Наблюдать за этими четверыми мне надоело. Я приняла на посошок стаканчик "Агдама", и потихонечку покинула кофейню, ну что я буду мешать тем, кто знает, что ему надо. Я вышла на улицу и отправилась к Иркуту. Там можно было в те времена найти уединенное место и провести там целый день, глядя на воду. Вот туда я и отправилась.
Я потихоньку хромала, и через несколько минут оказалась у воды. Оглянувшись, я присмотрела приличное место, куда можно было присесть, и быть невидимым для окружающих. Я сняла пиджак, вывернула его на левую сторону, положила его на траву, и присела. Как тут было хорошо, тишина, благодать, ветерок с речки. Странно, но почему то мы в те времена не замечали насекомых, которые заползали к нам под одежду, кузнечиков, которые прыгали прямо по нам и иногда даже запутывались в волосах? Напрягали только мухи, но мух в этом волшебном месте не было.
Я сидела в одиночестве на берегу и мечтала. А что было ещё делать в такой обстановке? Сейчас меня удивляет то, что я никогда не мечтала о том, что выйду замуж, но вопреки или назло выходила. А вот о детях я всегда мечтала. Мне было все равно, кто это будет, мальчики, или девочки, но они должны у меня быть. Вот о том, что скоро наверное пора заводить детей, я и думала в тот момент. От этой мысли на душе было тепло и радостно, прямо солнце внутри светило. С неба-солнце, внутри-солнце, прямо рай на земле!
И тут эту эйфорию кто то нарушил. Даже не поднимая глаз, я поняла, что передо мной стоял бугай Витька. Зачем он сюда пришёл? Как он меня нашёл? Конечно где то внутри я была рада тому, что посторонний мужик пошёл меня искать и нашёл, значит я ему интересна. А в реале мне было обидно, что кто то вперся за мои границы, и нарушил мой личный кайф. Витька как всегда что то говорил, но слова летели мимо. Во первых, потому , что мне и в одиночестве было не плохо, а во вторых, потому что я сидела, а он стоял, поэтому мне не хотелось напрягаться на слова, которые пролетают мимо.
Витька понял, что все, что он говорит, это зазря, и решил присесть рядом со мной. Двигаться я не собиралась, поэтому ему пришлось освободить место под свою задницу. А мне было не понятно, зачем он здесь, какую цель преследует, почему сел рядом со мной? Если меня сейчас что то и интересовало в мужчинах, то никак не басни, которые они сочинили для меня. Вот если бы он меня опрокинул на эту траву и взял , даже насильно, это бы мне было понятно. Можно было хотя бы забеременеть, но это не точно.
И тут , пропуская мимо ушей Витькин трындежь, я вдруг задумалась о том, почему я до сих пор не забеременела. Ведь вариантов то было море. А беременности не было, и даже намёка на беременность. Пусть не все мужики, которые были со мной,были очень умными, но красивыми, и статными были все. Рост был основным критерием при отборе. Так что дети должны были получится красивыми. А где эти дети? Я ни разу в жизни не предохранялась, где хоть один ребёнок? О своём женском здоровье я все знала. У меня, после поезда, как в том анекдоте, остался единственный здоровый орган. Что, мля, все мои партнёры были бесплодными?
В этот момент, Витька, осознав, что я не слушаю его рассказы и были, которые слушала в прошлый раз, решил сменить тему. Неожиданно он начал рассказывать про свои мужские подвиги, дурак что ли? Он что не понимает, что даже мне, наивной, про его мужскую суть все понятно. Нет этой сути, от слова совсем. А он разливался соловьем, скольких женщин он очаровал и бросил, скольким подарил надежду и не оправдал, сколько особей женского пола страдают о нем и о его ласках. Я сидела рядом, слушала, и хохотала про себя.
В итоге мне это все надоело. Я развернулась к нему, взглянула на него, и мысленно оценила. Если бы не бухал, наверное бы все функционировало, и тогда можно было рассматривать его как мужчину. А так что? Здоровый, симпатичный, с хорошо поставленной речью, и это все. Для мужчины этого мало. Так в тот момент я думала про себя. А вслух я сказала:"Может быть конечно у тебя и было много женщин, но заявляю тебе с полной уверенностью, что если бы у меня было две ноги, ты бы меня даже в бинокль не увидел. Так что не обольщайся на свой счёт!".
