Дыхание у него сперло, а самого бросило в жар. Он сердито мотнул головой и гневно посмотрел на девушку.

– Ты опять обиделся, что ли? – Татьяна перестала смеяться и стояла с виноватым лицом, но легкая улыбка всё же не оставляла её.

– Кто так вообще поступает? – он вытер тыльной стороной ладони свои губы. – В следующий раз думай, что делаешь.

Повернувшись, Николай открыл дверь и вышел на лестничную клетку.

– Коль, ну не обижайся, – девушка сунула ноги в тапки и вышла за ним в подъезд. – Просто у меня настроение хорошее было.

– Всё, я пошел, до свидания, – он зашагал вниз по лестнице.

– Коль, погоди… – Татьяна подошла к перилам. – А когда следующий раз‑то будет?

Он, не понимая, о чем идет речь, остановился и поднял голову:

– Какой ещё «следующий раз»?

– Ну ты ж сам сказал, в следующий раз думать, что делаю, – и она опять улыбнулась.

– Да ну тебя… – Николай махнул рукой и через ступеньку запрыгал вниз, вслед ему раздался звонкий Татьянин смех.

Выйдя на улицу, он остановился возле подъезда, чтоб перевести дыхание и немного успокоиться. На губах оставался привкус Татьяниной помады, и он снова вытер их ладонью. Николай не мог понять, чего в нем было больше – злости на её выходку с поцелуем или неясного незнакомого чувства, которое неожиданно вдруг нахлынуло на него при этом.

Это было что-то новое для него: непонятная смесь восторга и желания. За талию он её схватил машинально, чтобы оттолкнуть, но в итоге на ладонях осталось только воспоминание о её теле. Всего-то одно касание, буквально секунда, но ему казалось, что он и сейчас ещё держит её. Там, под футболкой-разлетайкой было упругое, сильное, но вместе с тем, нежное и податливое женское тело.

При этом воспоминании по спине Николая буквально побежали мурашки. Он, кроме своей Екатерины, ещё никого и никогда в своей жизни так не обнимал. Так ведь и не объятие это было вовсе, даже наоборот, но всё же… А уж чтобы его кто‑то вот так вот, со всего маха, взял, да и поцеловал прямо в губы. Николай облизнул их.

– Извините, вы не скажете, сколько времени? – спросил он женщину, входящую в подъезд.

Та глянула на часы:

– Три, начало четвертого.

– Спасибо.

«Можно, конечно, ещё к отцу в баню успеть, – подумал он и пошел через двор к дороге. – Пока они с матерью помоются, потом и мы подойдем». Но на полпути к остановке он остановился. Николай вдруг почувствовал, что не хочет торопиться домой. Почему-то не хотелось ему спешить, хотелось побыть одному.

В голове у него опять раздался веселый смех Татьяны, а губы будто снова ощутили её горячее прикосновение. «Черт, что за ерунда! – разозлился он. – Всё! Всё!! Забудь! Чушь какая-то… Ты больше и не увидишь никогда эту Татьяну! Да и вообще… идёт она куда подальше! – выдохнув, он энергично потер лицо руками, потом расстегнул куртку и понюхал кофту; та всё ещё пахла духами. – Ладно, бог с ней, с баней, лучше пешком домой пройдусь, чтоб духи эти дурацкие выветрились».

И он, не застегивая куртки, не спеша зашагал в сторону дома, стараясь выкинуть все события сегодняшнего дня из головы. Погода была хорошая, почти безветренная, а в небе сквозь редко плывущее облака часто выглядывало осеннее солнце.

…Но духи не выветрились. Когда Николай через полтора часа пришел домой, Екатерина, державшая на руках дочь, радостно заулыбалась:

– А вот и папка наш пришел, добытчик наш. Деньги папка ходил зарабатывать, – положив дочь в кроватку, она подошла к мужу и обняла его. – Обедать сразу будешь?

– Да нет, я не голодный, – признался Николай.

– А где ты поел? Ой… от тебя духами пахнет… – радостная улыбка спала с лица Екатерины, и она отступила на шаг назад, внимательно и с некоторой тревогой глядя на мужа.

– Да там… – поморщился он. – Краска просто капнула на кофту, ну и пришлось ацетоном оттирать. А хозяйка потом говорит, чтоб не воняло сильно, давайте я на вас духами брызну. Ну и брызнула, – соврал Николай.

