Наверно, хороший вариант… Да?

Но я никак не могу вылезти из образа верной суженой ангела-хранителя. Хотя, это дело времени. Если сестрёнку папочка Богдану не подарил, то мне терять нечего, только находить.

– Прошу прощения, недавно только приехала из Москвы. Такая тяжёлая командировка была, – изнурённо улыбаюсь. И вижу, что наш тренер проникся, кивает, всё понимает.

- Может, немного позже, когда отдохнете?

Настойчивый какой…

Нас прерывает телефонный звонок, Вадим отвечает, а я с улыбкой высматриваю, куда мои укатили на своих роликах.

И вижу чудесную картину. Летит моя Ириска носом в дорожку на полной скорости!

Удачно бодает асфальт шлемом, сохраняя лицо в целости.

А вот насчет тела такой уверенности нет, потому что крик разносится на весь парк.

Несусь на помощь. Богдан уже осматривает свою подругу по роликам. Иришка ревёт, как ребёнок.

Налокотники, наколенники есть. Ладони защитили перчатки, а вот палец, похоже, или предплечье… Или и то, и другое.

Глаза в слезах, личико печальной лисички в мольбе смотрит на меня.

Мне бы отругать её.

Ну двадцать пять лет девке! Ну куда на ролики! Да если б тренировалась постоянно, а то впервые после пятилетнего перерыва встала и давай с Богданом наперегонки.

Господи, у меня двое детей. Вон, старшая ревёт и требует пожалеть её. Так что, если Алексеев промахнулся, я даже облегчённо вздохну. Может быть. Или нет.

– Мама! – строго говорит сын, глядя на меня из-под шлема. В этот момент сходство с родным отцом феноменальное просто, – нам срочно нужно купить тележку.

– Какую тележку, Данчик? Ты о чём? И, главное, вовремя, – осматриваю пальцы Иришки, которые уже вспухли.

– Я не могу вас на руках носить в таких ситуациях, буду катать на тележке.

У меня ступор. Иришка даже плакать перестает, смотрит на Богдашу, серьезного такого, делового.

Потом на меня. Молчим… А затем начинаем смеяться, Ириска - сквозь слёзы.

– Зачем нам тележка, когда у нас есть тренер, – говорю с вызовом подошедшему Вадиму Глебовичу.

– Действительно, – хмурится тренер, жмёт руку моему сыну, как равному, и неожиданно с невероятной лёгкостью подхватывает Иришку, которая в панике распахивает глаза а потом настороженно замирает в сильных руках, прижав к себе кулачки. Точнее кулак один, второй не получается из-за повреждённых пальцев.

Есть в этом что-то древнее, первобытное. Смотреть, как сильный мужчина так легко несёт женщину на руках.

Ну, или чувствовать. Меня так же совсем недавно нёс Петр.

Идём по парку. Молчим.

– Лада Леонидовна, там у меня в заднем кармане ключ от машины, будьте любезны, возьмите.

Машина у нашего тренера неожиданно дорогая – Лэнд Крузер последней модели. Чёрного цвета, тонированные стёкла, сидения настолько удобные, что чувствуешь себя, как на приёме у стоматолога.

Вроде всё есть, чтобы расслабиться и даже прилечь, а страшно, сука, до дрожи в зубах.

Вадим как-то резко перестаёт нравится.

А все потому, что у тренера в детской спортивной школе не может быть такой машины.

Кофточку застёгиваю на все пуговицы до шеи. Платье это выкину. Хватит мне кавалеров ловить.

Разговаривает в машине только Богдан, его поддерживает раненая Иришка. Сидят на заднем сидении и страдают на пару, боятся осмотра врача.

Травмпункт встречает очередью. Половина ремонта со времён Великой Октябрьской, другую только в этом году начали ремонтировать. Сидим в половине, где отголоски прошлого падают старой побелкой прямо на голову.

В Москве , в платном травмпункте, все по-другому, конечно.

Удивительно, что при воспоминании ничего не дергается. А ведь это, можно сказать, одна из причин, почему я решила поступить дальше так… Как решила.

Наложение прежних эмоций, переживаний, опыта первой любви, первого секса… И Петр, несущий меня на руках. Как тогда, из горящего дома…

Так было раньше.

