7
Они очнулись в камере, зарешеченное окошко которой выходило на летное поле. Майкл, раненая рука которого была обмотана бинтом, всматривался в серебристый дневной свет и увидел, что большой транспортный "Мессершмитт" был еще там. Бомбы были еще не погружены.
Все их вещи и парки лежали разодранными в стороне. Лодыжка Чесны тоже была перевязана, и когда она оттянула бинт, чтобы осмотреть ее, то увидела, что рана была прочищена, а пуля удалена. Действие газовых гранат еще не прошло, они все еще отплевывались водянистой слизью, и здесь оказалось ведро, поставленное в камере специально для этого. У Майкла была убийственная головная боль, а Лазарев был способен лишь лежать на одной из раскладушек с тощим матрасом, уставив глаза в потолок, как пьяница после длительного запоя.
Майкл стал шагать туда-обратно по камере, каждый раз останавливаясь, чтобы глянуть сквозь узкий глазок в деревянной двери. Коридор был пуст. Эй! - закричал он. - Принесите нам еды и воду! - Через мгновение явился охранник, зло посмотрел на Майкла светло-голубыми глазами и опять ушел.
Не прошло и часа, как два охранника принесли им еду - густую овсяную кашу - и бачок с водой. Когда все это было съедено, те же самые двое солдат, держа в руках автоматы, появились еще раз и приказали пленным выйти из камеры.
Майкл поддерживал Чесну, когда она захромала по коридору. Лазарев спотыкался, в голове у него еще стоял туман, а ноги были как ватные. Охранники повели их из этого здания, каменной тюрьмы на краю летного поля, по аллее на фабрику. Через несколько минут они уже входили в большое здание, располагавшееся неподалеку от того, где их схватили.
- Нет, нет! - услышали они высокий мальчишеский голос. - Веди мяч дриблингом! Не беги с ним! Дриблинг!
Они вошли в спортивный зал, пол которого был из лакированных дубовых досок. Здесь была открытая трибуна с рядами мест и замерзшие стекла в окнах. Кучка изможденных заключенных боролась за обладание баскетбольным мячом, в то время как охрана с винтовками наблюдала за ними. Прозвучал свисток, замирая в углах зала.
- Нет! - мальчишеский голос был полон раздражения. - Штраф команде голубых! Теперь мяч у команды красных!
У заключенных на руках были повязки из голубой и красной материи. Длинные фигуры в мешковатых серых робах спотыкались и пошатывались, стремясь закинуть мяч в корзинку на противоположной стороне площадки.
- Дриблинг, Владимир! Ты что, совсем ничего не соображаешь в этой игре? - Человек, который кричал это, стоял у края площадки. На нем были черные рейтузы и полосатая судейская рубашка, у него была длинная грива белых волос, свисавших до лопаток, и рост у него был почти в семь футов. Хватай мяч, Темкин! - кричал он и топал ногой. - Пропустил такой легкий бросок!
Безделье, переходящее в сумасшествие, - подумал Майкл. Но был там еще и Эрих Блок, вставший с места на открытой трибуне и махавший им, подзывая к себе. Несколькими рядами выше своего хозяина сидел Бутц, выглядевший как рассерженный бульдог.
- Привет! - сказал человек семи футов ростом, с белой гривой, обращаясь к Чесне. Он улыбнулся, показав лошадиные зубы. На нем были круглые очки, и Майкл решил, что он не старше двадцати трех лет. У него были темно-карие, блестящие, словно бы детские глаза. - Это вы - те, которые устроили ночью весь тот бардак?
- Да, это они, Густав, - ответил Блок.
- О. - Улыбка доктора Гильдебранда словно бы выключилась, глаза его стали мрачными. - Вы потревожили мой сон.
Гильдебранд мог быть гением по части химического оружия, подумал Майкл, но этот факт не мешал ему быть простаком. Возвышавшийся над ними молодой человек отвернулся от них и закричал заключенным:
- Не останавливаться! Продолжать игру!
Заключенные, спотыкаясь и пошатываясь, устремились к противоположной корзине, у некоторых из них ноги заплетались.
- Садитесь сюда, - Блок указал на место рядом с собой. - Чесна, будьте любезны, не сядете ли поближе ко мне? - Она подчинилась, подпихнутая стволом винтовки. Майкл занял место рядом, и Лазарев, озадаченный этим зрелищем, как и всем прочим происходящим, тоже сел. Двое охранников стали в нескольких шагах от них. - Здравствуйте, Чесна. - Блок потянулся и ухватил ее за руку. - Я так рад видеть вас...
Чесна плюнула ему в лицо.
Блок обнажил свои серебряные зубы. Бутц встал на ноги, но Блок сказал: - Нет, нет. Все в порядке, - и огромный человек опять сел. Блок вынул платок из кармана и вытер плевок со щеки. - Такой пыл! - спокойно сказал он. - Вы - настоящая немка, Чесна. Просто не могу поверить.
- Я действительно настоящая немка, - холодно подтвердила она, - и ни за что не стану таким немцем, как вы.
Блок не стал убирать платок обратно - на тот случай, если снова понадобится.
- Разница между победителем и проигравшим - это огромная пропасть. Вы говорите со дна этой пропасти. О, хороший бросок! - Он одобрительно похлопал в ладоши, Бутц тоже.
Гильдебранд выдал довольную улыбку.
- Это я научил его так бросать! - объявил тронувшийся в рассудке доктор.
Игра продолжалась, заключенные вполсилы боролись за мяч. Один из них упал, когда ноги у него заплелись, и Гильдебранд закричал:
- Встать! Встать! Ты должен играть на центре.
- Пожалуйста... я не могу...
- Встать. - Голос Гильдебранда стал менее мальчишеским, переполнившись злобой. - Сейчас же. Ты будешь продолжать играть, пока я не скажу, что игра окончена.
- Нет... Я не могу встать...
Щелкнул затвор винтовки. Заключенный встал. Игра продолжалась.
- Густав - доктор Гильдебранд - любит баскетбол, - объяснил Блок. Он прочитал о нем в американском журнале. Сам я этой игры не понимаю. Я футбольный болельщик. Но каждому свое. Да?
- Доктор Гильдебранд, похоже, правит игрой стальным кулаком, - сказал Майкл.
- О, не надо опять про это! - Лицо Блока приобрело розовый оттенок. Разве вам еще не надоело вынюхивать этот след?
- Нет, я нашел конец этого следа. - Майкл решил, что пришло время для крупного калибра. - Единственное, чего я не знаю, - сказал он, как будто почти случайно, - это где тот ангар, в котором запрятана "крепость". Стальной Кулак - это название бомбардировщика Б-17, да?
