- И поэтому вы не имеете представления, где приземлились?

Франкевиц вернулся к креслу и опять сунул в зубы мундштук с сигаретой. Он смотрел, как шел дождь, голубой дым выбивался у него изо рта, и легкие хрипели, когда он дышал. - Это был долгий полет. Один раз мы садились для дозаправки. Я почувствовал запах бензина. И я ощущал на лице солнце, так что понял, что мы летели к западу. Когда мы приземлились, я почувствовал запах моря. Меня провели на место, где сняли повязку. Это был склад, без окон. Двери были заперты. - Голубой клубок дыма медленно таял вокруг головы Франкевица. - У них были все краски и приспособления, необходимые для меня, собранные очень аккуратно. Там была маленькая комната в качестве жилья для меня: кресло с раскладушкой, несколько книг и журналов и "Виктрола". Там тоже окон не было. Полковник Блок привел меня в большое помещение, где были разложены куски металла и стекла, и рассказал мне, что ему хотелось, что было бы сделано. Дырки от пуль, сказал он, трещины в стекле, такие же, какие я сделал на разбитом зеркале на своем рисунке. Он сказал, что хочет, чтобы следы пуль были написаны на металле, и он пометил их куском мела. Я сделал работу. Когда я закончил, мне завязали глаза и опять повели меня к самолету. Еще один длинный перелет, и они заплатили мне и отвезли меня домой. - Он склонил голову набок, слушая музыку дождя. - Вот и все.

Вряд ли, подумал Майкл. - А как Ад... Вернер узнал об этом?

- Я рассказал ему. Я встретился с Вернером прошлым летом. Я был тогда в Париже с другим моим другом. Как я сказал, Вернер был джентльменом. Благородным джентльменом. Ах, да. - Он сделал подавленный жест мундштуком, и тут на его лице промелькнул страх. - Гестапо... они не... Я имел в виду, Вернер не сказал им обо мне, правда?

- Нет, не сказал.

Франкевиц с облегчением вздохнул. Набежал новый приступ кашля, и он его вытерпел. - Слава Богу, - сказал он, когда смог говорить опять. Слава Богу. Гестаповцы... они делают с людьми страшные вещи.

- Вы говорили, что вас провели от самолета к складу. Вас не везли?

- Нет. Сделали шагов может тридцать, не более.

Тогда склад был частью аэродрома, подумал Майкл. - Что еще лежало на складе?

- У меня не было случая оглядеться. Все время рядом находился охранник. Я все же видел какие-то бочки и корзины. Это были, я думаю, бочки с маслом и какое-то оборудование. Шестерни и детали.

- И вы подслушали название "Стальной Кулак"? Верно?

- Да. Полковник Блок разговаривал с человеком, приехавшим для осмотра работ. Он называл того человека "доктор Гильдебранд". Блок сказал это несколько раз.

Тут было нечто, требовавшее уточнения. Майкл сказал: - Почему Блок с Гильдебрандом допустили, что вы их подслушали, если секретность была столь высокой? Вы, должно быть, были при этом с ними в одном помещении, да?

- Конечно, так оно и было. Но я работал, и может быть поэтому они решили, что я их не услышу. - Франкевиц пустил в потолок струю дыма. Однако таким уж секретом это не было. Мне пришлось их написать.

- Написать их? Что написать?

- Слова. Стальной Кулак. Мне пришлось написать их на куске металла. Блок показал мне, какими должны были быть буквы, потому что я не умею читать по-английски.

Майкл молчал, пока это наконец не дошло до него. - Английский? Вы написали...

- "Стальной Кулак" английскими буквами, - сказал Франкевиц. - На зеленом металле. Точнее, оливково-зеленом. Очень тусклом. А пониже я нарисовал картину.

- Картину? - Майкл потряс головой. - Я не понимаю.

- Я вам покажу. - Франкевиц подошел к мольберту, сел в кресло и положил перед собой блокнот для рисования. Он достал угольный карандаш, когда Майкл встал позади него. С минуту Франкевиц молча думал, потом стал набрасывать рисунок. - Это очень грубо, вы понимаете. В последнее время рука делает не то, чего я хочу. Я думаю, это от погоды. Эта квартира по весне всегда сырая.

Майкл смотрел, как рисунок приобретал очертания. Это был большой бесформенный кулак, покрытый броневыми листами. Кулак сдавливал фигуру, которая еще не была нарисована.

- Блок стоял и смотрел из-за моего плеча, вот так же, как сейчас вы, - говорил Франкевиц. Карандаш рисовал худые ноги, болтавшиеся под стальным кулаком. - Мне пришлось сделать пять грубых набросков, прежде чем он удовлетворился. Потом я нарисовал его в красках на металле, пониже надписи. В школе искусств я был в первой тройке. Профессор говорил, что я многообещающий художник. - Он тщеславно улыбнулся, рука у него работала сама по себе. - Мне все время досаждают кредиторы. Я думал, что вы - один из них. - Он дорисовывал пару жиденьких рук. - Лучше всего мне работается летом. Когда я могу выбраться в парк, на солнышко.

Франкевиц закончил тело фигуры, куклы, стиснутой в кулаке. Он взялся за обрисовку головы и черт лица. - Однажды моя картина выставлялась на выставке. До войны. Это была картина с двумя золотыми рыбками, плававшими в зеленом пруду. Я всегда любил рыбок, они кажутся такими мирными. - Он нарисовал пару больших выпученных глаз и вздернутый нос. - Знаете, кто купил ту картину? Один из секретарей Геббельса. Да, самому Геббельсу! Эта картина, насколько мне известно, висит сейчас в рейхс-канцелярии! - Он набросал прядь черных волос, свисавших на лоб. - Картина с моей подписью в рейхс-канцелярии. Да, этот мир - весьма странное место, не правда ли? Он завершил рисунок, наметив черный квадратик усов, и отнял карандаш. Вот. Это то, что я нарисовал полковнику Блоку.

Это была карикатура на Адольфа Гитлера, глаза у того вылезали из орбит, а рот был широко раскрыт в негодующем крике, поскольку именно его сжимал стальной кулак.

Майкл онемел. Мысли беспорядочно крутились в его мозгу, но не могли найти никакой зацепки. Полковник СС Эрих Блок, явно нацист, заплатил Франкевицу, чтобы тот нарисовал довольно нелепую карикатуру на рейхсфюрера? Это абсурд! Это было своеобразное неуважение, оказываемое лицу с положением, некая уловка, и сделано это было фанатиком Гитлера. Пулевые отверстия, пробитое стекло, карикатура, стальной кулак... для чего все это?

- Я не задавал вопросов. - Франкевиц поднялся с кресла. - Я не хотел знать слишком много. Блок сказал мне, что я могу опять им понадобиться, чтобы сделать какую-нибудь другую работу. Он сказал мне, что это - особое задание, и что если я кому-нибудь дам знать об этом, гестапо узнает и придет за мной. - Он разгладил складки на шелковом халате, пальцы у него опять задергались. - Я не знаю, зачем рассказал об этом Вернеру. Я знал, что он работает на другую сторону. - Франкевиц смотрел, как дождь струился по окну, на его изможденное лицо легли тени. - Я думаю... что сделал это... потому что... из-за того, как Блок смотрел на меня. Как будто я был собакой, которая умела делать трюки. Это было в его взгляде: он чувствовал ко мне отвращение, но я ему был нужен. И, наверное, он не убил меня потому, что думал, что я ему еще понадоблюсь. Я - человек, а не скотина. Вы понимаете?