Я вздохнула.

— Дай угадаю, сейчас именно это время месяца, и мы будем следующей жертвой?

— Ага.

— Твою мать.

— Сколько у нас есть?

— Не знаю. Несколько часов, если нам повезет.

Тобиас прижался ко мне, и в этот раз я не жаловалась. Его присутствие было успокаивающим, помогая шестеренкам в моей голове завертеться, придумывая как нам выйти из данного положения.

Мы были связаны по рукам и ногам, буквально. Веревки, которыми нас связали, были тонкие, но прочные. Комната была маленькой, тусклой, и в ней не было ничего, что мы могли бы использовать для побега. В противоположной от двери стене было маленькое окно, слишком высокое и слишком узкое, чтобы быть полезным хоть в чем-то, кроме пропускания полоски лунного света. На стене было пару полок, но они были слишком высоко, и с нашей точки обзора на полу мы не могли рассмотреть их содержимое.

— Эй, Тобиас? Хочешь немного подвинуться?

Я почувствовала, как он улыбнулся.

— Еще как!

Мы подвинулись в нужную позу и прижались спинами друг к другу.

— Ты готов?

— Да.

Мы начали медленно подниматься, осторожно, используя друг друга, чтобы сохранять равновесие, пока не встали полностью.

— Спасибо тебе, Фрэнк! — произнес Тобиас.

Да. Спасибо, отец. Я стонала и жаловалась первый раз, когда он заставил нас сделать это, не понимая, зачем нам это нужно. Мне было пятнадцать, и я злилась на него, считая, что все случившееся было его виной, в том числе и смерть мамы. Сейчас, я, конечно, так уже не думала. Время и взросление меняют многое в восприятии вещей.

— Теперь осторожно. Вместе со мной. Моя правая, твоя левая.

Я подвинула правую ногу вперед, а Тобиас сделал левой шаг назад. Не спеша, мы продвигались ближе к полке. Пожалуйста, пусть там будет чудесное оружие и острые предметы, но как только мой взгляд упал на полки, мое сердце разочарованно ухнуло.

— Что? Что там? — спросил Тобиас.

— Медальон, пару колец, несколько кошельков, зубная капа, грязный розовый шифоновый шарф и пара сломанных очков. Что-то говорит мне, что мы не первые, кого они поймали.

— Дерьмо.

Опытные профессионалы. Как давно они проводят эти жертвоприношения? Маленькая птичка надежды во мне издала последний хрип и упала на бок замертво.

— Мы в заднице, да? — спросил Тобиас.

Ему действительно нужно мое подтверждение? Я чувствовала его страх — его и моя рубашка были мокрые от пота. Да, Тобиас, мы в полной заднице, вот что я хотела сказать. На все 100 %. Но потом лицо отца всплыло в моей памяти, с тем же выражением, которое он делал, когда я собиралась сдаться перед чем-то слишком сложным. Мы в западне, но мы все еще живы, а значит — надежда еще есть. Птичка снова поднялась на ноги и зачирикала.

Спасибо.

— Ладно, давай посмотрим, как нас связали.

Я подвигала пальцами — кровообращение было нормальным, значит нас связали не слишком туго. Мои ладони сложены вместе, не перекрещены. Я нахмурилась. Они связали нас по отдельности, а потом привязали друг к другу? Я извернулась, чтобы достать пальцами до пут на запястьях Тобиаса. Пластиковая стяжка! Мое сердце подпрыгнуло!

— Тобиас, я думаю, у нас получится. Если мы избавимся от веревок, мы сможем разорвать стяжку!

На это ушло пять минут, но мы смогли достаточно ослабить веревку, чтобы освободиться. Я отступила вбок и снова обернулась к нему. Мое дыхание перехватило, как только я увидела его лицо. Огромный фиолетовый синяк закрывал половину лица, и один глаз почти не открывался из-за отека. Они изуродовали его прекрасное лицо. Сволочи.

Тобиас попытался улыбнуться, сверкнув белыми зубами, но тут же поморщился.

— Все в порядке, уже не болит.

— То, как ты морщишься, говорит об обратном, Дамбо.

Я очень хотела обнять его, но сначала надо было освободить руки. Я глубоко вздохнула, наклонилась, вытянула руки аркой позади себя, и затем быстро и резко ударила ими себя по ягодицам. Раз, второй, щелчок! Стяжка разорвалась.

