил без внимания, а многие нашли здесь последнее пристанище.

По сей день появляются в разросшемся городе новые лица, слышатся на улицах незнакомые голоса.

– Живей, Васятка. Ты уснул? Шо ты за мужик такой! Ты ж дохлячей бабы. Ну, припусти малек. Не то я отправлю тебя домой следующим экспрессом. Будешь ты у мамки в Лабелино штаны протирать. Я одна запросто подниму бизнес покойного дядьки! – по соседней улице неслась распаленная женская речь с украинским акцентом.

Меня потрясло до глубины души упоминание давно покинутого дворянского гнезда. Я остановился, прислушался.

Стук быстрых человеческих шагов и маленьких колесиков по асфальту двигался от автостанции к центру города. Пропетляв по тесным, заросшим лопухом и крапивой тропкам между заборами, я выбежал к нужной дороге и притаился за кустом сирени.

Мимо проскакала шумная семья в разноцветных спортивных костюмах: отец, мать и дочь-подросток лет двенадцати.

– Да поднажми ты, кому говорят, – вскипела рослая плотная женщина с двумя сумками. Пошатнувшись, она наскочила на большой чемодан, который тянул за ручку невысокий пухлый мужчина, согнувшийся под тяжестью походного рюкзака за спиной. – Ноги шустрей переставляй, Васятка. Смотри, какая темень. Дождемся мы из-за тебя, пока упыри повылазят из леса. Не зря же местные гутарили, их тут полным-полно. Наш бедный уставший ребенок быстрей идет, чем ты. Стыдоба!

Грозная женщина обогнала мужа, попыталась взять тяжелый пакет из руки худенькой дочери и чуть не повалила девочку на асфальт, нечаянно толкнув ее висящей на плече сумкой.

– Мам, не тяжело мне, – девочка приподняла пакеты в обеих руках и расправила плечи. – Ты помогла бы папе.

– Это твой папа должен мне помогать, – услышала она в ответ. – Нести меня на руках вместе с неподъемными сумками.

– Пощади, Галочка, – простонал Василий, сбавив шаг для глубокого вдоха. – Если ты сейчас на меня залезешь даже без сумок, я сразу умру. Не понадобятся никакие вампиры, чтобы меня прикончить.

– Нам надо молчать, – строго предупредила дочь. – Вампиры нас услышат и сбегутся сюда.

– При твоем отце от молчания нет пользы, Олесенька, – возразила Галина. – Его пыхтеж упырь за десять километров прослухает.

Дальше люди бежали молча, напуганные тишиной пустынных улиц. Прячась за кустами и деревьями, я следовал за ними.

Семья остановилась перед редким осиновым забором, увешанным косами чеснока и оплетенным искусственной виноградной лозой. За ним темнел двухэтажный дом из бруса. Нижний этаж занимал скромный ресторанчик, обозначенный линялой вывеской “Зайди Попробуй”.

С трудом открыв два навесных замка, Василий вошел во дворик. Он поставил рюкзак на чемодан, передал жене брелок с ключами от дома и стал прилаживать замки с внутренней стороны калитки.

Подождав исчезновения Галины с дочкой в темном доме, я вышел на обозрение Василия.

– Здорово, земляк, – я приветственно вскинул руку.

– Какой ты мне земляк? – недоверчиво хмыкнул Василий. – Знать тебя не знаю.

– По великому счастью мне выпало родиться и возмужать на благодатной земле, в усадьбе Лабелино, – я подошел к калитке.

– Не заливай, мужик, – Василий попятился. – Я всех деревенских помню в лицо. Тебя никогда не видел, хоть ты и моложе меня. Уходи, откуда пришел. Не знаю, что ты за птица и чего тебе от нас надо. И знать не хочу!

– Позволь объясниться, дорогой земляк… Я не птица, а создание иной категории, – пришлось мне признаться, чтобы продолжить общение. – Я вампир, – выпустив когти и клыки, широко улыбнулся. – Зовут меня Тихон. Фамилия моя Таранский тебе должна быть известна с малолетства. Во времена, когда славный Пушкин ловил боязливую музу краешком гусиного пера, Лабелино находилось в моей, как сейчас говорят, частной собственности. Я был помещиком. Как видишь, я много старше тебя. По времени юности мы с тобой разминулись маленько, но от этого не перестаем быть земляками. Ты согласен?

