Моё сердце убежало в пятке, когда я подошла к дому. Свет был выключен, чёрной «Ауди» Доминика на подъездной дорожке не оказалось. Только сейчас я поняла, что надо было, наверное, позвонить, прежде чем приезжать. Если бы только мне хватило духу на это…

Не имея иного выхода, я села на крыльцо и стала ждать.

Даже когда дождь перерос в настоящий ливень, непроглядную водную завесу, я продолжала ждать.

И где-то спустя час, когда я уже хотела сдаться и отправиться обратно в мотель, пара фар выехала из-за угла. Моё сердце подпрыгнуло к горлу и осталось там, пока я смотрела, как огни подъезжают к дому. Машина затормозила, фары осветили мою сгорбленную промокшую насквозь фигуру, как прожектором, и затем двигатель заглох, как и моё сердце, но оно тут же забилось вновь, стоило Доминику открыть дверь и выйти из машины. Он смотрел на меня с выражением, которого я не смогла бы расшифровать, даже если бы от этого зависела моя жизнь.

Он стоял у машины, казалось, целую вечность, вода лилась на него, словно сам Господь на небесах опрокинул бездонную бочку. А затем он направился ко мне, медленно и осторожно, будто я раненный зверёк, который может испугаться и броситься бежать. Я медленно встала, встречая его на крыльце. Одежда липла к моему телу, открывая больше, чем мне хотелось бы.

Доминик остановился перед первой ступенькой и поднял глаза, его взгляд неторопливо прошёлся по моему телу снизу вверх: от ног к груди и остановился на глазах.

— Прости, — выдавила я. Вода стекала по моему лицу, будто меня только что накрыла морская волна.

Он отвёл взгляд и начал подниматься по ступенькам, тихо минуя меня и подходя к двери. Я услышала звяканье ключей и щёлк замка и сокрушённо опустила голову.

В этот момент я уже была уверена, что он больше никогда со мной не заговорит, и, честно говоря, его можно понять. Я шагнула на ступеньку вниз, собираясь убраться, как ненужный мусор, но тут его голос прервал ровный шум дождя:

— Заходи, — приказал он, и хотя его тон прозвучал резко и недовольно, это меня не испугало.

Я была рада тому, что он вообще со мной заговорил.

Откинув влажные пряди с лица, я развернулась к нему. Он держал дверь, глядя на меня всё так же пристально. Всё с тем же нечитаемым выражением.

Не разрывая зрительный контакт, я поднялась по ступенькам и отвела глаза, только когда подошла к двери и нырнула под его руку, чтобы войти. Он закрыл за мной дверь, но не сдвинулся с места.

Нервничая, я бросила на него косой взгляд из-под ресниц. К сожалению, он стоял слишком близко, и с такого ракурса я могла увидеть лишь его шею. Набравшись духу, я подняла подбородок и взгляд выше, пока наши глаза не встретились.

В его царил холод.

— Мне жаль, — пробормотала я.

— Тебе жаль, — нет, это не было вопросом или передразниванием. Таким тоном повторяют фразу, настолько нелепую, что на нее нечего ответить, кроме как повторить, чтобы убедиться, что ты не ослышался. Он сделал шаг ко мне, вынуждая меня прижаться спиной к двери. — Ты заколола меня, бросила мёртвого в чёртовой машине и пропала без вести, а теперь говоришь, что тебе жаль?

Боже, если на это так посмотреть…

— Про…

— Избавь меня от этого, ангел, — его тон был настолько резким, что я вздрогнула. — Ты уже показала всю степень своего неуважения ко мне. До боли наглядно.

— Доминик, позволь мне объяснить, — попросила я, но это только сильнее разозлило его.

— Объяснить что? Что бы ты хотела объяснить? — тихо прорычал он, поймав меня в ловушку своего тела и склонив голову. Я чувствовала, как его грудь вздымается и опускается напротив моей, и догадывалась, как тяжело ему держать себя в руках.

— Ты хоть представляешь, как я волновался за тебя? — спросил он, его глаза темнели с каждым новым слогом. — Сколько кругов я намотал по городу и…

Он прервал себя на полуслове и ударил кулаком по двери.

Я вздрогнула, но не потому что боялась, что следующий удар прилетит в меня (я знала, что этого не случится), но потому что дверь так сильно дёрнулась, что чуть было не сорвалась с петель.

И потому что он всё это время… искал меня.

