Телор едва успел выгрести из подола халата монеты и положить их в свободный кармашек на поясе, где не было запасных струн для лиры, мотков бечевки и других мелочей для музыкальных инструментов, как раздался голос де Данстенвилла:

– Менестрель, подойди сюда.

Поглядывая одним глазом на слуг, которые несли огромные котлы с супом и тушеным мясом, широкие деревянные блюда с жареной говядиной, бараниной, свининой и другую еду, Телор, стараясь не наскочить на кого-нибудь из них и не испачкаться, подошел к возвышению, на котором сидел де Данстенвилл, встал перед ним и поклонился.

– Слишком горд, чтобы поднимать с пола то, что тебе причитается? – спросил его лорд.

– Боюсь, что я к этому не приспособлен, – ровным голосом ответил Телор и, улыбнувшись, добавил: – Но, к сожалению, здесь нет моего слуги… Я разрешил ему сходить на ярмарку. И будьте уверены, находись он сейчас здесь, я умерил бы свою гордость и попросил его поискать на полу упавшие монеты.

Лорд Коумб засмеялся.

– А ты высокого мнения о себе, Телор!

– Не о себе, мой лорд, просто мне не хочется снижать цену тех историй, которые я рассказываю.

– Вот это я понимаю, прямой ответ, – заметил де Данстенвилл уже менее агрессивно, но цинично добавил: – Если бы он оказался еще и правдивым, – и все же лорд Коумб подозвал к себе юного сквайра, стоящего наготове с чистой тканью, о которую его хозяин мог бы вытереть руки. – Поди отыщи какого-нибудь слугу и вели подобрать ему все монеты, лежащие на полу, – приказал лорд. – И проследи, чтобы все они попали к Телору, – потом он опять повернул голову в сторону менестреля. – Итак, что ты собираешься спеть нам еще? Будешь заканчивать историю о Хэвлоке?

– Если вы хотите этого, мой лорд, – ответил Телор, поклонившись. – Но я ради такого значительного и счастливого события приготовил несколько новых песен – это особая история о дворе короля Артура, о самоотверженной любви лорда Герэйнта и леди Эниды, – улыбнувшись, Телор учтиво поклонился сыну де Данстенвилла и девушке рядом с ним, которые занимали самые почетные места. – Я могу рассказать историю об охоте на грозного кабана, полную захватывающих приключений, а также историю, произошедшую при дворе королевы Франции и рассказывающую о героических подвигах сэра Гэуэйна, честь которого была глубоко задета рыцарем, очарованным колдуньей.

– А откуда тебе известна история, произошедшая при дворе королевы Франции? – спросил де Данстенвилл и, прежде чем Телор успел ответить, нетерпеливым жестом велел подойти поближе и стать рядом с ним, чтобы не мешать слугам и сквайрам, продолжающим разносить блюда.

– Я узнал ее от своего учителя, – ответил Телор. Он обошел вокруг стола и остановился сбоку, немного позади высокого стула, на котором сидел де Данстенвилл. Таким образом Телор оказался между ним и его гостями, сидевшими на скамейке по правую сторону от хозяина. Слева от лорда Коумб на стуле меньших размеров сидела его жена, сосредоточенно выуживая пальцами кусочки тушеного мяса из серебряной чашки, стоящей между ней и ее мужем. Она повернула голову в сторону Телора, ибо хотела расслышать его ответ – действительно ли он расскажет им столь занимательную историю о французском дворе, ведь если он ответит утвердительно, эта история станет подлинным украшением свадьбы. Жена лорда Коумб с таким вниманием уставилась на Телора, что, выудив не глядя кусок мяса из чашки, не замечала, что с него на скатерть капает соус.

По этой же причине ответ Телора был важен и для самого де Данстенвилла, он с нетерпением ждал, что скажет менестрель. К тому же лорд хотел быть уверенным, что это подлинная история, а не выдумка Телора и не одна из старых избитых историй, приукрашенная новыми именами. Ходили слухи о том, что в Англию снова собирается приехать королева Матильда, она, якобы, хочет представить лордам своего сына Генри, который станет наследником престола, если удастся избавиться от короля Стивена. Вместе с Матильдой из Франции должны приехать искатели приключений благородного происхождения, а также несколько человек из Нормандии и Анжу, которые, вероятно, тоже будут приближенными французского двора. И лорду Коумб вовсе не хотелось превратиться в объект насмешек за то, что он не умеет отличить изысканную историю от бреда, сочиненного простым менестрелем.

