– Петр Александрович! Как ваши успехи? – я обращаюсь к высокому генералу, руководившему тем бардаком, что назывался тут тренировкой. Казаки на конях, те, кому придется обеспечивать парадную охрану, тренировались в джигитовке и демонстрировали красоту выездки. Да, смотреть приятно. Но для цели сохранения жизни государя и его семьи несколько…

– Разминаются казаки лейб-гвардейского казачьего эскадрона, ваше императорское величество! После чего у них стрельба и рубка. Стрелять обучаются как из карабинов, так и револьверов. Изволите посмотреть, или хотите руку размять?

После покушения я ежедневно стараюсь «размять руку», отстреливая по полусотне примерно патронов. Во всяком случае, на ворошиловского стрелка не тяну, но поглядываю. В молоко пули не посылаю. Пора начинать тренировать стрельбу в движении.

– Хотелось бы сегодня попробовать побегать…

– Вот оно как! – чешет затылок генерал. Потом выдвигает встречное предложение: – А ежели сначала пару барабанов по мишеням на скорость? А потом и в движении постреляете! Михал Иваныч все подготовит, не сумлевайтесь!

Конечно, услыхать это «сумлевайтесь» от целого товарища министра внутренних дел, да еще и товарища шефа жандармов… Это было нечто, но генерал Черевин долгое время командовал казаками, и в составе Конвоя были казаки-гвардейцы. Общение накладывает… Выбор этого человека был прост: в свое время именно он и подполковник Ширинкин организовали охрану императора Александра Третьего, ныне так и не ставшего императором. От добра добра не ищут. Сразу после взрыва в Зимнем появились слухи, что генерал Черевин погиб в Зимнем дворце. Они оказались несколько преждевременными. Откопали. Повезло человеку очутиться далековато от эпицентра взрыва, да еще и перекрытие потолка удержалось, на его счастье. Так что злости на бомбистов у него было хоть отбавляй. А подполковника Ширинкина я ему по той же моей памяти сосватал. Вот только Евгений Никифорович занялся, как и в моем варианте истории, тайной охраной государя. И тренировался он со своими молодчиками, коих набрано было уже восемь человек, конечно, не в Манеже.

Ну что же, взял в руки револьвер, тот самый «Беби Раша»[7], револьвер Смит и Вессон, модель 2, производимый как раз для России. Небольшие размеры, действительно короткоствол, делали его выгодным оружием для скрытного ношения.

К его недостаткам можно было бы отнести всего пять патронов и их не слишком высокое останавливающее действие, но мне-то как раз нужен был револьвер «последнего шанса», ибо я лицо охраняемое и отстреливать врага-супостата на дальней дистанции – это не моя работа. Кстати, подал Иванычу идею по пулям пройтись аккуратно – крестовый надпил сделать, интересно, как это на останавливающем эффекте отразится? Тот задумался, пообещал и пули изготовить, и как-то мою идею проверить. Не на живых же людях. А на ком? Вот и сказал, что подумает. А я так понимаю: на мою долю может достаться один или несколько счастливчиков, которые прорвутся сквозь линии охраны. И тогда получается бой на короткой дистанции, и важнее иметь возможность быстро выхватить и воспользоваться оружием, которое не будет сильно мешать, цепляясь за одежду. Впрочем, сегодня, после стрельбы, собираюсь заехать к мастеру за кобурой скрытого ношения. Еще до покушения заказал. Забрать не успел.

Отстрелял в статичном положении четыре серии по пять патронов более чем хорошо. Уже третий день пули не уходят в молоко, можно сказать, что жгу патроны не напрасно. Потом взялся за артиллерийский «Кольт»[8].