Совесть душила меня.

— Что ты хочешь от меня услышать, Доминик? Что я ужасный человек? — слёзы скапливались под моими веками. — Ладно. Я ужасный человек. Признаю.

— Не начинай, — проскрежетал он, его глаза сверкали, как два оникса. — Не думай, что самоуничтожение спасёт тебя, — его взгляд поймал мой, и внезапно мне захотелось сжаться и спрятаться. — Тебе даже не хватило любезности вытащить кол самой, — тихо добавил он с болью в голосе, после чего оттолкнулся от двери и пошёл прочь от меня.

Он успел сделать всего пару шагов, но я догнала его по коридору, как наркоманка, выпрашивающая дозу.

— Стой, Доминик! Не уходи, — я схватила его за плечо. Он развернулся, смеясь.

Смеясь.

— Почему нет? Ты же бросила меня.

Я прищурилась.

— Ты собирался внушить мне…

— Не совершать самоубийство, — перебил он. Его лицо было на волоске от моего.

— Да, — моё дыхание стало отрывистым от этой невозможной близости. — Но это не тебе решать.

— Если ты правда так думаешь, ангел… Если ты считаешь, что у меня был выбор, кроме как сделать всё, что в моих силах, чтобы остановить тебя, то ты не знаешь… — он замолк. Его кадык дрогнул — Доминик проглотил слова, которые собирался сказать.

Я ждала, что он завершит фразу, что слова всё-таки вырвутся из него, но он молчал.

— Я просто пытаюсь извиниться, — сказала я, но не стала повторять «прости». Я уже столько раз произнесла это слово, что оно уже потеряло всякий смысл.

— Это всё, что тебе нужно, да? Очистить совесть, — уголки его губ приподнялись в ухмылке, как-будто он видит меня насквозь, но в ней было столько боли, что вышло скорее похоже на гримасу. — Что ж, принцесса, — он нарочито поклонился. — Твоё желание для меня закон. Ты прощена. А теперь будь добра, выметайся к чёрту из моего дома.

Я отпрянула от него из-за этих слов, слёзы злости потекли по моим щекам. Так он обо мне думает? Что я здесь лишь из-за эгоистичного желания замолить грешок?

Разве из-за этого я здесь?

Правда ли я хочу просто успокоить совесть, перед тем как оборвать все связи и вновь исчезнуть из его жизни?

Нет! Боже, нет.

— Это не так, Доминик. Я здесь не поэтому, и ты это знаешь.

— Нет? Тогда зачем ты здесь? — хрипло спросил он, приближаясь ко мне. Я пятилась назад, пока не наткнулась спиной на стену. Моё сердцебиение ускорилось, когда его клыки удлинились, а голова склонилась ко мне.

— Ради это? — он облизнул губы, проводя пальцами по моему горлу. — Хочешь кайфануть ещё разок со мной, перед тем как собрать вещички и свалить завтра из города?

Я подняла взгляд и увидела боль, вихрящуюся в его глазах, почувствовала её через нашу связь. Это было мучительно. Невыносимо.

— Ты знаешь, что я уезжаю?

— У меня невероятно хороший слух, — ровно произнёс он. — К несчастью, мой вкус в женщинах оставляет желать лучшего, но я обещаю исправиться, пока тебя нет.

Меня словно охватило огнём — злости, смущения и сожаления.

— Знаешь что, Доминик? Иди на хер! Иди ты на хер со своими фразочками! — выплюнула я.

По моему лицу текли слёзы. Я оттолкнула его и выбежала из дома, хлопнув за собой дверью.

Надеюсь, перед самым его носом.

41. АБСОЛЮТНО НАГА

Громко топая, я шла под дождём, ругаясь себе под нос и проклиная день, когда мы встретились, но всего через тридцать шагов от его дома меня охватило сожаление. Чем быстрее я пыталась идти, тем глубже оно закрадывалось под мою кожу, отвлекая, покалывая, замораживая, пока мои ноги не замерли как вкопанные.

Я пришла, чтобы извиниться и попрощаться, а вместо этого послала его на хер и убежала. Как я могу оставить всё вот так после всего, через что мы прошли вместе? Да, он вёл себя грубо, надменно и вышел из границ. А чего ещё следовало ожидать? Но я заметила и другое. Ему больно, он раздавлен. Он оттолкнул меня, потому что легче отпустить того, на кого ты злишься.