Ему удавалось скрываться в Париже, оккупированном немцами, шесть месяцев. Хороший знак, подумал Майкл.

- Не ной. Чем ты еще занимался, кроме попыток резать людей? Воровал хлеб на рынке, может овощи то тут, то там, пирог-другой с лотка?

- Да, да. Примерно так. Пожалуйста... Я не гожусь в солдаты. У меня слабые нервы. Пожалуйста, отпустите. Ладно?

- Нет. Ты карманничал?

- Немного. Когда приходилось. - Глаза вора сощурились. - Погодите-ка. А кто вы? Ведь не военная полиция. В чем ваша игра, а?

Майкл этот вопрос проигнорировал.

- Ты - хороший карманник?

Вор ухмыльнулся, блефуя умело. Под серостью и уличной грязью ему было наверно около сорока пяти. Немцы действительно скребли по сусекам, выискивая солдат.

- Я еще жив, разве нет? Теперь, вы-то кто, черт возьми? - В глазах его появилась мысль. - Ага, конечно. Подпольщик, да?

- Вопросы задаю я? Ты - нацист?

Человек грубо рассмеялся. Отхаркнулся на мостовую.

- Я что, похож на некрофила?

Майкл слегка улыбнулся. Может, он и вор не по одну сторону баррикады, но симпатичны друг другу. Он придавил человека, чтобы тот присел, но не снял руку с грязного ворота. Со стороны Рю де ла Шин в переулок заворачивала Габи.

- Эй! - в тревоге прошептала она. - Что случилось?

- Встретил кое-кого, - сказал Майкл. - Того, кто может нам пригодиться.

- Я? Пригодиться подполью? Ха! - человек оттолкнул руку Майкла, и пальцы Майкла разжались. - Да оба вы можете сгнить в аду, и я не буду о вас беспокоиться!

- На твоем месте я бы вякал потише. - Майкл показал в сторону Рю Тоба. - Там через улицу стоит гестаповец. В том доме их может быть целое гнездо. Не думаю, что ты хочешь, чтобы они заинтересовались, правда?

- Пожалуй, не хочу, - ответил тот. - Итак, на чем мы остановились?

- У меня есть работа для карманника, - сказал Майкл.

- Что? - Габи соскочила с велосипеда. - О чем вы говорите?

- Мне нужны ловкие руки, - продолжал Майкл. Он жестко посмотрел на вора. - Но не для того, чтобы стащить из кармана, а чтобы в карман кое-что положить.

- Вы совсем очумели! - проговорил вор с усмешкой, от которой его мрачное, с нависшими бровями лицо стало еще мрачнее. - Может, мне все же стоит позвать гестапо, чтобы они разобрались с вами?

- Прошу, - предложил Майкл.

Вор съежился, посмотрел на Майкла, на Габи и опять на Майкла. Плечи его обвисли.

- Ох, ладно, черт с ними, - сказал он.

- Когда ты в последний раз ел?

- Не знаю. Кажется, вчера. А что? Обслужите пивом с сосисками?

- Нет. Луковым супом. - Майкл почти услышал, как Габи раскрыла рот, когда поняла, что он собирается делать. - Ты на своих двоих?

- Мой велосипед за углом. - Он показал большим пальцем за угол, на Рю де ла Шин. - Я шарю по переулкам в этом районе.

- Ты совершишь с нами маленькое путешествие. Мы будем ехать у тебя по бокам, и если ты позовешь солдат или доставишь какие-либо другие неприятности, мы тебя прикончим.

- Зачем мне куда-то ехать с вами? Вы же, наверно, все равно меня убьете?

- Может, убьем, - сказал Майкл, - а может, нет. По крайней мере, умрешь ты с полным желудком. А кроме того... мы, может, сумеем выработать некое финансовое соглашение. - Он увидел, что во впалых глазах человека появилась искра интереса, и понял, что нажал на правильную кнопку. - Как тебя зовут?

Вор замялся, все еще осторожничая. Он посмотрел вперед и назад вдоль переулка, как будто боясь, что ослышался. Потом: - Маусенфельд. Просто Маусенфельд. Бывший повар полевой кухни.