А теперь Петр у меня прочно ассоциируется с маленькими девочками со школьными портфелями, которых ему стыдно на фуршет таскать. И самое неприятное, что весь его юротдел об этом знает. А еще с силиконовой пустышкой для секса Стеллой. Здесь и без пояснений все понятно.

– Мне самому надо в аптеку заехать, я подкину и до дома. Не против, Лада Леонидовна? – спрашивает Вадим.

Иришка с гипсом на руке даёт мне свои документы. Небольшой перелом. Снимать гипс будут через неделю. Но скорей всего, просто новый положат.

– Работу потеряю, – шепчет бледная Ириска.

Она уже не плачет, вижу на её лице вполне взрослое выражение. Переживает очень, глупая.

– Не беспокойся, – целую её в щёку, – мы с тобой. С голода не умрём.

Вадим тратит на нас уйму своего времени. Везёт в странную аптеку, в спальном районе, заполненном хрущевками пополам с бараками, оставшимися в наследие от первых строителей города. Говорит, что туда заказ его пришёл по лекарствам.

Аптека наша.

Я не говорю Вадиму об этом.

Название, лого «Ваша Скорая помощь».

Только вот в центре как-то лучше наши аптеки смотрятся. Хотя в этой почти не протолкнуться. Видно, торговля хорошо идет…

У людей в очереди болезненные лица. У всех.

Вадим забирает у меня рецепт на лекарства Иришки.

– Я заплачу, – требовательно настаиваю я.

– У меня здесь скидка, и знакомый работает, – тихо шепчет мне на ухо Вадим, находясь в интимной близости. От него пахнет очень странно. Одеколон какой-то приторный смешался с потом, мне лично неприятным.

Отстраняюсь, даю ему купить Иришке обезболивающее.

В аптеке грязно. Работают два парня в белых халатах. Никто не говорит громко, название своих лекарств шепчут, головы засовывают прямо в окошки к продавцам.

Оплата исключительно наличными.

У меня мурашки по коже.

Я - полная идиотка и неопытна в сексе и в любовных отношениях, как показал мой последний опыт...

Но я не дура. И логику в университете изучала. Хватким взглядом улавливаю детали. Вся толпа, что собралась в торговом зале, болезненная и до ужаса напоминает мне наркоманов.

Прищуриваюсь, гляжу, что забирает Вадим из этой аптеке.

Три препарата, название удается разглядеть, несмотря на то, что тренер прячет от меня пачку.

Потом мы едем домой, высаживаемся и топаем в квартиру.

Пока кормлю Богдашу, ухаживаю за Ириской, непривычной что-то делать одной рукой, проходит время.

За компьютер сажусь уже глубокой ночью.

И, пока помню, вбиваю названия препаратов, что купил Вадим, в поисковик.

Конечно, это не очень корректно, и вообще его личное дело, его жизнь…

Но он общается с моим ребенком. И я хочу знать, какие препараты он покупает. Да еще и в таком количестве.

Смотрю показания для применения. Состав. Противопоказания.

И волосы на голове начинают шевелиться. От ужаса.

Игореха. 

– Ты, Питер, дурак.

Игореха оценивающе смотрит на квадратную бутылку, наполовину пустую уже, потом на лимон.

Двигает к себе блюдце, посыпает лимон крупной солью, не чокаясь, выпивает до дна коньяк и смачно закусывает соленым лимоном.

И все это – с совершенно равнодушной рожей, не обращая внимания на мой злой взгляд.

Выдыхает. Дорогущий ХО. Залпом. Закусив соленым лимоном. Извращенец.

– Ну че ты пялишься на меня? Не прав я? Или твоему генеральному директорскому величеству такие слова нельзя говорить? Так пиздуй туда, где тебе жопу оближут. А я домой пойду. У меня еще дела сегодня.

– Ты предложение распространи.

– А сам не понимаешь? Голова-то как? Прошла?

Я морщусь непроизвольно. Голова уже не болит. Но и не сказать, что все супер. Так, подергивает.

После аварии я сутки провалялся в больнице, постоянно порываясь оттуда свинтить и бесконечно названивая Ладе.

Но ее телефон был по-прежнему недоступен, а отец волевым решением настоял на полном обследовании. Его бы я, может , и не воспринял, но мама плакала. А я ее слез не выношу. Вот и пришлось терпеть.