Тобиас повторил мои действия и освободился уже в следующий момент. Мы стояли друг напротив друга с выражением триумфа на лицах. Мы все еще в опасности, но наше положение уже намного лучше, чем всего пару мгновений назад. Он протянул руки, и я бросилась к нему, утыкаясь головой в его плечо, обхватив его руками за пояс и прижимаясь со всех сил. Он был страшно худой: мышцы, кожа да кости, и я, вероятно, была не лучше, но главное, что мы живы, и будь я проклята, если позволю лишить нас этого в ближайшее время.

Я отстранилась и выдохнула.

— Давай убираться отсюда ко всем чертям, а?

Дверь была заперта, и сквозь замочную скважину не было видно ничего, кроме плотной тьмы. Хорошо, теперь нужно просунуть что-то под дверь, потому что они явно оставили ключ в замке.

Шарф!

Я схватила его с полки и разгладила на земле. Это будет не просто — ткань была тонкой. Чтобы просунуть его под дверью потребуется много терпения.

Тобиас коснулся моего плеча.

— Позволь мне. Найди пока что-нибудь, чтобы вытолкнуть ключ.

Я оставила ему это занятие и снова осмотрела полки. Черт побери, здесь должно быть что-то еще. Моя рука коснулась очков. Я подняла их и изучила дужку. Отлично. Надежда зародилась в моем сердце. Мы действительно можем справиться.

Тобиас отошел от двери.

— Готово.

— Хорошо, начнем.

Заняв его место, я нагнулась и протолкнула дужку очков в замочную скважину, пока не встретила сопротивление. Покрутить и толкнуть. Мгновение тишины, и ключ, тихо звякнув, приземлился на шарф.

Тобиас улыбнулся мне и снова поморщился. Да, больно, должно быть. Он присел на корточки и начал медленно затаскивать шарф с ключом обратно в комнату.

— Почти здесь, — процедил он сквозь зубы.

Звук приближающихся шагов заставил мое сердце остановиться. Тобиас запаниковал и дернул за шарф. Ключ ударился о низ двери и остался по другую сторону.

Черт!

Шаги остановились снаружи двери, и мы отошли к стене с высоким окном, следя за щелью под дверью, и увидели тень движения, когда наш тюремщик подобрал ключ.

— Я собираюсь открыть дверь, — послышался грубый мужской голос. — У меня пистолет. Я пристрелю вас, если устроите что-нибудь.

Я посмотрела на Тобиаса, и он покачал головой, его целый глаз был полон отчаяния.

Я кивнула. Не остается ничего, кроме как подчиниться… По крайней мере пока…

Ключ скрежетнул в замке, ручка повернулась, и дверь со скрипом отворилась. Мужчина вошел и закрыл дверь за собой, не заботясь о том, чтобы запереть ее снова. Он, вероятно, был занят тем, что держал в руках огромную пушку, которой было самое место в серии Ходячих Мертвецов — комната с проектором в лагере всегда была забита битком, когда они крутили этот сериал.

Мои глаза переместились с дула пистолета на лицо мужчины. Карие глаза, которые могли бы быть теплыми, если бы не выглядели так враждебно, темные волосы с сединой на висках, и подбородок, который подошел бы настоящему герою.

— Бежать некуда, — произнес он. — Вас только двое, а нас больше сотни.

Дрожь его рук подсказала мне о возможной бреши в его броне.

— Вы не обязаны это делать, просто отпустите нас. Мы не сделали ничего, чтобы заслужить подобное.

Я добавила дрожащих ноток в голос, и позволила глазам стать влажными.

Мужчина моргнул, выглядя смятенным, но тут его взгляд упал на порванные стяжки и отброшенную веревку на полу.

Его челюсть напряглась.

— Хватит ломать комедию. Я знаю, что вы способны на большее, чем пытаетесь показать. Мы занимаемся этим уже какое-то время, и вы первые, кто смог развязаться.

Он направил ствол на меня.

— Внимательнее нужно следить за теми, кто выглядит слабее.

Я распрямила плечи и подняла голову, перестав притворяться.

— Давайте серьезно, вы действительно верите в эту чушь с жертвоприношением? Думаете, именно это сдерживает Клыков и Когтей? Вы действительно считаете, что им не наплевать?

Мужчина отступил назад под напором моей горячности. Он сглотнул.