Я зря это сделала. Я увидела, как наливаются кровью его глаза, как меняется выражение его лица, как он резко разворачивается ко мне, и его руки сомкнулись на моей шее. Я лежала на земле, он завалил меня, чтобы душить. Надо мной зависло его большое мускулистое тело, покрасневшие глаза выражали гнев и ярость. А лицо этого мужика выражало готовность покончить со мной прямо здесь.
Наверное, когда Витька кинулся на меня от злости, он думал, что я брошусь умолять его о пощаде. Его руки сцепились на моей тонкой шейке, и я реально понимала, что до моей смерти два вздоха. Но мне в тот момент было так все равно,что я даже не дергалась. Я столько раз эту самую смерть видела в двух шагах, что очередной раз было не страшно. Тем более, не так давно, я пыталась умертвить себя сама, не получилось. А тут сюрприз, меня придушит кто то, а мне просто остаётся тихо лежать и ждать. Я и лежала.
Я конечно сильно его подопустила, признаюсь. Но ведь его никто не звал на берег. Он мне был не интересен потому, что я любила близкое общение с мужчинами, а он мне этого не мог дать. Пусть радуется, что я не рассказала ему, что он просто никчемный мужик, то есть вообще не мужик, это бы было ещё эмоциональнее. Но злости то в данной ситуации и так хватало. Ведь Витька, он по жизни чмо, но тогда я этого не знала. Да если бы и знала, меня бы это не остановило в моих высказывания. Да и вообще, что меня могло остановить после поезда?
Я тихонечко лежала, закрыв глаза, в ожидании своей смерти, я не кричала, не дергалась, не билась в конвульсиях. А Витька сжимал кольцо на моем горле. Но все таки он это делал ни для того, чтобы меня задушить. Ему нужна была моя реакция, а реакции не было. А ещё он прекрасно понимал, что если я умру, то он сядет, и сядет надолго. А садиться он не хотел. Да никто не хочет в тюрьму в тридцать лет. Поэтому я вдруг поняла, что хватка слабеет, я начинаю дышать, и вот уже руки убрали совсем. И опять смерть прошла мимо. Зря надеялась.
Я вздохнула полной грудью, села, почувствовала свое состояние, все нормально. Встала, отряхнулась, взяла свой пиджак и пошла отсюда. Меня слегка покачивало. И это все последствия моего удушения. О чем я думала в тот момент? Ни о чем. Голова была совершенно пустой. Я не оценивала ни то, что со мной случилось, ни то, как я дойду до дому, я просто шла. Мне, наверное, хотелось скорей покинуть этот берег, и оказаться подальше от этого мужчины. Поэтому я с пустой головой, целенаправленно шагала в сторону дома.
Но Витюшка то тоже не деревянный. Он ожидал одного, получилось другое. И его, как я полагаю, в тот момент накрыло чувство вины. А может я и ошибаюсь, это было какое то другое чувство. Но этот недочеловек догнал меня, поднял на руки и понёс. Я не сопротивлялась. Учитывая мою одноногость ехать на руках было лучше, чем идти, и я ехала. Идти было километра полтора. И даже все понимая про здоровье этого мужика, я слабо верила в то, что он донесет меня до дому, все таки вместе с протезом я весила килограммов шестьдесят, да и нести меня было неудобно, но он донёс.
Сейчас то я понимаю, что он просто боялся того, что я напишу заяву, и его подтянут хотя бы на 15 суток. Но у меня такой мысли даже в голове не было, а зря. Он поставил меня у подъезда, и сказал, как волк в мультике:"Ну ты извини, если что". А мне было уже не до него, я была дома, и все неприятности остались на берегу Иркута. Я пошагала через ступеньку к моей любимой собачке, чтобы отдохнуть от общества людей.
Дом, мой милый дом, мне всегда здесь было спокойно и комфортно. Навстречу затопали четыре лапы и мокрый нос. Ничего не оставалось, как пойти прогуляться. В парк я не пошла, а похромала прогуливаться вдоль улицы Пушкина, здесь в те времена, было, как в деревне. Трава по пояс, заросли сирени и черемухи, и посреди этого разбитая дорога с асфальтом тридцатилетней давности, по которой проезжали двадцать машин в день. Ирану нравилось блудить в высокой траве, а мне нравилась близость места выгула, и нам обоим нравилась компания друг друга.