Василий отпрянул, заслонившись от меня руками, как от наваждения.

– Я тебя не пущу! Кыш! – он замахнулся на меня косицей чеснока, но я не шевельнулся. – Да, я тебя вспомнил. Копия твоего портрета висит в нашем почтовом отделении. Но ты напрасно пришел, земляк, – в этом слове отразилась вершина его гнева. Ты не получишь нас на ужин. Я не простачок, которого легко обдурить.

– Не отрицаю, что люблю покушать. Но по вампирским законам не положено есть земляков. Оттого мы уходим из родных земель, скитаемся по чужим лесам, – я артистично приложил руку к виску.

– По образованию я не юрист, а инженер. Не изучал ваших законов.

– А ты поверь родственной душе. Даю честное благородное слово не кушать тебя и твоих близких. Подумай, земляк, ужели мне выгодно съесть вас и не разузнать, что делается на малой родине? Да я бы скончался от любопытства! Пришел, чтобы завязать дружбу и регулярно получать важные известия из Лабелино, – я скрестил пальцы на груди, мечтательно заведя глаза. – О, если бы мог ты понять, несмышленый человек, как хочется мне спустя пару веков снова вдохнуть лабелинский воздух, почуять аромат луговой гвоздики.

– Я могу дать тебе понюхать гербарий дочери, – неожиданно предложил Василий.

– Премного благодарен, земляк. О большем счастии не смею мечтать, – я осторожно провел когтями по забору.

– Сейчас, – Василий побежал в дом.

Думал, он вернется с ультрафиолетовым фонарем, но мужчина принес гербарий и передал его мне.

Я открыл тетрадь и медленно втянул воздух, зажмурившись. Терпкие запахи полевых цветов унесли меня в далекое прошлое и опустили на сеновал в жаркие объятия крестьянки Дуняши.

Вздрогнув, я распахнул глаза и дико уставился на испуганного человека. Тот отступил.

– Назови мне свою фамилию, – прошипел я.

– Несмачный, – забормотал Василий. – Я взял для оригинальности фамилию супруги. А моя, так сказать, де-девичья фамилия, – он безуспешно попытался найти подходящее слово. – Кузнецов! До революции все мужики в нашей семье работали кузнецами.

Так и есть. Не подвело внутреннее чутье. Высшее произволение привело к родной семье. Да, Василий, несомненно, мой потомок. У него и черты лица изящно-благородные. Глазенки у него поуже моих, но тоже имеют серый оттенок. Усы жидкие – не довелось мне пощеголять с пышными усами. Не кузнечьей он породы – моей.

– Твой пращур кузнец Гаврила был моим крепостным. Ох, славный был кузнец, и еще пущий оратор. Грамотой не владел, а речи толкал искрометные. Цицерона бы за пояс заткнул, – я решил, что потомка не обрадует известие о родственной связи с вампиром.

– Добрый день, – к забору подбежала Олеся.

– Отойди в сторонку, дочь, – испугался за нее Василий. – Это вампир.

– Правда-правда? – игриво подскочила девочка.

Я повесил на забор случайно порванную тетрадь. От радости у меня перехватило дыхание

Еще одно мое потомство. Что за очаровательное дитя! Темненькая, черноглазая в мамашу, а мягкостью характера, как видно, в папашу уродилась. Глазки у нее так и крутятся. Видать, мое любопытство передалось.

– Я нисколько не желал стращать вас, юная мадемуазель, – объяснился с легким поклоном. – Поболе сотни лет я грезил получить весточку из Лабелино. Там отчий дом, родина. Не бойтесь, дорогие земляки. На долгую вампирскую жизнь даю зарок не кусать вас. Позвольте по вечерам захаживать в вашу ресторацию на чаек. Буду премного благодарен. Вы только не говорите обо мне охотникам. Умоляю. Они все неправильно истолкуют.