Пока Телор обходил вокруг стола де Данстенвилла, тот положил на дощечку перед собой аппетитный ломтик свинины и отрезал от него кусочек, когда же менестрель сообщил ему, что предлагаемой песне его научил учитель, де Данстенвилл на кончике ножа отправил кусочек свинины в рот. Он что-то пробурчал: какое-то время лорд не мог говорить членораздельно, и услышал, как забурчало в животе у менестреля. Де Данстенвилл намеренно не спеша проглотил мясо. И улыбнулся, подумав о том, что менестрель, должно быть, только приехал и еще не успел поесть, но выражение лица Телора ему не понравилось, по нему абсолютно нельзя было понять, голоден ли тот. Телор смотрел ему в лицо своими кроткими, голубыми глазами, взгляд которых вовсе не собирался перемещаться на еду, не было заметно, что Телор судорожно сглатывал слюну, которой у него должен быть полон рот при виде столь обильной и вкусной пищи.

– Менестрель, – проворчал де Данстенвилл, – только не пытайся обмануть меня. Откуда, интересно, такому человеку, как твой учитель, могут быть известны истории, которые рассказываются при дворе Франции?

– Он узнал ее от своего покровителя, мой лорд, – спокойно ответил Телор, стараясь сохранить самообладание, хотя внутри у него все кипело от злости.

Для самого Телора было куда важнее, чем для де Данстенвилла, убедить всех, что это, действительно, подлинные истории из Франции. Если ему поверят, каждый присутствующий здесь лорд сочтет за счастье пригласить менестреля к себе для развлечения гостей и хорошо за это заплатит, если же нет – все они придут в ярость от того, что их одурачили, и постараются убить его или покалечить, чтобы хоть как-то успокоить свою ущемленную гордость.

– Но, – продолжил Телор чуточку громче, чем начал, – я не могу сказать, что эта история была рассказана при дворе короля Луи, – этого я не знаю. Могу лишь заверить вас, что история эта рассказывалась при дворе королевы. Все это поведал моему учителю сэр Ричард Марстон, а тот, в свою очередь, рассказал мне. Сэр Ричард может читать и писать, – Телор выждал некоторое время, чтобы в головах невежественных гостей улеглась столь ужасная информация. – И сэр Ричард повсюду ищет разные истории. Когда я однажды находился со своим учителем в поместье Марстона, то собственными ушами слышал, как сэр Ричард заявил, что королева Элеонора – образованная леди. Она внучка того самого Гиллома Пуатиерса, который написал много песен о любви, и я могу спеть эти песни для вас, если вы пожелаете. Сэр Ричард говорил, что при дворе королевы Элеоноры было довольно много поэтов, которые потом вместе с ней уехали на юг страны. Королева приказывала им перекладывать на стихи все рассказы о героических подвигах и страстной любви, которые они только могли узнать, переезжая из одной местности в другую.

– Это похоже на правду, – раздался приятный мужской голос. Гость сидел позади леди де Данстенвилл. – Я был в Париже, кажется, два года назад. Или, может быть, три... и тогда Элеонора, действительно, занималась только этими поэтами, – он вкрадчиво засмеялся. – Бернард Клэрвакс взбесился от злости, у него на уме одни пороки, но аббат Шугер смотрит на это сквозь пальцы, он считает, что для королевы лучше слушать поэтов, чем совать свой нос в политику.

– Значит, лорд Уильям, вы верите, что история Телора действительно пришла к нам из Франции? – нетерпеливо перебила его леди де Данстенвилл.

Уильям Глостер, старший сын и наследник графа Глостера, улыбнулся:

– Если в ней говорится о благородных поступках или о великой любви, то, вероятнее всего, так и есть. А если к тому же ее рассказал Ричард Марстон, то я просто уверен в этом. Ведь, как всем известно, сэр Ричард любит слова гораздо сильнее своего меча.