Оглядываюсь, вспоминая, где нахожусь. Ник провожал меня до двери, после того как привез домой из школы. Я всегда захожу через заднюю дверь, и мы пошли на задний двор. Всё это обрушивается на меня одновременно, и я мысленно издаю стон. О боже, мне придется встретиться с ним в школе.

Затем я пытаюсь понять, почему этот незнакомец оказался здесь, передо мной.

— Почему ты стоишь у меня на заднем дворе? Не пойми меня неправильно, я благодарна, просто…

— Я Илай. — Он опускает руки и достает из кармана ключ. Он поворачивается, подходит к задней двери и отпирает ее. Звучит сигнализация, и он входит в дом и отключает ее. Затем он отступает в дверном проеме, занимая собой всё пространство.

— О, мне жаль, я совсем забыла, — признаюсь я.

Папа сказал, что к нам приедет кто-то из его взвода. Что морской пехотинец был с честью уволен из-за ранения, и нуждается в пристанище на некоторое время. Но после всего, что произошло за последние несколько минут, всё это вылетело у меня из головы.

— Ты собираешься войти? — спрашивает он, отступая в сторону от двери.

— Конечно. — Я чувствую, как краснею, жар растекается по моим щекам. Вероятно, он считает меня полной идиоткой. Стою как статуя снаружи, где меня лапал какой-то парень, которого он потом ударил. Я делаю шаг, чтобы пройти мимо него, но он останавливает меня.

— Ты уверена, что в порядке?

— Всё хорошо, — вру я. Я не в порядке, но этому незнакомцу, которому помогает мой отец, не стоит знать о моих чувствах.

Прежде чем кивнуть, он изучает меня в течение секунды, но я могу сказать, что он не верит мне и раздумывает настаивать, но не делает этого. Я иду на кухню, бросаю рюкзак на пол и сажусь за стойку.

— Папа скоро должен быть дома, — говорю я ему. Оборачиваюсь и вижу, что он закрывает дверь и запирает ее.

— Да, я знаю. Я разговаривал с ним несколько минут назад.

— Ты собираешься рассказать ему, что случилось? — Я нервно скручиваю руки на коленях.

Илай прислоняется к двери, не сводя с меня глаз. Он выглядит расслабленным. Не так будто только что ударил кого-то по лицу. Его черная рубашка туго натянута на груди, спереди красным цветом написано «Морская пехота». Он одет в джинсы, которые плотно облегают его бедра и ведут вниз к черным ботинкам. Он может выглядеть небрежно, но у меня такое чувство, что это совсем не так.

— А ты этого не хочешь? — Он отталкивается от двери и подходит к другой стороне барной стойки.

Я качаю головой.

— Он будет волноваться, а я в любом случая не должна ходить на свидания.

Никаких свиданий пока мне не исполнится семнадцать — это папино правило. И что еще хуже, Нику уже восемнадцать. Он в выпускном классе. Папа, вероятно, слетит с катушек, но я просто пыталась завести друзей. Думала, что так будет проще, но у меня такое чувство, что завтра, когда я вернусь в школу, всё будет просто адом.

— А сколько ему?

— Восемнадцать.

— Немного взрослый для тебя, ты так не думаешь? — Он смотрит на меня сверху вниз, и мои щеки снова горят. — Просто скажи мне, что ты будешь держаться от него подальше. Держись подальше от мальчиков вообще, и я сохраню твой секрет в тайне.

— Ладно, — быстро говорю я, понимая, что, возможно, это останется между нами.

— Пообещай мне, — просит Илай и скрещивает руки на груди. Суровый взгляд, который он бросает на меня, так сильно напоминает отцовский, что не оставляет выбора.

— Обещаю. — У меня нет проблем с тем, чтобы держаться подальше от Ника или других мальчиков. После этого кошмарного поцелуя у меня не осталось желания пережить что-то подобное вновь.

Глава 2

Илай

— Ты нормально спишь, сынок?

— Да, сэр, — отвечаю я майору Драммонду, скрывая гордость от того, что он назвал меня «сынок».

— Ты можешь звать меня Рэд, когда мы дома, — говорит он и одаривает меня легкой улыбкой, — или майор, если не можешь отказаться от звания. Черт, даже Мэгги зовет меня так большую часть времени.

