========== *** ==========

Вот уже пять лет ежедневно пять, а то и шесть дней в неделю я езжу на работу в одно и то же время по одному и тому же маршруту. И так выходит, что чаще всего на одном и том же месте. Это получается, если едешь от конечной до конечной. Путь неблизкий, место у окна, поэтому можно даже поспать, компенсировав ранний подъём. Бывает, конечно, что будят из добрых побуждений, чтобы не проспала свою остановку, но я научилась отвечать на заботу, почти не просыпаясь. А в последний год даже и спать не получается, так, изредка задремать, если накануне легла не в час и даже не в два ночи.

Поэтому вместо здорового сна я рассматриваю тех, кто входит и покидает автобус по всему маршруту, придумываю про них истории, иногда получается забавно, особенно если пассажир, привлекший моё внимание, замечает это. А эта история началась в…

Понедельник

Я привычно успела занять своё любимое место у средней двери. И тепло, что немаловажно в семь утра в конце февраля, и воздуха свежего будет в достатке, когда через три-четыре остановки автобус станет похож на банку советских шпрот. Сидеть, по самые глаза закутавшись в шарф, очень уютно, за окном ещё темно, ничто, в общем-то, не мешает вздремнуть, тем более, что заснуть мне удалось только после трёх уже утра.

Прикрываю глаза и погружаюсь в лёгкую дрёму, через пару остановок ощущаю, как слева становится теплее от пассажира, занявшего соседнее место. Открываю глаза резко, как от внезапного торможения. Но сфокусировать взгляд могу не сразу. Автобус тихо гудит голосами и звуками, движется плавно, судя по толпе — до моей остановки ехать и ехать, что же меня дёрнуло?

Моргаю, вглядываясь в замёрзшее мутное окно, ещё даже не середина маршрута, немного потягиваюсь, чтобы взбодриться, перевожу взгляд на перила перед собой и… залипаю. На руке, которая держит жёлтый поручень крепко и уверенно, на длинные пальцы с чуть утолщёнными суставами и округлыми ногтевыми пластинами, на слегка шершавую кожу тыльной стороны ладони, на большой палец с маленьким розовым заусенцем и шрамиком у основания. На кольцо на этом отчего-то таком привлекательном пальце.

Простой серебристый ободок толщиной не более пяти миллиметров с чернёной канавкой посередине лежит на второй фаланге так плотно и основательно, словно с рождения владельца находится там. Словно его никогда не снимают. Палец с кольцом отбивает такт по поручню, и этот ритм внезапно совпадает с тем, что сейчас в моих наушниках. Скольжу глазами выше по рукаву зимнего чёрного пуховика. Высокий. Хозяин кольца почти упирается головой в капюшоне в верхнюю перекладину над дверями. Лица не видно, он стоит ко мне боком, чуть отвернув голову в сторону кабины водителя.

Остановка, ладонь исчезает с поручня, двери открываются, выпуская людей в утренний сумрак, запуская новых, закрываются. На поручне снова появляется рука с кольцом на большом пальце. Чуть сдвигается по спирали, обнимая жёлтую, наверняка, холодную трубу. Тыльная сторона кисти свита из сухожилий и вен, и я залипаю глазами, отслеживая пути каждой из них, пока большой палец кольцом отстукивает ритм.

Каждую остановку я прощаюсь с рукой. Каждую остановку приветствую её снова. И вот случается та, на которой рука с кольцом выходит окончательно, растворяясь в рассветном морозном тумане. А я еду дальше…

Вторник

Интересно, а сегодня этот с кольцом будет? Устраиваюсь поудобнее, автобус попался вымороженный до состояния рефрижератора, на окне бахрома инея толщиной в палец, а мне ехать почти час, боюсь околеть. Поспать точно не выйдет — не в такую холодину. Смотреть некуда, окно замёзло на совесть, поэтому привычно пялюсь на людей, чуть наклонив голову вперёд. Некоторых в салоне я знаю уже настолько хорошо, что впору здороваться при встрече. Вон та мамочка с двумя карапузами-погодками выйдет через пару остановок, в садик спешат, забавные такие в своих курточках с динозаврами. У старшего — синяя с оранжевыми, у младшего — наоборот. А этот дядька лет пятидесяти поедет со мной до конца.

