— Хочешь, чтобы тебя уволили?

— О, вопрос к магическому шару. — Риз встал, ополоснул стопку, потом некоторое время помолчал, подняв бровь и пристально глядя на подругу. — Перл, расслабься. Никто так близко не подходит ко мне, чтобы учуять запах спиртного.

— Я это чую.

— Все потому, что у тебя нюх натренирован. — Риз и сам почувствовал, что сморозил бестактность. — Извини, это с моей стороны просто свинство. — Он бросил в рот пару оливок и прошел мимо нее, обводя зал рукой. — Видишь? Никто не заметит.

Перл вышла следом за ним на освещенный солнцем двор, где Меривезер загоняла Индиго в ресторан.

Заместитель директора была маленькой женщиной слегка за тридцать, с тонкими бесцветными губами и редкими волосами, убранными в пучок. Она, как обычно, смотрела злобно и на всех цыкала, словно всю жизнь работала в цирке дрессировщицей.

— Ты и ты — за мной! — Она переводила взгляд с Перл на Риза, задержавшись на молодом человеке, возможно потому, что уловила можжевеловый запах виски, а Риз услужливо смотрел на нее и даже не думал сопротивляться.

Меривезер привела их в кухню, где на задрапированной кружевной скатертью тележке стоял свадебный торт из пяти высоких ярусов, покрытый глазурью цвета слоновой кости и украшенный кремовыми узорами и сахарными цветами.

— Его нужно торжественно вывезти в центр главного шатра. — Начальница скрестила руки на груди. — Тележку не трясти. С гостями не фамильярничать. Это гвоздь мероприятия. Торт будут фотографировать. На снимках никому не нужны ваши открытые рты.

Как-то так получилось, что именно Перл стала толкать тележку, ухватившись за ее края, а Индиго и Риз вышагивали впереди. С кропотливой предосторожностью они выкатили тележку из кухни и провезли по обеденному залу; позади плыла Меривезер. Когда дошли до наклона на лужайке, трио тесно сомкнуло ряд.

— Медленнее, — одними губами прошептала Индиго.

— Я стараюсь. — Это Перл.

— Не разговаривать. — Меривезер.

Одно из колес тележки нырнуло в ямку — Перл закусила изнутри губу, — и торт дрогнул. Индиго тихо выругалась.

— Он соскальзывает.

— Раз Перл сказала, что справится, значит, все будет хорошо, — ровным голосом произнес Риз. — Расслабься.

Индиго бросила на него взгляд, одновременно колючий и интимный, и отвернулась. Теплое чувство — это было злорадство? — согрело Перл. Тут на них упала тень шатра, послышались охи и ахи, и толпа озарилась лавиной фотовспышек.

Когда тележку остановили, три официанта разошлись в разные стороны. Перл оказалась в дальнем углу, у парковки для членов клуба. Ее внимание привлек красный автомобиль, и она увидела, как подъехал «бентли Сент-Джеймс» и занял одно из последних свободных мест. Из машины вышел Тристан со спортивной сумкой через плечо и направился ко входу в фитнес-центр.

Его образ так и стоял у девушки перед глазами, когда она, двигаясь как на автопилоте, нарезала тонюсенькие кусочки торта и разливала кофе из серебряных кофейников, пока не услышала женский голос:

— Здравствуй, Перл.

Бет Зиммитти, обитательница аллеи Миллионеров. Ее слегка выпуклые глаза были широко распахнуты, и, обращаясь к Перл, она крутила браслет.

— Добрый день, — слабым голосом произнесла девушка.

— Я еще не видела тебя. В клубе, я имею в виду. Поэтому подумала…

Что? Ссылка Хаскинсов в Сибирь и то была бы меньшей неловкостью для семейства Зиммитти, у которого отец прослужил семь лет, пока они его не уволили письмом из одного абзаца, где просто констатировали, что на Коув-роуд, 112, в его услугах больше не нуждаются, но желают ему удачи в дальнейшей деятельности. А Бет всегда из кожи вон лезла, чтобы выразить свою симпатию Перл, — справлялась о ее делах, каждый год присылала к Рождеству открытку с небольшим денежным подарком. У Перл встал ком в горле.

— Желаете еще кофе?

— О, пожалуйста. — Снова молчание, затем тише: — Как поживает Уин?