Да, тяжелая дура, но эта дура сейчас вроде как стандартное вооружение артиллерийских офицеров. Для них закупали. Интересно, им надо отстреливать врага еще до дистанции выстрела картечью? Странное оружие, как на мой взгляд. Удивительно, но из него у меня точность и кучность получше. Это проще объяснимо: хват двумя руками, медленнее идет прицеливание, темп стрельбы вообще никакой. То ли «Бэби» – отбабахал все пять патронов, почти как из пулемета. Вообще-то мне предстояло пострелять еще и из револьверов да пистолей других систем: мало ли что подвернется под руку в сложной ситуации. Но сегодня я хотел попробовать стрелять в движении, но переоценил я свое состояние, переоценил. Все пули настойчиво уходили в молоко, я никак не мог поймать темп, в котором надо жать курок, чтобы попасть в мишень, даже задеть ее. Да, физика подкачала. Как говорится, хочешь изменить мир – начни с себя. А у меня тело еще не совсем старое, но и молодым и гибким его не назовешь. В принципе, Михаил себя не сильно запускал. И стараниями батюшки физическое состояние свое поддерживал, да и особых изысков в питании не приветствовал – любил простую еду, без всяких там французских новомодных штучек, именуемых «высокой кухней». Ему бы не высокую, а сытную… Вот только последние месяцы в Госсовете, когда двигаться стало невместно пешком, всюду в карете, даже не верхом… Вот и теперь надо эти соцнакопления, лишний жирок подрастрясти.

Так что, как только рука позволит, стану себя нагружать чуть меньше. А пока набиваю свой «Бэби», думаю, попробовать, что ли, подвигаться с «кольтом»? Почему артиллерийский «кольт» а не «Смит и Вессон».44 Russian? Так при всех почти похожих характеристиках мне в руки он лег как-то удачнее. И стойку, и хват двумя руками как-то сразу ухватил…

– Ваше благородие! Вам рановато так руку нагружать, погодите-ка пару-тройку деньков. Тогда и в движении пойдеть, тама не целиться надо, а рукой водить…

Это Михаил Иванович, ветеран, охранявший еще Николая Павловича. Фамилия у него что ни на есть русская – Сидоров, не Иванов или Петров, но тоже очень даже… Он тут за стрелковую подготовку отвечает. Это ему я обязан своим «Baby Russian». И да, тут, на полигоне, я штабс-капитан Романов и обращаются ко мне соответственно. А то пока произнесут «Ваше императорское величество»! Да еще как положено, с придыханием и почитанием… Ах! Читал я где-то, что командный язык самый короткий у англичан, у французов и немцев чуток подлиннее, еще длиннее у японцев. А вот русский – он чуток короче японского, но в бою применяется русский командный матерный, который короче всех. Поэтому мы всех и колотим… Ага! Прямо-таки всех…

– Вот, ваше благородие, а не соизволите все-таки попробовать револьверт Энфилда. Сыроват он ишшо, так это не беда. Но вот под вашу руку, думаю, будет он как раз самое то, не то что кольты, вы опробуйте, корона чай не спадет…

Ну вот, пошутил, ну, Иванович такой тип, ему можно. Его на полигоне все побаиваются, даже я лично. Есть у человека талант – точно подбирать оружие. Он мне Энфилд Mk II еще третьего дня предлагал, да я тогда отказался, мне почему-то не глянулся этот…

– А что, ефрейтор Сидоров, почему бы и не отстрелять три-четыре барабана? На пробу. Раз говоришь, что корона не упадет. Так и падать пока нечему – не коронован еще…

– Ну так мы с понятием, – подмигивает Иваныч и протягивает уже снаряженный револьвер.

Интересно, на что этот типчик намекает? Ладно, потом буду расшифровывать ребусы. Пока прицелюсь. О! А тут на стрельбище рядом со мной выходит еще один мужчина примечательной наружности в генеральском мундире. А что, батенька, я тут не только пострелять, я еще с вами, милейший друг, побеседовать имею цель. Вот отстреляемся, потешим свое мужское эго, можно будет потом и поговорить…

Надо сказать, что в свое время серьезный разговор с академиком, он же Коняев, он же Сандро, серьезно сдвинул мое восприятие реальности с какой-то мертвой точки. После того как мы пообщались с отцом Иоанном, как-то сам по себе накал страстей спал, и мы перешли к вполне деловому обсуждению действительности. Тем более что у Михаила Николаевича был детальный план реформ и преобразований, но он сам признался, что план этот ни к черту не годится и проверкой реальностью не выдержит. Историю делают личности. Кто бы и что бы ни говорил о законах исторического процесса. Но личность – это та песчинка, которая может не только затормозить историческую реальность, но и способна повернуть ее в совершенно противоположную сторону.