О полном равнодушии к судьбе страны со стороны буржуазии, дворянства, интеллигенции красноречиво говорит тот факт, что на Добровольческую армию, одну по существу надежду на спасение прежней России, были пожертвованы, по воспоминаниям А. Деникина, лишь жалкие крохи.
Единственной силой, по мнению автора, способной противостоять большевикам, были вчерашние боевые офицеры и... юнкера. "Были офицеры. И они бежали и с севера, и с запада - бывшего фронта, - и все направлялись в Город... Рискуя жизнью,... они все-таки сумели пробиться и появиться в Городе с травлеными взорами... Все эти последние ненавидели большевиков ненавистью горячей и прямой, той, которая может двинуть в драку. // Были юнкера... четыре юнкерских училища... развалились в грохоте солдатской стрельбы и выбросили на улицы искалеченных, только что кончивших гимназистов, только что начавших студентов, не детей и не взрослых, не военных и не штатских, а таких, как семнадцатилетний Николка Турбин..."
Эти беспощадные булгаковские строки дают для понимания трагических событий в России того времени значительно больше, чем десятки "научных" исследований на эту тему. Поскольку сам Булгаков был не просто свидетелем этой трагической действительности, но и непосредственным участником, ибо он вместе с братьями - юнкером Николкой и гимназистом Ваней - выбрал самый трудный путь, встав в немногочисленные ряды защитников России.
Именно поэтому писатель имел все основания поставить в романе "Белая гвардия" вопрос об ответственности за случившееся: "Заплатит ли кто-нибудь за кровь?" Но трактовать этот вопрос можно и шире: "А заплатит ли кто за гибель России?" Во втором эпиграфе к роману говорится: "И судимы были мертвые по написанному в книгах сообразно с делами своими" (Апокалипсис, 20, 12).
* * *
Не завершив еще доработку третьей части романа "Белая гвардия" для "России", Булгаков приступил к написанию повести "Собачье сердце" ("Чудовищная история"). Буквально на одном дыхании, за три месяца, он закончил эту работу. Получилась вещь неслыханная, смелая, дерзкая. Исследователи до сих пор гадают о том, как писатель мог решиться на такой "безумный" шаг.
Пока очень мало известно достоверных фактов, указывающих на побудительные причины создания этого произведения. Но эти причины были.
О том, что писатель поверил в свои силы, мы уже говорили. Отметим для большей убедительности такую запись в дневнике от 4 января 1925 года: "Сегодня вышла "Богема" в "Красной ниве" №1. Это мой первый выход в специфически-советской топкой журнальной клоаке. Эту вещь я сегодня перечитывал, и она мне нравится... позволю себе маленькое самомнение и только в дневнике, - написан отрывок совершенно на "ять". Нетрудно заметить из этой реплики не только утверждающееся "самомнение", но и продолжающееся пренебрежение к новой, советской периодике. Впрочем, это лишь частный случай общего его крайне отрицательного отношения к советской действительности.
Для того чтобы убедиться в этом, достаточно внимательно прочитать дневниковые записи Булгакова, к сожалению, сохранившиеся лишь в отрывках. Приведем некоторые из записей. 6 августа 1924 года: "Интересно было бы знать, сколько времени "Союз социалистических республик" просуществует в таком положении". В ночь с 20 на 21 декабря: "...за последние два месяца произошло много важнейших событий. Самое главное из них, конечно, - раскол в партии, вызванный книгой Троцкого "Уроки Октября", дружное нападение на него всех главарей партии во главе с Зиновьевым... Из Англии нас поперли с треском. Договор разорвали, и консервативная партия вновь ведет непримиримую экономическую и политическую войну с СССР... Теперь очередь французов... Квартиры, семьи, ученые, работа, комфорт и польза - все это в гангрене. Ничего не двигается с места. Все съела советская канцелярия, адова пасть. Каждый шаг, каждое движение советского гражданина - это пытка... Во всем так. // Литература ужасна". 23 декабря: "Василевский... привез и показывал две из тех книжек, которые выпускало его издательство. В серии "Вожди и деятели революции" одна из них написана Митей Стоновым ("Калинин"). Другая - Бобрищев-Пушкин ("Володарский"). Трудно не сойти с ума. Бобрищев пишет о Володарском... Старый, убежденный погромщик, антисемит пишет хвалебную книжку о Володарском, называя его "защитником свободы печати". Немеет человеческий ум... Все они настолько считают, что партия безнадежно сыграна, что бросаются в воду в одежде..., в то время как логическое следствие - за первой партией идет совершенно другая, вторая".
На этой многозначительной фразе прервем цитирование дневника писателя. Ибо эта фраза многого стоит: Булгаков еще надеялся, что новая власть в России может кануть в лету.
Разумеется, писатель внимательно следил за событиями, происходившими в белой эмиграции. А там вновь началось шевеление, все громче раздавались голоса о новом белом походе. Так, в новогоднем приказе генерала Врангеля своим войскам говорилось: "Самое тяжелое позади. Рассеивается красный туман, окутавший мир. Близок день, когда закатится красная звезда и разорвавшаяся красная пелена откроет лик национальной России". В новогоднем же воззвании великого князя Николая Николаевича выражалось желание "жить на русской земле и всецело отдать ей и помыслы... и силы" (Газета "Сегодня вечером", 12 января 1925 года).
Нельзя не учитывать также и того влияния, которое оказывали на Булгакова издатели типа И. Лежнева и Н. Ангарского, владевшие в совершенстве "наукой" политического лавирования.
Словом, Булгаков решил, что настал момент, когда он может выдвинуть свои позиции вперед (так он через несколько лет назовет свои дерзкие выпады против властей).
Повесть "Собачье сердце", как и "Роковые яйца", отличается предельно ясной авторской идеей. Коротко ее можно сформулировать так: свершившаяся в России революция явилась не результатом естественного социально-экономического и духовного развития общества, а безответственным и преждевременным экспериментом; посему необходимо страну возвратить, по возможности, в ее прежнее состояние.