Мышь, подумал Майкл. Немецкое название мыши... - Я буду звать тебя Мышонок, - решил он. - Поехали, пока не наступил комендантский час.

5

Разозленная Камилла совсем не походила на приятную пожилую даму. Глаза ее покраснели, лицо стало бордовым от кончиков седых волос до подбородка.

- Привести немца ко мне в дом! - вопила она в припадке злобы. - Не я буду, если казнят за это вас, как предателя! - она сверкнула глазами на Майкла и поглядела на Арно Маусенфельда, как будто тот был чем-то таким, что она только что соскребла вместе с грязью с ее подошв. - Ты! Убирайся! Я не обеспечиваю кровом нацистских бродяг!

- Мадам, я не нацист, - ответил Мышонок со строгим достоинством. Он вытянулся, как только мог, но в нем было на три дюйма меньше, чем в Камилле. - И я не бродяга.

- Убирайся! Убирайся, а не то я... - Камилла резко развернулась, подскочила к шкафу и распахнула его. Рука ее вытащила старый громоздкий револьвер "Лыбель". - Я выбью твои грязные мозги! - истерично кричала она, все ее галльское изящество исчезло, она прицелилась пистолетом в голову Мышонка.

Майкл схватил ее за запястье, направил ствол вверх и вытащил оружие из кулака. - Ни в коем случае, особенно сейчас, - выругался он. - Эта реликвия может оторвать вам руку.

- Вы сознательно притащили в мой дом этого нациста! - рассвирепела Камилла, оскалив зубы. - Вы решили рискнуть нашей безопасностью! Зачем?

- Потому что он может помочь мне в моем деле, - сказал ей Майкл. Мышонок вошел в кухню, при свете его одежда казалась еще более рваной и грязной. - Мне нужно, чтобы кто-нибудь доставил записку нужному мне человеку. Это нужно сделать быстро и не привлекая внимания. Мне нужен карманник - и вот он здесь. - Он кивнул на немца.

- Да вы не в своем уме! - сказала Камилла. - Он явно совсем ненормальный! О, Боже, у меня под крышей сумасшедший!

- Я не сумасшедший! - ответил Мышонок. Он уставил на Камиллу свое лицо с глубокими морщинами, серое от грязи. - Врачи говорят, что я определенно не сумасшедший. - Он поднял крышку с кастрюли и вдохнул запах. - Чудесно, - сказал он. - Но пресноват. Если у вас есть паприка, я могу сделать его вам поострее.

- Врачи? - сказала нахмурясь, Габи. - Какие врачи?

- Врачи из психушки, - продолжал Мышонок. Он откинул волосы с глаз грязными пальцами и затем сунул эти же пальцы в кастрюлю. Затем попробовал на вкус. - О, да, - сказал он. - Сюда можно положить немного паприки. Возможно, также чуточку чесночку.

- Какой психушки?! - в голосе Камиллы послышались визгливые ноты, он завибрировал, как расстроенная флейта.

- Да той, из которой я сбежал шесть месяцев назад, - сказал Мышонок. Он взял поварешку и набрал немного супа, потом шумно отхлебнул. Остальные молчали, продолжая глядеть на него. Рот у Камиллы открылся так, будто она вот-вот испустит вопль, от которого задребезжит посуда. - Она расположена где-то в западной части города, - сказал Мышонок. - Для чокнутых и тех, кто стрелялся в ногу. Я сказал им, когда меня туда привезли, что у меня слабые нервы. Да разве они слушают? - Еще один шумный глоток, и по подбородку на грудь пролился суп. - Нет, они не слушали. Они сказали, что я - на полевой кухне, и мне не придется видеть каких-нибудь боевых действий. Но разве эти гады упомянули что-нибудь о воздушных налетах? Нет! Ни словечка! - Он набрал полный рот супа и жевал, надувая щеки. - Знаете, Гитлер подрисовывает себе усики, ведь правда? - спросил он. - Это правда! У этого бесполого гада не могут расти усы. А на ночь он надевает женскую одежду. Спросите любого.