Он на всякий случай выдумал эту историю пока шел домой.

– Да?.. Ну понятно, тогда, – продолжала смотреть на него Екатерина. – А поел тоже там, что ли?

– Ну да… Они предложили в конце, когда я всё сделал. Да там немножко… Так… чаю попил с пряниками.

– Так, может, положить тебе всё же? Я картошки недавно пожарила, горячая ещё. Думала, ты раньше придешь.

– Да не надо.

Николай стащил через голову кофту и бросил её в корзину с грязным бельем для стирки.

– Ну как знаешь. В баню-то не пойдем уже?

– Да поздно, наверное.

– Ну ладно, я тогда стирать буду. Ты поставишь стиралку на кухню?

– Хорошо.

Вечером, когда Анютка уже спала, а Екатерина, растрепанная и вспотевшая, достирывала на кухне, Николай сидел в комнате и смотрел на неё через открытую дверь. Он никогда особо не задумывался, красивая ли у него жена. Да, наверное, не королева красоты, но она ему нравилась, и этого было достаточно. И ни с кем никогда он её не сравнивал. Да и с кем было сравнивать? С тех пор как они подружились, он больше ни на кого и не смотрел. Казалось – всё, нашел он свою половинку и на этом надо остановиться.

Екатерина вытерла рукой со лба пот и, наверное, почувствовав на себе взгляд мужа, глянула на него. Улыбнувшись, она устало кивнула ему. Николай машинально улыбнулся в ответ и отвел глаза.

Но как ни старался он выбросить из головы всё, что произошло сегодня в квартире Татьяны, мысли постоянно возвращались и возвращались туда. И сейчас, сидя в кресле, он думал: «Почему Катька никогда меня так не целовала? Вот так вот – чтоб схватить самой и р-раз! Она словно боится всегда чувства свои показать. А, может, и нет таких чувств, чтоб хватать и целовать? Но ведь любит же она меня, не может не любить, ведь из армии ждала, да и сейчас живем, вроде, нормально». Но тут же снова вспоминалось, как он схватил сегодня Татьяну, чтоб оттолкнуть от себя, и как почувствовал при этом упругость её тонкой талии, и сердце сразу начинало биться быстрее.

Или надо было, может, наоборот – прижать к себе? Не отпускать? И губы её – чуть влажные, мягкие, но в то же время сильные, уверенные. Может, тоже надо было удержать их, ответить им? Может, вот это и есть то, чего он не умеет, чего он не знает? О чем рассказывают остальные пацаны, тот же Крауз? Вот так вот взять и прижать, и всё… И что? А ничего… Ничего страшного не случилось бы, и небо не обрушилось бы, и земля бы не разверзлась под ногами. Так всё просто… Просто и легко… И ведь какая-то секунда всего была, а он забыть не может эту секунду. Хотя, может, перед той секундой всё к ней и шло, к секунде этой? Может к ней всё и шло с того момента как открыла она ему дверь тогда, в первый раз? И если б не было всего, что предшествовало ей, так и секунды бы этой не было? «Но зачем я-то ей нужен, Татьяне этой? Я-то ей зачем? Целоваться не с кем, что ли? Мало холостых, неженатых? Не влюбилась же она в меня. Тьфу ты! – ругнулся он, мотнул головой и встал. – Нет, надо выкидывать всё это из головы».

– Я за углём, – бросил он жене и, одевшись, вышел во двор.

5

К удивлению Николая, в понедельник утром никто даже не поинтересовался его субботней подработкой. Хотя, если честно, он ждал и боялся этих вопросов, на сто раз прокручивал в голове, что и как лучше сказать Краузу с Олегом. Но, похоже, все просто забыли об этом, ведь речь-то о калыме шла почти неделю назад. Это у него самого Татьяна со своим поцелуем всё воскресенье не шла из головы, и он думать больше ни о чем не мог, хоть и гнал прочь от себя мысли о ней. Однако на работе все молчали, а Вовка Толстобров, обычно помнящий такие вещи и живо интересовавшееся всем, что связано с женским полом, всё ещё болел. Николай же был этому только рад, и день начался как обычно.

За работой Николай отвлекался от навязчивых мыслей о Татьяне и за неделю более-менее успокоился. Ездить на установку дверей они с Олегом стали поочереди, неизменным в бригаде установщиков оставался только Крауз за рулем УАЗика.