Он пожимает плечами, но я вижу тепло и нежность, которые отражаются в его взгляде, когда он говорит о своей дочери. Майор хватает со стойки кофейник и наполняет сначала мою кружку, а потом свою, затем садиться рядом со мной.

— У тебя назначена физиотерапия?

— Да, майор. Встреча в восемь утра.

Я приехал жить к майору и его дочери, потому что был ранен в бою и нуждался в интенсивной физиотерапии в течение следующего года. Он знал мою историю и был рядом, когда это случилось. Если бы он этого не сделал, не знаю, где бы я оказался после увольнения из морской пехоты.

Я воспитывался в системе, всю свою жизнь мотаясь из одной приемной семьи в другу. Я был одним из тех детей, которого бросили в детстве, но так и не усыновили. Моя жизнь всегда была полна перемен. Я никогда не оставался на одном месте больше шести месяцев, и попадал во все виды дерьма. В четырнадцать меня отправили в колонию для несовершеннолетних, потому что я постоянно дрался в школе. Я провел там год, прежде чем вышел и был арестован за попытку угнать машину. После этого судья поставил меня перед выбором: вернуться в колонию для несовершеннолетних до восемнадцати лет или поступить в военное училище. Мысль о том, чтобы вырваться из приемной семьи и прожить в стабильном месте, по меньшей мере, три года, была похожа на выигрыш в лотерею. Я знал, что такое тюрьма, и не хотел туда возвращаться. Мне было наплевать, даже если придется чистить унитаз зубной щеткой. Иметь постоянную постель и не сидеть за решеткой до восемнадцати — это было похоже на рай. Я ухватился за эту возможность и был направлен в Военную академию в Южной Каролине.

Оказалось, что военная академия была именно тем, что мне нужно. Большую часть времени — это был сущий ад, но я приложил все силы к работе и, к своему удивлению, преуспел в ней. Преуспел во всех дисциплинах, и даже досрочно окончил академию с отличием. После этого поступил в «Цитадель» (Примеч. «Цитадель» — военное училище в США) и тоже окончил на год раньше. Я был лучшим в потоке и обдумывал свой следующий шаг, когда майор Драммонд пришел ко мне, чтобы поговорить о моем будущем.

Я знал, что следующим логичным шагом будет пойти в армию, но мои высокие оценки предоставляли мне возможность выбора. Майор не был похож на всех, кого я встречал раньше. Я сразу почувствовал, что между нами есть связь, и он увидел во мне что-то, что напоминало ему его самого. Я доверял ему, и он помог мне увидеть, что мои способности могут быть использованы для чего-то особенного.

Мне был двадцать один, когда я выпустился и был призван. Затем провел год обучения, прежде чем меня отправили на миссии. Секретные, о которых я мог говорить только с майором. Он был моим связным в маленьком подразделении, которое я возглавлял. Мы объездили весь мир, работая на правительство Соединенных Штатов. Я занимался этим четыре года, когда случилось это дерьмо.

Во время моего последнего задания: мы получили ложную информацию, и это почти убило моих людей. Я был ранен, но некоторым досталось больше. Нам всем дали почетные награды, но я знал, что путь к выздоровлению будет трудным. Когда мы вернулись в Штаты, там были семьи, приветствующие всех дома. Всех, кроме меня. Я снова начал жалеть себя, но потом появился майор и сказал мне, что всё будет хорошо.

За четыре года совместной работы мы очень сблизились, и он был мне как отец. Я никогда не знал, чувствует ли он то же самое или я просто питаю привязанность к своему герою. Но я не стыжусь признаться, что в тот день, когда он подошел ко мне на взлетной полосе и обнял, я, возможно, прослезился. Я вернулся в Америку, но только это, в конце концов, позволило мне почувствовать, что я вернулся домой.

— Что произошло? — спрашивает майор, вырывая меня из моих мыслей.

Я смотрю на руки и вижу свои содранные костяшки.

— Это не столь важно, майор.

— Мне нужно знать? — Он поднимает бровь, и я улыбаюсь.

— Ни в коем случае.

— Это как-то связано с тем, что вчера поздно ночью ты уходил куда-то? — подталкивает он.