Вот бы Бет схватила ее за руку, и тогда Перл сможет с полным правом опрокинуть кофе гостье на колени.

— Хорошо. — Так и хотелось ей сказать: «Знаете, отец успешно справлялся с тягой к бутылке, пока вы его не уволили. Большое вам спасибо».

В воцарившемся еще более мучительном молчании Бет закивала; чашка казалась бездонной, словно ее кто-то заколдовал.

— Юная леди! — Техасский выговор, который ни с чем не спутаешь. Мими Монтгомери-Хайнс громко кричала от одного из столиков, махая Перл салфеткой. — Скорее, дорогая!

Перл почувствовала, как освободилось от напряжения ее тело, когда она отошла от Бет Зиммитти, услышав короткое «спасибо». Даже это слово имело горький привкус.

— О, тысяча чертей, у меня руки-крюки, правда? — Мими, чрезмерно надушенная «Шанель Мизья», промакивала салфеткой какую-то разлитую на скатерть жидкость, по виду минеральную воду. — Вам может показаться, что женщина моего возраста умеет пить из стакана, но это не так.

— Тебе больше не наливаем, — сказала одна из ее подруг.

— Угомонись. — Помогая Перл сушить пятно, Мими тихонько толкнула девушку в ребра. — Как они тут с тобой обращаются, курочка?

Перл слегка зарумянилась.

— Неплохо.

— Но наверняка и не особенно хорошо. Если нужно на них надавить, дай мне знать. Давить я умею, и очень хорошо. — Она подмигнула официантке. — Передай отцу привет. Мои розы в этом году снова получат на выставке награду, и все благодаря ему.

От волнения у Перл перехватило горло; она улыбнулась, кивнула и отошла от стола.

Вскоре гости перебрались в банкетный зал, где начались танцы. Официанты принялись уничтожать следы торжества: скатерти сворачивали в клубки и увозили на тележках в прачечную, мебель вносили в помещение, акустическую систему разобрали.

Выбросив в мусор последнюю подобранную с земли карточку с номером столика, Перл проскользнула через ресторанный зал в фойе. Если слухи о том, как рьяно занимается спортом Тристан, не врали, он еще может быть в фитнес-центре. Она прошла мимо стойки администрации, каменного камина, мягких кресел. В коридоре висели фотографии, сделанные в клубе в течение многих десятилетий: мужчины в старомодных костюмах для гольфа, пары в маскарадных костюмах. Был там и недавний групповой снимок с благотворительного вечера: в верхнем ряду слева улыбается холеная блондинка в белом льняном цельнокройном платье и широкополой шляпе — Слоан Гаррисон.

Фитнес-центр находился в недавно отремонтированном флигеле с зеркалами от пола до потолка и телевизорами, где по каналу Си-эн-эн шли новости, хотя и без звука.

Тристан обнаружился на повернутой к зеркалу беговой дорожке в дальнем правом углу. Его шаги гулко отдавались в центре зала, пустого в субботу вечером.

Он держал спину прямой, но таймер на тренажере показывал почти два с половиной часа, и юноша уже запыхался; на футболке до самого пояса шорт расплывалось темное клиновидное пятно, а из горла от изнеможения вырывались гортанные звуки.

Перл притулилась у дверного проема, наблюдая, как он наконец тяжело упал на одно колено. Ключ безопасности, пристегнутый к футболке, выскочил из машины и остановил ее. Тристан стоял на коленях, свесив голову и тяжело дыша. Наконец, словно в молитвенном обряде, он коснулся лбом дорожки и сел, отбросив с лица мокрые от пота волосы.

Перл позволила Тристану заметить себя в зеркале. Какое-то время их отражения смотрели друг на друга. Сначала неясно было, узнал ли он ее — еще не исключалась возможность, что его вырвет от перегрузки или он потеряет сознание, — но потом его взгляд заострился. С усилием он схватился за поручни и поднялся, оборачиваясь к ней. Ноги у него дрожали.

Перл подошла — ничего заранее не обдумывая, подчиняясь порыву — и протянула руку.

На мгновение картина застыла. Тристан смотрел на ее руку как на что-то чужое и ненадежное, словно никогда раньше не видел этого жеста.

— Тебе помочь? — Вопрос неправильный. Выражение его лица было холодным и жестким. Перл попробовала иначе: — Куда тебя отвести?

Он поколебался. Казалось, его сейчас вырвет.