А это уже знакомая рука с серебряным ободком на большом пальце по-хозяйски ложится на поручень, кольцо едва слышно звякает. Чуть покрасневшая на морозе кожа, а заусенца больше нет, только ярко-розовый след от него остался. Снова вполоборота ко мне и лица не видно. Успеваю заметить в правой руке телефон с открытым плеером. И снова с каждой остановкой рука пропадает и появляется вновь на том же месте. Сегодня я успеваю заметить, где именно он выходит.

Среда, Четверг, Пятница

Теперь я знаю, где именно он садится в автобус. И даже подсмотрела, что слушает. А лица так и не увидела. И даже не знаю, почему не решаюсь взглянуть подольше, упорно соскальзывая взглядом на изученное до малейших выщерблин кольцо с чёрной канавкой посередине. В пятницу внезапно на ногтях появляется черный лак. Собственные пальцы нервно отстукивают рваный ритм на экране телефона. У меня тоже кольца. Почти на каждом пальце обеих рук. И на большом левой руки — самое крупное и необычное, в виде когтя. Серебряный, треугольный, чуток заточить — и станет оружием. Коготь старый и потёртый, в щербинках по краю, как и кольцо моего пассажира.

Вторая неделя

Февраль сменяется мартом. Теплее, правда, не становится. Рука с кольцом всё так же ездит со мной по утрам на работу. Шрамик у основания большого пальца почти сошёл, а кожа словно пергаментная, хочется подышать на неё и согреть. Однажды, гоняя свой плей-лист в поисках нужной песни, я подняла глаза и увидела, что раструб глубокого капюшона направлен на мои руки. Коготь нервно клацнул по экрану смартфона, захотелось спрятать свои неловкие пальцы в рукава. Чёрный лак на его ногтях потихоньку сходит, это красиво смотрится. Особенно в сочетании с кольцом.

Третья неделя

Проклятый выходной вычел у меня из обоймы целое утро в компании со знакомой рукой и серебряным кольцом на ней. Если честно, не замечала за собой раньше такого чувства сродни фетишизму, воспринимала людей целиком, а не запчастями. В пятницу чуть не попали в аварию, автобус дёрнуло так, что народ в проходе лежал вповалку, даже я вцепилась в поручень перед собой прямо рядом с большим пальцем, опоясанным кольцом с чёрной полосой. А его ногти, уже лишённые лака, побелели от усилия, которое он приложил, чтобы не упасть. Пару мгновений наши пальцы лежали рядом на согретой его ладонью трубе. Я даже почувствовала, что его пальцы теплее, чем мне казалось. Но потом села как положено и стала смотреть в окно, слушая, как ругаются, поднимаясь и отряхиваясь, люди в салоне. Только скосила разок глаза, чтобы убедиться, что лица я по-прежнему не увижу.

Четвёртая неделя

Я знаю, чем он пахнет. Чёрный перец, старое дерево и, кажется, бергамот. Это выяснилось случайно. Мы сидели рядом целых три остановки. Он сменил зимнюю куртку на горчичную толстовку и стёганый тёплый жилет шоколадного цвета, но у толстовки тоже глубокий капюшон, а у властелина кольца густые тёмно-рыжие волосы до плеч. Не прямые и не кудрявые — волнистые. Их видно из-под капюшона, а лица — нет. Так вот, мы сидели рядом три остановки, я смотрела на левую руку с кольцом, она держала смартфон, а правая искала песни в плей-листе. Долго искала, словно чтобы я успела подсмотреть. Кстати, правая такая же красивая, как и левая, а на запястье, сильном и покрытом редкими рыжеватыми волосками, кожаный шнурок с костяной бусиной. Всего три остановки, я тоже открыла свой плей-лист, чтобы проверить, есть ли совпадения, и внезапно его палец перестал двигаться по экрану, будто бы он тоже сравнивал. А ещё до меня донёсся тот самый запах свежемолотого перца и будто бы бергамота. А потом он уступил место седовласой корпулентной даме. И вышел через пару остановок. А в пятницу я опоздала на свой автобус и ехала следующим рейсом. И как ни в чём не бывало, он зашёл на своей остановке как обычно. Значит ли это, что он пропустил автобус без меня? Нет, совпадение наверное.